Распадется ли Турция? Этот вопрос, задаваемый в тех или иных вариациях, иногда с добавлением в начало вопросительного местоимения «когда», нередко сквозит в отечественных СМИ при обсуждении текущей ситуации в Турецкой Республике. После инцидента 24 ноября 2015 года подспудное ожидание катастрофы у южного соседа, демонстрируемое отдельными горячими головами, сопоставимо лишь с их же нетерпением по поводу того, когда же наконец президент Р.Т.Эрдоган уйдет в отставку?
Так уж сложилось, что публику, в массе своей, процессы со знаком «минус» интересуют куда больше, чем те, что со знаком «плюс». Дезинтеграция привлекает намного большее внимание, чем объединение. Когда распадется Бельгия на Валлонию и Фландрию? Выйдет ли Великобритания из Европейского союза? Отколется ли от нее самой Шотландия? Сохранится ли Каталония в составе Испании? Есть ли будущее у Шенгена? И вообще, долго ли проживет совместно «дружная семья народов», объединенная Европейским союзом?
Однако получивший распространение в России «деструктивный интерес» к событиям в Турции имеет принципиально иную природу. Он носит справедливый реваншистский характер и вызван тяжелейшим кризисом в отношениях между двумя странами.
Дискуссия о возможности распада Турции, при всей ее фантастичности в настоящее время, ведется все же не на пустом месте. Нынешняя ситуация в стране с внутренней безопасностью и терроризмом вышла на качественно новый, невиданный в республиканской истории уровень как с точки зрения масштабов потерь противоборствующих сторон — правительственных сил и Рабочей партии Курдистана (РПК), так и самого характера столкновений.
С тех пор как процесс мирного урегулирования с РПК был в прошлом году свернут, счетчик жертв среди военных, сил правопорядка и гражданского населения Турции крутится непрерывно, а их суммарная численность уже вплотную приблизилась к тысяче человек, и это без учета раненых.
Рабочая партия Курдистана, воюющая уже не с жандармерией, а с регулярными и специальными подразделениями Вооруженных сил Турции, невзирая на непропорциональность своих потерь нанесенному ущербу, не только не останавливается, а, напротив, заметно активизируется.
Однако дело уже не только и не столько в потерях: самое главное, что терроризм спустился с гор в поселки и города и неуклонно расширяет свою географию. Бюрократическая столица страны Анкара и деловая — Стамбул с прошлого года стали на регулярной основе подвергаться крупным террористическим атакам. До курортов дело пока не дошло, однако, как показали недавние стамбульские теракты в районах Таксим и Султанахмет, иностранные гости уже вошли в список потенциальных мишеней террористов, чего до сих пор не было.
Даже по истечении года «заморозки в холодильнике» мирного процесса с курдами никто не может толком объяснить, кто его туда, собственно, «положил». Кто кого перехитрил? Рабочая партия Курдистана — президента Эрдогана, когда якобы использовала мирную передышку для наращивания своего потенциала? Или же, следуя не менее распространенной в Турции точке зрения, — Р.Т.Эрдоган, который свернул мирный процесс для поднятия рейтинга своей партии на парламентских выборах за счет националистически настроенного электората?
Как бы то ни было, становится понятно, что нынешняя война ведется уже на выживание, а диалог с Рабочей партией Курдистана вести в стране больше некому. Ни одна из парламентских партий в здравом уме и трезвой памяти на это не пойдет. А принятие конституционных поправок о снятии депутатской неприкосновенности по обвинениям в пособничестве терроризму означает то, что курдской Партии демократии народов в меджлисе в самое ближайшее время может попросту не оказаться. Альтернативной политической силы, имеющей курдскую повестку в своей программе, в стране нет, и ее появление не предвидится.
Так что идущая вперед, невзирая ни на какие потери, и использующая любые методы Рабочая партия Курдистана становится эксклюзивным представителем курдского меньшинства страны, которое, по разным оценкам, насчитывает до 20% населения страны. Это, разумеется, не значит, что все курды по определению являются сторонниками РПК и поддерживают террор.
