Бабай для татар — не мифический злодей, которым родители пугают непослушных детей. По-татарски это, в зависимости от контекста, — отец, дед, мудрец. К Минтимеру Шариповичу, кажется, подходят все три значения.
Среди лидеров национальных республик России он, безусловно, самый авторитетный — если так можно выразиться, “глава семьи”. У него есть внук и две внучки — причем младшая родилась в день 60-летия деда. А о его мудрости говорит хотя бы тот факт, что Татарстан сейчас — едва ли не единственный регион в России, где нет межнациональных проблем.
Несмотря на занятость, накануне юбилея президент Шаймиев нашел время, чтобы принять в Казанском кремле корреспондентов “МК”.
СПРАВКА "МК"
МИНТИМЕР ШАРИПОВИЧ ШАЙМИЕВ
Родился 20 января 1937 года в деревне Аняково нынешнего Актанышского района в семье потомственных крестьян. Его дед Шаймухаммет был крепким, даже зажиточным середняком. В годы коллективизации попал под раскулачивание. Отец — Шагишарип Шаймиев — всю жизнь проработал в сельском хозяйстве (26 лет был председателем колхоза).
В 1954 году Минтимер Шаймиев окончил школу и поступил в Казанский сельскохозяйственный институт. После его окончания (1959 г.) работал в области механизации сельского хозяйства. 1969—1983 гг. — министр мелиорации и водного хозяйства ТАССР. 1983 г. — первый заместитель председателя Совета министров ТАССР. 1983—1985 гг. — секретарь Татарского обкома КПСС. 1985—1989 гг. — председатель Совета министров ТАССР. 1989—1990 гг. — первый секретарь Татарского обкома КПСС.
В 1990 году избран председателем Верховного совета ТАССР. 12 июня 1991 года избран первым президентом Республики Татарстан. Дважды (24 марта 1996 года и 25 марта 2001 года) был вновь избран президентом Республики Татарстан. 25 марта 2005 года по представлению Президента Российской Федерации Владимира Путина Государственный совет Республики Татарстан наделил Минтимера Шаймиева полномочиями президента Республики Татарстан.
Член Государственного совета РФ. С 1 декабря 2001 г. — сопредседатель Высшего совета партии “Единая Россия”.
Награжден многими высокими государственными наградами.
Женат. Супруга — Сакина Шакировна Шаймиева. Имеет двух сыновей — Радика и Айрата.
“Какой татарин без лошадей?”
— Минтимер Шарипович, во-первых, позвольте от имени редакции и миллионов читателей “МК” поздравить вас с наступающим 70-летием и пожелать здоровья, счастья, дальнейших успехов в работе... А еще на праздничных застольях часто говорят так: “Хочу пожелать вам того, чего бы вы сами себе пожелали!” Интересно: чего бы вы, человек уже очень многого достигший в жизни, пожелали сами себе?— Чтобы не перехвалили. (Смеется.) А то, знаете, иногда юбиляров так хвалят, что они сами начинают во все это верить.
— Вас хорошо знают как политика, общественного деятеля. И гораздо меньше знают о вас как о человеке. Как мальчик, родившийся в обычном татарском селе, стал первым президентом Татарстана? Вы же, наверное, с детства не мечтали об этом?
— Конечно, не мечтал. Я знаю биографии многих известных людей. Кто-то вышел из деревни, кто-то родился в городе. Но как распорядилась судьба, так и сложилась жизнь. Думаю, главное — не сопротивляться судьбе. Надо просто учиться, работать, с детства воспитывать в себе трудолюбие. Что-то человеку дается от родителей — это во мне реализовалось. А всего остального каждый добивается сам. Работа, кстати, еще никого не испортила. Я всю жизнь просто работал и сейчас просто работаю. И сколько себя помню, чем бы я ни занимался, в каком бы возрасте ни был — мне всегда не хватает времени… Чем больше дел ты делаешь, тем больше себя нагружаешь, потому что все лучше и лучше знаешь предмет. Так быстро жизнь и проходит: все в делах, в делах... Хотя сейчас у меня и есть хорошая большая команда, все равно не успеваю.
— Работа — работой, но у вас ведь есть и какие-то увлечения? Например, страсть к лошадям...
— Это у нас родовое, хотя у нас вообще-то так не принято говорить, тему рода в Татарстане не выпячивают. Но я помню еще ту лошадь, которая по наследству перешла от деда к отцу. А еще помню, как к каждому празднику Сабантуй (татарский национальный праздник. — “МК”), несмотря на свою занятость, отец всегда сам готовил лошадь. А это — целая технология, сложнейший процесс. Лошадь, например, перед скачками нельзя кормить чем попало и не злоупотреблять зеленой травой. Скакуна готовят к соревнованиям так же, как и любого батыра. И эти народные традиции у нас продолжаются.
