Путинское политбюро: особы, “приближенные к императору”, расположены за столом согласно предполагаемой “близости к телу” и разделены по идеологической принадлежности.
Без кризиса
Как только обозначился путинский стиль правления, в политсообществе общим местом стало утверждение, будто факт передачи власти от ВВП к любому преемнику неизбежно повлечет кризис. Действительно, Владимир Владимирович, очевидно, недоверчиво и неприязненно относится к любым институтам разделения властей и делегирования политических полномочий. Первым пал Совет Федерации, который на глазах и вполне сознательно был переделан в некую опереточную декорацию. Затем наступила очередь Думы, превращенной в орган вечного “одобрямса”, и правительства, которое уже несколько лет стараниями премьера Фрадкова и его министров-оппонентов превращено не то в гладиаторскую арену, не то в арену цирка. Дольше всех продержалась Администрация Президента, но и этот орган политического управления был во многом деморализован и дезорганизован тем, что на место руководителя был назначен человек, не входящий в “августейшую фамилию”.
Даже политическая партия “Единая Россия” — казалось бы, партия путинского большинства — не получила действительно мощной поддержки от ВВП. А без этой поддержки она так и осталась группировкой номенклатурных назначенцев, которая рассыплется, как только изменится ситуация. “ЕдРо” так и не превратилась в политическую силу, которая могла бы скреплять общество, в чем цель любой партии. Вместо этого “Единая Россия” вполне сознательно была низведена до роли передаточной шестеренки исполнительной власти.
Весь набор этих действий, принципиально определивших работающую нынче схему госуправления, не мог возникнуть случайно. Так или иначе, автором этой схемы является Владимир Владимирович. И она выражает его взгляды, убеждения, страхи, опыт. Можно предположить, что ВВП, уверенный, что сам лучше справится со страной без полноценных главы кабинета или руководителя администрации, Думы и сената, в идеале бы заключил прямой договор с каждым гражданином и правил бы совсем “без посредников”. Но, к сожалению, это не возможно. Только в совсем Древней Греции цари по факту были старостами деревень. С тех пор людей стало слишком много.
Тем не менее структура госустройства в виде перевернутой пирамиды, в основании которой находится президент, вроде бы делает неизбежным вывод о кризисе при передаче власти. Трудно найти такую фигуру, которая смогла бы сразу выдержать такую тяжесть вместо Путина. И уж совсем невозможно, чтобы столь сильный человек, если он найдется, не захотел все переиначить по-своему.
Но уже год, как стало понятно: Путину не обязательно предпринимать сверхусилия по продвижению своего кандидата в следующие президенты. И этим кандидатом вовсе не должен быть “политический Геракл”. ВВП без проблем может оставить кресло тому, кому пожелает. После же выборов любой преемник будет вынужден считаться с Владимиром Владимировичем не только по факту благодарности и ученичества, но и по факту огромной полноты ресурсов, которая останется сразу за несколькими кланами, связанными с президентом. Позиции ближайших к Путину персонажей останутся ключевыми и в производстве, и в финансах, и, естественно, в силовых структурах. И в этом смысле никакого кризиса 2008 года просто не существует.
Идеальная пара
Понимание этого стало настолько очевидным, что Путин решился обозначить возможных преемников аж осенью 2005 года. Речь идет, конечно, о Дмитрии Медведеве и Сергее Иванове.
Поверить в то, что за два с половиной года до выборов Владимир Владимирович решился представить публике своих возможных сменщиков, — трудно. И поэтому не замолкают разговоры, что “Путин нас еще удивит”. Между тем Путину вряд ли необходимо выставлять дымовую завесу для своих истинных замыслов, жертвуя для этого двумя ближайшими и любимыми сотрудниками.
ВВП не раз отвечал на вопросы, объясняя, каким бы он видел следующего президента. Это, по его мнению, должен быть человек молодой, образованный, имеющий опыт чиновника высокого ранга. Люди, работавшие вместе с Владимиром Владимировичем, говорят и о том, что идеальный преемник, по его мнению, должен иметь некие “военные черты”.
В одном человеке найти все эти достоинства оказалось невозможным, но вместе Медведев и Иванов идеально отвечают заявленному портрету. Надо не забывать и о том, что Путин действительно старается действовать последовательно и честно. Так, в 2000 году, еще будучи и.о. президента, Путин, отвечая на вопросы авторов книги “От первого лица”, в лоб сказал, что видит следующим главой администрации Дмитрия Медведева. И в 2003-м, когда Волошин ушел, именно Дмитрий Медведев стал его сменщиком. Почему же мы должны сейчас ожидать от того же самого человека неземного коварства, невероятной хитрости и т.д. Скорее всего Путин захочет сделать так, как говорит.
