- Глеб Олегович, если допустить, что дело "Седьмой студии" - в том числе политическое действо, а оснований для такого взгляда более чем достаточно, то каков, на ваш взгляд, был замысел "режиссера" этого "спектакля" и в какой мере он реализован?
- Я думаю, что сценарий менялся. Сначала была идея показательно разорить Серебренникова. Причины этого обсуждались в прессе. Идея исходила откуда-то из окружения президента. От кого именно и чем была вызвана, существуют разные версии.
То, что тут, как и во всех без исключения театрах, было обналичивание денег, оказалось очень удобным для того, чтобы представить это как хищение в особо крупных размерах. Но поскольку была задета творческая элита, в том числе многие важные для Кремля люди, это не удалось сделать быстро, в режиме, так сказать, судебного расстрела.
Процесс затянулся. И, судя по всему, изначальные мотивы тех, кто, так сказать, жаждал крови Серебренникова, потеряли значение.
На последнем этапе действия власти определялись двумя противоречивыми желаниями. С одной стороны, поскольку пандемия нарушила бесспорную гегемонию центра, надо было ее, гегемонию, восстановить. Показать, кто в доме есть хозяин. С этой точки зрения, был желателен жестокий приговор.
С другой стороны, надо было показать интеллигенции (в широком смысле слова, не только театральной), что единственная ее защита - это Кремль. Что иначе ее "съедят" судебно-следственные опричники.
Поведение суда определялось воздействием людей во власти, отстаивающих то или иное желание. В итоге мы имеем то, что имеем. Но в наших условиях неправосудный, но не связанный с тюрьмой приговор, считается почти что победой.
- Есть мнение, что фигурантов дела "Седьмой студии" спасла также меняющаяся Конституция, что они отделались условными сроками по причине голосования по поправкам. Согласны?
- "Режиссер", о котором вы сказали, вообще-то не следит одновременно за всем, что происходит. Думаю, то, что суд был назначен на это время, - чисто случайное совпадение. Но, конечно, скандал на этой неделе был бы совсем некстати. А скандал - в случае, если бы были реальные сроки, - вышел бы чудовищный. Можно было ожидать разного рода акции. И не только обычных протестных групп, но и культурного истеблишмента.
Понятно, что этого сочли за лучшее избежать.
- В общем, приговор - это как бы среднее значение всех этих разнообразных устремлений?
- Ну, так, как правило, и происходит в нашей системе. Если бы мы имели дело с правовым режимом, то мы могли бы не учитывать большинства этих обстоятельств. Дело бы шло правовым путем, и было бы понятно, что театральная студия существует не для хищения государственных средств. Но поскольку система уходит от простых решений, в действие вступает масса других факторов. Ужас в том, что от этого зависит судьба людей. Вряд ли Серебренников находится в блестящем состоянии после того, что с ним происходило на протяжении этих трех лет.
- Их ведь, замечу, еще и "ущерб" обязали выплатить. Так что сказать, что "отделались легким испугом", конечно, нельзя.
- Да, легкого испуга здесь нет. Совсем. Людей, что называется, переехали. И людей, и театр. Соображения, по которым это было сделано, понять трудно.