Буквально вчера я был в нашем Международном конно-спортивном комплексе, при нем — прекрасная конюшня. Вам надо бы ее посмотреть! Там для лошадей есть все: и душ, и сушка. Сейчас мы завозим в Татарстан жеребцов и кобыл с хорошими родительскими данными. Занимаемся разведением лошадей целенаправленно. Это долгое и кропотливое дело. Но зато через 6—7 лет у нас появится поголовье классных скакунов.
— Простите за дилетантский вопрос: имеется в виду своя порода?
— Нет, именно поголовье. Мы разводим английскую скаковую породу — это самые резвые лошади в мире. Вчера я посмотрел на молодняк и очень обрадовался. Может быть, даже сам куплю пару лошадей и буду их содержать. Какой татарин без лошадей? Я и детство, и молодость провел рядом с ними. Даже когда работал инженером РТС по технадзору, по всем деревням, колхозам, совхозам ездил на лошади.
— У Минтимера Шаймиева была служебная лошадь?
— Да, не было тогда служебных машин. Это уже попозже, когда меня избрали председателем месткома (а деньги у месткома были), мы купили мотоцикл. Потом уже служебную машину — когда стал главным инженером.
— Для ваших близких вы в первую очередь не президент, а муж, отец, дедушка. Каковы семейные традиции Шаймиевых? Часто ли видитесь с родными?
— Раньше в татарских семьях традиции были крепкие. Честно сказать, я по ним скучаю. К сожалению, мы постепенно теряем их. Раньше не было дорог, из транспортных средств — ничего, кроме лошади. Но мы больше общались между собой. А сейчас, когда можно доехать, долететь за считанные часы и минуты, люди отдаляются друг от друга, как и весь цивилизованный мир…
У моего отца было правило: если мы находились в пределах досягаемости, то вся семья собиралась в воскресенье на обед. Угощений-то особых не было, что есть дома, то и приготовят, главное — побольше. Зато родители рады, детишки бегают или сидят за столом. Простое общение, но сколько хорошего дети впитывают при этом! По-моему, это и есть воспитание. Даже тогда, когда я уже работал директором Мензелинской сельхозтехники и жил в 45 км от отцовского дома — в другом районе, всегда в воскресенье приезжал с семьей к родителям. Моя жена и сыновья до сих пор с особой теплотой вспоминают об этом.
Жизнь у каждого человека одна. Я считаю, что из-за отсутствия общения с родными мы теряем очень многое. Есть все возможности: и телефон, и различная продвинутая техника… Но нет времени.
И все же наши люди чаще собираются. Нам всем в этом сильно помогает Сабантуй. Ведь к Сабантую, как и раньше, все люди готовятся. Родные и близкие заранее созваниваются, приезжают — вот тут-то мы и общаемся от души. Причем не только близкие, и дальние родственники приезжают. Даже те, кто живет в другой точке мира. А когда все собираются, в генах пробуждается что-то родное, традиционное, национальное. Это очень и очень важно. Причем Сабантуй у нас стал теперь общим праздником. Его отмечают и татары, и русские.
— Его и в Москве празднуют...
— И не только в Москве. Мы приняли отдельную статью в Конституции Татарстана об оказании различной помощи, включая материальную (в части развития языка, сохранения культурных традиций), татарам, проживающим за пределами республики. Без этого нельзя. И Германия теперь Сабантуй празднует, и Турция, и США, не говоря о многих регионах России. В Среднюю Азию к своим соотечественникам мы каждый год отправляем группы артистов, писателей, помогаем сохранить родной язык. К счастью, случилось так, что и первый Президент Российской Федерации Борис Ельцин, и нынешний — Владимир Путин приезжали к нам на Сабантуй и участвовали в народных играх. Это были знаковые события, которые сделали его в России праздником еще более масштабным. Сейчас мы подали заявку: хотим зарегистрировать Сабантуй в ЮНЕСКО как нематериальное культурное наследство тюркских народов. Это ведь действительно так.
“Внуки? Да кто их воспитывает? Они сами такие ушлые!”