Конечно, желание удивлять свойственно любому главе государства. Но у Владимира Владимировича уже есть крайне негативный опыт подобных сюрпризов. Михаил Ефимович Фрадков, чья кандидатура удивила два года назад весь мир, при своих поистине титанических усилиях не смог вписаться в образ премьера, о котором мечтал Путин. Но имея высочайший рейтинг доверия и растущие цены на нефть, с премьером Путин еще мог рискнуть. Доставать из рукава преемника — это совсем другой уровень риска. Ведь удивляя всех, не трудно затем и самому удивиться.
Другое дело — даже сделав предварительный выбор, Путин вряд ли захочет быстро объявить его окончательно. Что мог бы сделать, назначив, скажем, Иванова или Медведева на место Фрадкова. Но, держа паузу, ВВП объективно создает возможности для контригры против заявленных преемников. Ведь ни один человек не сможет полностью удовлетворить разные фланги путинского окружения. Как говорит один из людей, не понаслышке знающих кремлевские нравы, если президент не будет спешить окончательно обозначить свою позицию, то скоро фаворитам гонки придется каждый раз думать: выпить ли лишний стакан чаю, а то вдруг отравлен. Византия не меняется. И судя по тому, как охраняют Медведева и Иванова, сам Путин понимает возможность и такой угрозы. Но заставит ли его это бросить карты на стол? Напряжение по этому поводу, которое уже существует во власти, и есть примета того, что политически 2008 год уже наступил.
Неподъемное наследство
Власть в России — главная ценность. Так повелось с незапамятных времен. Так осталось до сих пор. Поэтому бесконечные споры “Медведев, Иванов или кто-то другой” понятны. Но они оставляют в тени другой, не менее важный вопрос: а что оставит Путин своему преемнику, кем бы он ни был?
Пушкинский Чародей-звездочет дал царю Дадону золотого петушка, чтобы он, “не парясь”, царствовал, “лежа на боку”. Невероятно прыгнувшие цены на нефть сыграли с российской властью злую шутку. Последние три года она смело могла жить, “лежа на боку”. Деньги есть на все, можно заткнуть ими любую проблему или ошибку. Эта успокоенность вошла не только в обывателей, но и в политический класс. Во многом критические оценки утеряны, и все кажется если не отличным, то стабильно неплохим.
И вправду — спорить трудно. Нельзя сравнить устойчивость страны, ее уверенность в своих силах сейчас и в 99-м. Тогда Путин принял Россию, как было принято писать раньше, “не в добром порядке”. Власть неконсолидирована, губернаторы своевольничают. Олигархи буквально дербанили страну. Дефолт состоялся всего за год до этого, подорвав надежды миллионов. Но, как ни странно, многие векторы развития в 99-м были уже сформированы правильно. Экономика росла за счет прошедшей девальвации рубля. Понимание, что дальше с таким раздраем не выжить, к тому моменту объединило страну сильнее, чем любая другая национальная идея. Именно поэтому, кстати, Гусинский и Березовский были обречены на поражение. А вторая чеченская — на успех.
Сейчас же, когда дела вроде бы идут совсем неплохо, уже есть векторы, направленные вниз. И игнорировать их — значит давать неправильную оценку тому, с чем придется вплотную столкнуться преемнику Путина.
Чуть ли не самая сложная ситуация складывается в сфере внешней политики. На рубеже веков западные лидеры встретили Владимира Путина в целом очень благосклонно. Они понимали, с какими тяжелейшими проблемами ежедневно сталкивается русский президент, как трудно ему приходится консолидировать и власть, и страну. При этом предполагалось, что Путин разделяет базовые ценности, на которых стоит современная западно-японская цивилизация. И действительно, в течение первых лет Путин не разочаровывал партнеров. Более того, он приложил много усилий, чтобы построить со многими из них близкие личные отношения, которые тоже стали важным внешнеполитическим инструментом.
К 2006 году все изменилось. Общие отношения Запада к России можно назвать одним словом: “недоверие”. И дело вовсе не в том, что наша страна или Путин лично не выполнили те или иные взятые на себя обязательства. Зная Путина, такое трудно себе представить. Но ощущение разводки или даже обмана на Западе, очевидно, вызвано тем, что после 2003 года, особенно после Беслана, российская власть предприняла слишком много шагов, доказывающих, что она не разделяет многие ценности, которые в Европе и США считаются основополагающими. Разговор может идти и о разделении властей, и об избирательности правосудия, и о свертывании выборных процессов, и о зажиме свободы слова. И дело вовсе не в двойных стандартах, которые Запад действительно готов применять к России. Дело в том, что западный гражданин, будь он рабочий или президент, не может, например, считать нормальным отмену выборов губернаторов. Для него это выходит за картину базовых ценностей. И так по целому ряду вполне ясных вопросов.
