Так кто же они, курды? За что борются? С кем? Чем отличаются курды Сирийского Западного Курдистана от иракских? И действительно ли они хотят построить настоящий социализм на руинах бывших ближневосточных государств?
Господин Роди Осман, глава представительства Сирийского Курдистана в Москве, которое работает здесь уже почти год, считает, что только курды сегодня способны разгромить международный терроризм. Стать третьей силой, которая победит. На чем же основана такая уверенность?
— Господин Осман, на мировой повестке дня остро стоит главный вопрос — борьба с религиозным экстремизмом. Курды — одни из самых активных борцов с ИГ (запрещенная в России организация), и одновременно, наверное, курды должны быть «признательны» террористам, если так можно сказать, ведь именно благодаря террористам курдский вопрос вновь стал актуальным.
— Я считаю, что в данный момент ближневосточный регион переживает глубокий кризис, и это касается всего мирового сообщества. Мир зашел в тупик. После двух больших мировых войн так и не была разработана новая справедливая система мироустройства. А то, что существует сейчас, построено на лжи и эксплуатации. Основная причина столь широкого распространения религиозного исламского экстремизма заключается как раз в том, что государства не хотели слушать своих граждан, превыше всего они поставили свою власть. Общество разделилось. Истинные ценности оказались нивелированы. Поэтому бандитские группировки и привлекли внимание угнетенных народов. Центром борьбы с международным терроризмом является сейчас наш Западный Курдистан. Свою территорию мы называем Рожава, что переводится как Запад. Борясь с боевиками, мы не получаем поддержку ни от кого, кроме собственного народа. В основном мы опираемся только на свои силы и на свою идеологию. Я уверен, что мы находимся на верном пути.
— Как известно, курдский вопрос изначально предполагал создание собственной государственности. Значит ли это, что после победы над ИГИЛ вы хотите отделиться от Сирии?
— У любой медали есть две стороны. Курды иначе трактуют само понятие государства, нежели остальные. Государство — это болезнь, чаще всего оно основано на несправедливости и подразумевает несправедливость. Мы прекрасно понимаем, что если пожелаем воссоздать на нашей территории что-то подобное, что уже существует, то просто заведем сами себя в тупик. Мы не стремимся к созданию автономии только для одних курдов, но хотим организовать систему, отдельное образование, чтобы все народы, проживающие на нашей территории, существовали мирно и бесконфликтно, независимо от их национальности и веры.
— Похоже на утопию...
— Но если вспомнить древнюю историю Ближнего Востока, то так все и было. Люди жили согласно своим правилам, по своим традициям, управляли сами собой. Если воссоздать то, что уже было когда-то очень давно, то можно исправить старые ошибки. При этом все народы должны иметь равные права и свое представительство в общем парламенте.
— Вы запрещаете ислам на своей территории?
— Нет, мы ни в коем случае не против религии. Все пророки и философы Ближнего Востока были мусульманами. Но радикальный исламизм разрушает гармонию. Он смертелен и враждебен к любым, кто не разделяет его взгляды. И наша борьба с террористическим ИГИЛ основана именно на этом. Но мы должны также понимать, что беда самой Сирии заключается еще и в том, что здесь идет столкновение двух культур, двух позиций — с одной стороны, экстремисты, пытающиеся захватить власть, с другой — светская оппозиция, которая тоже хочет свой кусок пирога. Обе силы подтачивают государство изнутри. Исходя из этого, война в Сирии, как мне кажется, продлится еще очень долго. Поэтому многие, кто недоволен политикой как радикального ислама, так и правительственных структур, присоединяются к нам. Мы становимся третьей силой, с которой нельзя не считаться. Мы используем свой шанс.
— Боевики запрещенной ИГИЛ почему-то очень боятся курдских женщин.
— Существует религиозная традиция, если будешь убит женщиной, то не попадешь в рай. Мы смогли сломить террористов психологически, первое время, когда они видели наших женщин, то просто убегали, действительно не хотели сражаться с ними, это так. Но сейчас уже привыкли.
— В Рожаве мужчины и женщины равны.
— Таковы правила. На Ближнем Востоке женщины всегда были ничтожествами. Мы пошли от противного. У нас везде есть со-власть, со-председатели. Если чем-то руководит мужчина, то второй руководитель — обязательно женщина. 50 процентов квот во всех комитетах, в парламенте тоже занимают представительницы слабого пола. Так положено по нашим законам.