— Минтимер Шарипович, позвольте вернуться к семейной теме. Оба ваших сына — и Радик, и Айрат — заядлые автогонщики. Не бывает вам страшно за детей? Все-таки автогонки — это большой риск.— Сыновья у меня уже взрослые: одному — 44, другому — 42 года. Но в то же время для нас, родителей, они всегда остаются детьми. А молодежь сейчас стремится к экстремальным видам спорта, их невозможно остановить. Да и не нужно. Надо, конечно, заботиться о безопасности, хотя полностью “застраховаться” тоже невозможно. Поэтому, конечно, и я, и моя супруга, и жены сыновей — мы все за них переживаем. И, конечно же, радуемся их победам. Оба сына достигли высоких результатов, стали чемпионами Европы. Но они неугомонные, хотят достичь еще большего и в более сложных видах автогонок.
— Говорят, дедушки любят внуков еще больше, чем детей. У вас есть две внучки и внук, вы с этим согласны?
— Думаю, это философия жизни. К внукам, внучкам все дедушки и бабушки относятся по-другому. Думаю, что это радостная встреча начала и конца; точнее, приближаясь к концу жизни, мы счастливы видеть в своих внуках ее начало. И это происходит неосознанно, по велению Всевышнего. К тому же в молодости нет времени заниматься детьми — надо обустраивать жизнь, и сам работаешь, и жена работает. К счастью, за детей и внуков мне краснеть не приходится. У нас в семье традиционное спартанское воспитание.
— В чем оно выражается?
— В результатах. Например, мой младший сын Радик, будучи студентом строительного института, поехал служить в армию, в морскую пехоту, на Дальний Восток. Я тогда был уже секретарем обкома КПСС. Я ему говорил: может, поедешь служить поближе — на Украину или в Германию? Он тогда ответил: “Папа, а подальше-то кто поедет?” Этих слов мне было достаточно, чтобы понять его на всю жизнь, и все вопросы были сняты. Он уехал, отслужил положенный срок, вернулся и продолжил учебу.
Старший сын тоже очень самостоятельный. Когда закончил энергетический институт, решил поехать в Набережные Челны. Уехал, работал там мастером, старшим прорабом. Они с женой получили однокомнатную квартиру, потом заработали немного — поменяли ее на двухкомнатную. Затем переехали в Казань и вот только года два назад купили комфортабельное жилье.
— То, что отец — председатель Совета министров, первый секретарь обкома, президент, значения не имело?
— Им всегда было неудобно об этом говорить. Так родители воспитывали нас с женой, так мы воспитали сыновей. Это нормально, они и сами это ценят.
— А как воспитываете внука и внучек?
— Да кто их воспитывает? Они сами такие ушлые! Вообще, дети теперь очень развитые. Я не согласен с теми, кто говорит: мол, молодежь плохая. Просто условия иные, чем были у нас в юности. Соблазнов много, и сложно не поддаваться им. Оберегать их путем запретов бессмысленно, особо ничего не добьешься. Поэтому я больше применяю юмор — им нравится со мной общаться. Мне кажется, что мы с внуками нашли свой, особый язык общения.
— Кстати, на каком языке вы говорите в семье — по-татарски или по-русски?
— По-разному, как пойдет. Я могу с одного языка перейти на другой и даже не заметить этого. Дети и внуки — тоже. Никаких проблем нет, когда в совершенстве знаешь и тот, и другой.
— А на каком языке вы думаете?
— Даже не знаю… Я вырос в чисто татарской деревне, окончил 10 классов на татарском языке. Русский язык мы изучали по программе для татаро-русских классов, где объемов маловато, но изучали на совесть. Все запятые, двоеточия, точки с запятыми — все было на месте. Мы оказались грамотнее даже многих русских учеников — впоследствии я не раз убеждался в этом. Немецкий язык тоже очень серьезно изучали. Нам повезло с учителем: им был сосланный в наш район человек — Евсей Ефимович Траубе, польский еврей, которого при Сталине в числе других ученых обвинили, кажется, в создании международного языка эсперанто. Он знал семь языков, был выдающимся, воспитанным, культурным человеком, но терпеть не мог незнания своего предмета. Я до сих помню все основные формы (grundformen) глаголов во всех склонениях.
“Неверующих людей нет, все верят во что-то...”
— Сейчас принято пугать людей исламским экстремизмом. Но почему-то мало говорят о том, что есть и другой ислам — татарский, который всегда был миролюбивым. Насколько вы религиозный человек? Известно, что вы не так давно посетили Мекку...— Чем старше становишься, тем больше задумываешься о смысле жизни. Приходит, видимо, такое время. Я считаю, неверующих людей нет, все верят во что-то… Когда началась перестройка, сразу стала возрождаться религия. Значит, вера неистребима, ее не смогли вытравить за годы советской власти. До перестройки в Татарстане было всего 23 мечети, сейчас — тысяча с лишним. Мечеть строить легко. В селе это пятистенный сруб, минарет на нескольких столбах — и все. Мы даже не успеваем готовить имамов. Православные церкви — более монументальные, их тоже восстанавливаем и новые строим.