Еще более ситуацию усугубило то, что Ангела Меркель заменила Герхарда Шредера, Романо Проди — Сильвио Берлускони. Что идущий на смену Жаку Шираку Николя Саркози (как, кстати, и Меркель в ФРГ) не станет совершать антиамериканских эскапад. А следующий за Бушем любой глава США займет по отношению к России гораздо более жесткую позицию.
Как следствие, от ощущения недоверия — один шаг до страха перед Россией. Многие отечественные патриоты будут от этого в восторге: нас снова боятся. Но на самом деле это будет разрушительно прежде всего для нашей страны. Не зря же не умирает идея об “энергетическом НАТО”, когда все европейские потребители российского газа объединятся в некий союз, чтобы не позволить “Газпрому” шантажировать себя.
От недоверия до конфронтации остался всего лишь шаг. Жесткое противостояние с Западом дастся России очень тяжело. В российской власти, разумеется, есть немало сторонников нового изоляционизма. Они уверены, что это поможет им остаться полновластными хозяевами в собственной стране. Одна беда: изоляционизм всегда заканчивается отставанием и крахом. Учитывая глобальные процессы, Россия даже не успеет до конца закрыться, как почувствует возвращение бумеранга. Жаль, правда, что идеологи изоляционизма, в отличие от простых граждан, смогут комфортно пережить тяжелые времена где-нибудь за границей.
Кто там на “М” и на “И”? Вас вызывают в Думу
Кроме тяжелого внешнеполитического наследства и внутри страны любого преемника ждет масса проблем. Большинство из них понятны уже сейчас, но пока их предпочитают не замечать.
В экономике очевидны вполне застойные явления. Темпы роста постоянно падают. В первом квартале этого года они составили всего 4,4%. Это когда Россия реально могла бы иметь рост в 12—15%. Ситуация совсем не блестящая, особенно там, где речь не идет о добыче нефти и газа, — машиностроении, обрабатывающих отраслях и т.д. Все больше встает вопрос о военнопромышленном комплексе. По сути, он, оставаясь государственным, не претерпел глубокого реформирования. Более того, он остался черным ящиком. Понять структуру его доходов, расходов, производственных трат — практически не реально. Это при том, что сейчас, после Алжира, у России остается единственный возможный стратегический покупатель оружия — Венесуэла. Если Уго Чавес сподобится, то мы сможем продать ему свои самолеты. Но что будет, когда американцы перейдут на новое поколение техники?
То, что в течение трех лет не удается снизить инфляцию, доказывает, по словам руководителя Федеральной службы по финансовым рынкам Олега Вьюгина, что в России сейчас просто нет денежной политики.
Строго говоря, в целом нет и экономической политики. Нет ясных ориентиров, к чему стремиться и чего добиваться. Не последнюю роль в этом играют совершенно несогласованные, неотработанные, остроконкурентные отношения между министерствами, службами, агентствами. По факту, правительство до сих пор дезорганизовано.
Смягченная административная реформа, которая была проведена в жизнь в 2004 году, оказалась лишенной всех своих преимуществ, зато недостатки ее увеличились многократно. По факту, нынешняя система управления невероятно неэффективна. И любому следующему президенту придется быстро либо продолжать реформы структуры правительства, либо вернуться к старым схемам. И то и другое будет весьма болезненно.
В то же время, в условиях сверхвысоких цен на нефть, экономические неудачи вряд ли могут быть определяющими. Но во внутренней политике есть проблемы, которые неизбежно проявят себя при любом количестве нефтедолларов в казне.
О первой из них уже было написано выше. Путин последовательно и системно избавился от активной роли любых институтов высшей власти. Он взял всю нагрузку на себя. Такой огромной и сложной страной, как Россия, невозможно управлять в одиночку. В полной мере мы это видим и сейчас. Но любой преемник ВВП неизбежно будет более слаб, чем Владимир Владимирович. И для него одиночное плавание станет просто неподъемным.
Значит, встанет вопрос о разделении ответственности и попытке добиться согласия разных слоев элиты и общества. А это неизбежно приведет к возвращению парламенту, правительству, губернаторам многих утерянных функций по реальному участию в госуправлении. Точно провести такую кампанию будет весьма не просто. Тем более что постоянно растет количество людей, которые хотят, чтобы им позволили говорить. Даже средние бизнесмены, наряду с чиновниками больше других выигравшие за время путинской эпохи, все больше хотят быть услышанными.
Это давление снизу будет подрывать общество, лишенное политической структуры. А пока Россия — именно такое общество. Партстроительство у Кремля не получилось. А без настоящих, не карманных партий, как дать людям быть услышанными?
Острота этой проблемы будет для любого преемника чрезвычайной. И только силой ее не решить.