Однако, оглядываясь на возникшие курдские автономии в Ираке и в Сирии, логичным является вопрос: почему курды Турции должны довольствоваться имеющимися правами и не требовать большего? А также можно ли получить больше прав в рамках существующей в республике, с момента ее провозглашения в 1923 г., унитарной модели — «один народ — один флаг — одна родина — одно государство»? Не хочу утомлять читателей углубленными рассуждениями на эту тему и возьму на себя смелость просто ответить на последний вопрос — нет, невозможно!
Но и создать своей автономии турецкие курды, которым противостоит боеспособная и обстрелянная регулярная армия, вторая по численности в НАТО, без поддержки ведущих международных игроков, США и Евросоюза, не могут физически. Единственный шанс для террористов — это раскачать ситуацию в стране до такой степени, что внешнее вмешательство Запада и разведение сторон по углам станет безальтернативным способом стабилизировать ситуацию и предотвратить окончательное скатывание Турции в хаос.
А вообще, кому в регионе, кроме самих курдов, конечно, нужен «большой Курдистан»? Вопрос неслучаен в свете начавших звучать голосов о том, что на смену «арабской весне» шагает курдское «межсезонье».
Представим себе исключительно гипотетический сценарий возникновения единой курдской государственности на месте существующих де-факто автономий в Ираке и в Сирии, а также охваченных антитеррористической операцией юго-восточных провинций Турции. Сразу просматривается, что это будет своего рода «второй Израиль» региона, то есть территория, окруженная кольцом врагов — арабов, турок и еще персов, справедливо опасающихся за свою территориальную целостность.
Но в случае Израиля, ставшего одним из самых передовых, по целому ряду признаков, государств мира, корни успеха понятны. Еврейский народ оказался способным не только воевать, но и параллельно, с опорой на свои тысячелетние корни и традиции, заниматься государственным строительством.
В случае же Курдистана, существующего пока лишь на конспирологических картах так называемого Большого Ближнего Востока... Где гарантия, что он не окажется одновременно и «второй Палестиной» — квазиобразованием, продемонстрировавшим свою полную несостоятельность в попытках создания независимого государства, невзирая на огромные денежные вливания зарубежных спонсоров? Что известно про потенциал курдов в мирное время, когда надо будет отложить в сторону автоматы и бомбы и отстраивать страну? Конечно, есть десятилетний опыт существования курдской автономии в составе Ирака, но автономия с весьма противоречивым внутриполитическим фоном — это одно, а устойчивое независимое государство — все же другое... Кроме того, курды, населяющие Ирак, Сирию, Турцию и Иран, пусть этнически и происходят из общего корня, но являются все же многочисленными и разрозненными племенами, а не единым народом.
И повторимся: для того чтобы распад Турции, о потенциальной угрозе которого говорят даже в самой стране, стал реальностью, Рабочая партия Курдистана должна так раскачать обстановку, чтобы чисто внутритурецкая проблема превратилась в глобальную угрозу.
Это как же будет выглядеть такая Турция? А если начнется полномасштабная, кровавая гражданская война, то куда пойдет новая волна теперь уже турецких беженцев? В Европу? Или, может быть, в Россию — на Кавказ?
Как бы ни насолил России президент Эрдоган и какие бы сейчас отношения ни были между нашими странами на высшем политическом уровне, процессы, происходящие у южного соседа, у трезвомыслящих людей ничего, кроме растущих опасений, вызывать не должны.
Дипломаты в официальной риторике часто используют классическую формулу «нам нужен стабильный и предсказуемый партнер», в которой заложен глубочайший смысл. Конечно, свою непредсказуемость турецкое руководство в ноябре прошлого года нашей стране наглядно продемонстрировало, нанеся, по выражению Путина, «удар в спину» России. Однако в его же словах, недавно произнесенных в Греции, о желании «возобновить отношения с Турцией» и о «беспрецедентном характере российско-турецкой дружбы» четко просматривается практицизм российского руководства. Желание, вопреки жаждущим крови горячим головам, видеть на юге пусть и не настолько близкого, как было до недавнего времени, друга, то, по крайней мере, стабильного соседа... Последствия дестабилизации 80-миллионной Турции могут быть намного более драматичными, чем мы даже можем себе сейчас вообразить.