— Ваш лидер Абдулла Оджалан, который вот уже почти двадцать лет сидит в турецкой тюрьме на острове Имралы, — социалист. И вы, насколько я понимаю, продвигаете в массы именно его идеи. Но насколько социализм вообще применим к государствам Ближнего Востока, как известно, здесь гораздо чаще встречались диктатура и деспотизм.
— Это неправда. Нас пытаются убедить в этом, в том, что для восточных стран было характерно жесткое единоначалие, но это не так. Та философия, которую проповедовал Оджалан, она как раз и возникла на Ближнем Востоке. Она опирается на здешние реалии и историю. Это общественный социализм. Должна быть общая земля, общая работа, коллективное общинное самоуправление, справедливый народный суд. Мы за всеобщее равенство. У нас в Рожаве нет государства как такового. Общины не управляются из центра напрямую. Они живут своей жизнью. Пять, семь тысяч лет назад все было точно так, это доказывают и археологические раскопки.
— Но когда это все было! С тех пор мир сильно изменился.
— И не в лучшую сторону. Мы, курды, пытаемся вернуть все, как было, только в этих условиях сирийский режим может эволюционировать.
— Вопрос освобождения Оджалана. В связи с обострением сирийской проблемы возможно ли, что его выпустят на свободу досрочно?
— Мы считаем, что наш вождь был пленен в результате международного заговора. Его незаконно бросили в тюрьму. Но его освобождение в руках тех, кто его пленил. Лишь они в состоянии отпустить Оджалана. И это зависит не только от Турции, мы имеем дело с силами, значительно превосходящими ее по могуществу. Мы в Рожаве благодарны идеям, которые продвигал Оджалан. Когда в стране начался хаос, арабская весна... Это было тяжело. Но благодаря своей идеологии мы смогли не просто выжить, но и стать третьей стороной конфликта.
— Третьей стороной?
— Да, мы хотели показать, что мы, курды, — третий вариант. Третья сторона. Мы знаем, где находится выход из этой войны. Потому что мы не похожи на остальных ее участников и хотим совершенно другого. На протяжении многих лет власти Сирии так и не смогли найти решение, которое бы остановило кровопролитие, а мы считаем, что нужно изменить центральный режим так, чтобы в него вошли представители всех народностей и конфессий страны.
— Могут ли помочь в установлении мира международные переговоры на высшем уровне?
— Я полагаю, что это невозможно. Так как эти переговоры на самом деле тоже представляют собой борьбу за власть. Никому не выгодно, чтобы война закончилась.
— Кто главные враги курдов? Турция и Эрдоган?
— Мы не называем никого своим врагом. Но так вышло, что именно Турция борется с курдами, причем не только на своей территории. И именно Турция открыла свои границы для исламских боевиков, проникающих в Сирию.
— Западная курдская автономия представляет собой сегодня три отдельных анклава в Сирии: Африн, Кобани и Джазира. Мне рассказывали, что в столице Рожавы, городе Камышлы, на одних улицах висят портреты Оджалана, на других — Башара Асада. То есть как-то сосуществуют вместе две идеологии и два взгляда на мир. Так сколько примерно тысяч человек проживает сегодня в Рожаве?
— Около пяти миллионов — не тысяч, а миллионов. Да, нас очень много. Но не забывайте, что курдская проблема — это еще и сирийская проблема. Очень много беженцев появилось в результате войны. Бывают перебои с продуктами. Внутри автономии ходят сирийские деньги, но их тоже недостаточно. Мы понимаем, что нас пытаются сломить через лишения, но все приводит к прямо противоположным результатам. В последнее время наши войска самообороны успешно продвигаются в сторону Ракки (столица ИГИЛ). Но пока что Рожава окружена со всех сторон. С одной стороны Турция, с другой — террористы. Только одна дверь для нас открыта — в Иракский Курдистан. И мы все равно пытаемся показать мировому сообществу, что мы есть, мы существуем, поэтому создаем свои представительства вне Рожавы — в Швеции, Германии, Бельгии, Франции, теперь вот и в России.
— Российские курды участвуют в боях против ИГИЛ?
— Нет. Российские курды в этих боях не участвуют.
— А вы не боитесь, что в случае победы над ИГИЛ ваша проблема снова уйдет на задний план? Скажут: спасибо, курды, и до свидания. И никакой автономии.
— Это лживая пропаганда. Слухи. Чтобы заставить курдов остановиться. Но ведь мы хотим только хорошего — чтобы народ, независимо от его национальности и конфессии, стал счастливым, чтобы власть имущие не играли с нами в будущем так, как играют сейчас.