По лезвию
Огромной проблемой остается полное недоверие граждан к правоохранительным органам, прежде всего к милиции. Но это цветочки по сравнению с тем, что развитие страны неизбежно потребует немедленно начинать работу по восстановлению независимости суда. Без этого не удается надолго выстроить выгодную и успешную экономическую модель. Ввести в нашу жизнь нормы права, законопослушания и справедливости. Но шаги по пути отделения судебной власти от власти исполнительной гарантируют последней много неприятных сюрпризов. А новому президенту — тяжелые раздумья.
Отдельно следует сказать об армии. Несмотря на все пиар-усилия, общество в России уже никогда не согласится со всеобщей воинской обязанностью. Это так очевидно, что просто удивительно, как этого не понимают люди, ответственные за военную реформу.
Принципы призывной армии были разработаны в России в шестидесятых годах XIX века. Министр Милютин после Крымского поражения решился отменить рекрутчину. Не лишним будет напомнить, что Россия тогда была подавляюще деревенской страной и на одну женщину приходилось в среднем более 7,1 родов. По милютинской реформе единственного мальчика никогда не призывали. Даже во время Первой мировой войны царь не решился отменить это правило. Тогда количество призывников начали увеличивать за счет мусульманских областей.
Теперь Россия — городская страна. На одну женщину в среднем приходится менее 1,5 родов. Мальчик в семье априори единственный. И отдавать его генералам на год никто не захочет.
Выступая в одной из газет, статс-секретарь Министерства обороны Панков честно признался, что из двух типов поведения призывников — городского и деревенского — нашей армии более близок деревенский тип. Это означает, что в армии если не понимают, то чувствуют проблему. Принципы формирования вооруженных сил 1872—74 годов окончательно вступили в противоречие с нынешним российским обществом. Генералы (в основном, кстати, сами выходцы из сельских районов) все время апеллируют к ушедшим ценностям и типам общественного поведения.
Максимально на что согласится городская Россия (73% населения), отдавать мальчиков на полгода в учебки. В принципе, если не занимать призывников строительством дач и бесплатным трудом на пользу командиров, то этого срока хватает на подготовку боеготового резерва. Все, что свыше призыва на полгода, закончится увеличением коррупции и лишней повинностью для самых бедных. И пиаром здесь ничего не изменить.
Армия рано или поздно станет профессиональной. Это неизбежно. Но вся беда в том, что с каждым днем расхождение общественных ожиданий от своих Вооруженных сил и того, как эти Вооруженные силы выглядят, будет все больше увеличиваться. Обычно армейская реформа происходит после поражения. Путинскому преемнику останется невеликий выбор: либо находиться под непрекращающимся общественным давлением и ждать поражения, либо начать настоящую реформу. Правда, в случае, если преемником станет Сергей Иванов, то даже такого выбора, похоже, не будет.
Нельзя не отметить и такой графы риска для преемника, как Кавказ в целом и Чечня в отдельности. Дело в том, что невероятно терпеливая, ориентированная на стратегический результат путинская линия в Чечне вызывает раздражение у разных представителей власти и прежде всего у силовиков. А фигура Рамзана Кадырова вызывает просто неприкрытую ненависть у многих офицеров.
Самые разнообразные печатные и устные обвинения в адрес чеченского лидера — проявление этой ненависти. Даже то, что Кадыров еще жив, возможно, объясняется прежде всего жесткой, без всяких компромиссов позицией ВВП. Он сделал ставку на этого человека, который, по его мнению, может продолжить дело отца, побороть Басаева и его бандитов. Которому поверили многие из его бывших братьев по оружию и который в состоянии взять Чечню под контроль.
Но как только Путин перестанет быть президентом, наверняка найдутся бойцы, которые захотят воспользоваться моментом. Которые будут бояться преемника меньше Путина и попытаются устранить Кадырова-младшего. Если это произойдет, то новый глава государства окажется перед лицом очередного чеченского обострения, которое всегда за углом, пока жив Басаев. Как молодому президенту избежать такой опасности, как взять силовиков под собственный контроль, не обижая Путина, — тема для отдельной контрольной работы любого преемника.
Угроз, очевидных и скрытых, с которыми придется столкнуться любому наследнику Путина, — великое множество. Даже перечислить их все невозможно. Но, пожалуй, можно сделать вывод: кого бы Владимир Владимирович ни назначил, это не будет — как кажется — счастливчик, посаженный на синекуру. Ему придется много и трудно биться, чтобы защитить путинское наследство, в том числе и для самого Путина. Чтобы подчистить хвосты и сохранить успехи. Труд этот почти неподъемен и сравним с саперским — так же много пота и риска. При этом, чего бы он ни добивался, сколько бы ни работал, он все равно будет проигрывать ВВП в общественном сознании. В общественном сознании он будет виноват даже в том, что не делал, или за то, что пытался поправить. Скорее всего, виноватым он останется и в истории. Место “цесаревича” в каком-то смысле — расстрельное место. И это, пожалуй, главное, что должны понимать и сам Путин, и его возможные наследники.
