Промозглой осенью 2013 года на военно-историческом фестивале «Даешь Киев!» единомышленники и друзья, увлекающиеся историческими реконструкциями, радостно встречали Игоря Стрелкова. До стояния на Майдане оставалось несколько дней. До первых залпов из настоящего, не бутафорского оружия - чуть больше месяца. О том, что на хлебосольной и щедрой украинской земле мирные жители будут прятаться по подвалам от авианалетов, а роддома и детские больницы попадут под сосредоточенные артобстрелы, нельзя было подумать даже в самом страшном кошмаре.
Но прошло немного времени, и Игорь Стрелков, неожиданно в первую очередь для себя, стал министром обороны Донбасса. А его «стрелковцы» оказались не по зубам киевским бандеровцам. Но перед этим был еще Крым – после референдума Игорь Стрелков вместе с другими добровольцами помогал пресекать там провокации экстремистов из «Правого сектора». Потерпев поражение на полуострове, единодушно проголосовавшем за вхождение в состав России, новые киевские власти бросили отряды нацистских боевиков на Донбасс. Туда же отправился и Стрелков. Его опыт работы в военных условиях оказался бесценным для организации обороны, формирования движения Сопротивления. Ополченцы стали защищать завоеванное дедами право на мирную жизнь и память об их подвиге.
Силы самообороны Юго-Востока Игорь Стрелков формировал «с нуля». Сперва это были малочисленные и вооруженные лишь легким оружием группы. Но под командованием опытного военачальника донбассцы уверенно противостоят строевым армейским частям, брошенным Киевом на мятежный регион. Уже через месяц боев они превратились в сплоченную команду с собственной бронетехникой. Один из соратников Стрелкова, воюющий вместе с ним под Славянском, приводит такой пример.
«Разведка засекла колонну киевских бронетранспортеров, двигавшуюся к нашим позициям. Разумеется, у всех легкая паника, думаем, куда отходить… А Стрелков сосредоточенный такой сидит, а потом сказал: – «Мы их сделаем», — на условиях анонимности цитирует портал «Совершенно секретно» слова бойца Сопротивления. — Объяснил, что раньше, в Афганистане, а потом и в Чечне, такие колонны били, сжигая первую и последнюю машину. Решили попробовать и тут. Подогнали ребят с РПГ, те подбили броневики в голове и хвосте колонны. Остальные встали, не знают, что делать. И тут до «киевских» дошло, что практически они все у нас на прицеле. И как побегут! А все целые БТР нам достались».
Игорь Стрелков по образованию отнюдь не военный. Он учился в Историко-архивном институте самой миной профессии историка.«Он до сумасшествия увлекался военной историей. Мог, показывая на карту, описать любое сражение, показать, в какое время корабль передвинулся в том-то направлении и куда следовал далее. Также он мог в подробностях описать форму того или иного военного в любой период времени» - рассказывает о Стрелкове его однокурсник Александр Работкевич.
Мирная жизнь историка закончилась на пятом курсе, после того как в 1992 году в Приднестровье начались массовые беспорядки, угрожавшие перерасти в планомерный геноцид русского населения. Пятикурсник Стрелков оформил академический отпуск и взял билет до Бендер. С тех пор о том, что он историк, а не военный, Игорь Всеволодович вспоминает только на исторических фестивалях.
Боевое крещение он прошел на полях Приднестровья, в составе второго взвода Черноморского казачьего войска. Впервые взяв в руки оружие, Стрелков воплощал теорию, полученную за партой в «историчке» в боевую практику. Например, придумал обшить стальными листами обыкновенный бульдозер – бронетехники у добровольцев не было. И такой самодельный «танк» действительно хорошо показал себя в боевых условиях. С его помощью, ударив вражеской бронемашине в бок, казаки отбили у противника свой первый БТР – от удара бронированная машина опрокинулась, экипаж в панике бежал, казаки вновь поставить БТР на колеса и использовали уже на своей стороне.
«Завершилась война в Приднестровье. Завершилась вничью, по мнению большинства ее участников. У многих из них, уже понюхавших пороху, потерявших друзей и ожесточившихся, осталось чувство, которое коротко можно выразить фразой: «Не довоевали». После первой эйфории — живы! — наступало состояние, знакомое большинству профессиональных вояк: желание вновь рисковать, жить «полной» жизнью. Это так называемый синдром отравления порохом», — так Стрелков в автобиографическом «Боснийском дневнике» опишет позднее причины того, почему он на десятилетия остался в окопах.
Потом была Югославия, а точнее - вооруженный конфликт в Боснии. Там начинающий военачальник усвоил главный закон: в окопах «сухой закон». Всегда. И железная дисциплина. За этот опыт пришлось заплатить человеческими жизнями - люди зачастую погибали там просто по пьяной глупости.
«Полное отсутствие дисциплины в сотне, где пьянство со стрельбой, мордобоями и порками, бросанием ручных гранат прямо из окон казармы было чуть ли не ежедневным явлением», — таким запомнилось Стрелкову одно из подразделений российских добровольцев.
Далее были горы Кавказа, где ему и присвоили позывной «Стрелков».И в первую, и во вторую чеченские кампании Стрелков много раз ходил в разведывательно-поисковые рейды. «Я больше года чистого времени провел в тех местах, где погибла шестая рота», — вспоминает глава донбасской самообороны.
После того, как был потушен кавказский пожар, Стрелков уволился из рядов ФСБ. Но снова «полыхнуло», и на этот раз очаг войны оказался на славянской земле. По разные стороны линии фронта находятся те, кто когда-то носил в карманах паспорта одной страны, учился по одним учебникам, читал одинаковые книги и смотрел одни фильмы. Это кровопролитие должно прекратиться, именно за это воюют сегодня на земле Донбасса Стрелков и его «стрелковцы».