Что касается Мекки, то в прошлом году у меня была первая деловая поездка по арабским странам — в Сирию, Кувейт, Саудовскую Аравию. И если бы я, мусульманин, находясь на святой земле, не совершил малый хадж, то это было бы оскорбительно и для тех, кто меня принимал, и для меня самого. Но, конечно, это не сравнить с тем, когда верующие люди совершают хадж в Курбан-байрам за свои деньги, проходя через все трудности в дороге…
— У вас в семье было религиозное воспитание?
— В нашей семье отношение к религии было неоднозначно. Со стороны отца (он был коммунистом) — внешнее отрицание. Почему он так поступал, я понял и осознал позже. Нашу семью в свое время раскулачили. Но уважение к нашему роду со стороны односельчан было такое, что отца, несмотря ни на что, выбрали председателем колхоза. И понятно, что он не хотел, чтобы недоброжелатели могли воспользоваться случаем и доложить кому надо: вот, мол, мало того, что из кулаков, так еще и молится.
Со стороны моей матери и прадед, и дед, и дядя были духовными лицами. Помню, брат мамы приезжал к нам, читал намаз, но, увидев в окно отца, возвращающегося домой, сворачивал молитвенный коврик.
Сейчас мои дети и внуки более привержены религии, чем я в их возрасте. Все идет естественным путем. Им никто не запрещает, они вольны выбирать свой путь, хотят — читают молитвы. Мы этого не могли, боялись произносить вслух молитвенные слова…
— Раз разговор зашел о вере, скажите, пожалуйста: какова ваша позиция по вопросу введения обязательного урока основ православной культуры в школах, что в ряде регионов уже происходит?
— У нас хорошие отношения с патриархом Алексием Вторым. И вот буквально на днях прошла информация, что он в своем выступлении сослался на меня. На мое высказывание о том, что в школах Татарстана основы никакой религии в одностороннем порядке преподаваться не будут. Я действительно так сказал. Потому что к этому вопросу нужно подходить по-другому. Мы совместно с институтами Академии наук России, с участием Академии наук Татарстана создали учебник об истории религий, который я только что, в первые дни нового года, имел возможность прочесть. Он мне очень понравился. С такой книгой можно идти в любую российскую школу. Кстати, в ней 75% материала посвящено православию, остальное — исламу, иудаизму, буддизму... Захватывающая книга. Там есть самое необходимое: информация обо всех течениях, все понятия, все церковные реформы. Считаю, что культурный человек должен знать об этом.
А если хочешь углубиться в религию, то нет проблем: воспользуйся своим правом на свободу вероисповедания — ходи в храм, мечеть, синагогу. Есть специальные учебные заведения, воскресные школы. Такие шаги надо предпринимать спокойно, не создавая напряжения. Россия — многонациональная страна. И от взаимоуважения представителей разных религий, равного отношения к религиям государственная власть и все мы только выигрываем.
Сейчас идет естественный рост самосознания русской нации. Это реальность, и не считаться с этим нельзя. В России доминирующее население — русские. Мы, люди другой веры, должны внести свою лепту в то, чтобы крайности во взаимоотношениях разных народов не появлялись. Я вот что имею в виду. Когда случаются какие-то крайности у чувашей, мордвы, татар, удмуртов — это очень плохо, но это меньшая беда, чем если русские будут впадать в крайности в процессе роста самосознания русского народа. Тогда появятся весьма серьезные противоречия внутри общества. Вот таких явлений надо бояться. А жить без русской культуры, ее богатства, ограничив себя лишь своей национальной культурой, — значит быть нецивилизованным человеком. И приобщение к европейской культуре, минуя великую русскую, ущербно.
— В новогоднем обращении к народу Татарстана вы сказали о том, сколь ценны для вас традиции межнационального согласия в республике. На фоне учащающихся в России случаев ксенофобии — очень важное заявление. В это, увы, уже как-то даже не верится...
— Нам, к счастью, удалось сохранить добрые межнациональные отношения такими, какими они в целом были во времена СССР. Когда началась перестройка, не всем удалось уберечь это. Мы, например, не задумываемся, кто живет с нами в одном подъезде — русский или татарин. Для русских и татар Татарстан — общая родина. Хотя, не скрою, в начале перестройки у нас были сложности.
В то время татарская интеллигенция очень серьезно поднялась. Но я ее обвинять тоже не могу. Вдумайтесь: в Казани на тот момент осталась одна неполная татарская школа! Постепенно исчезал язык, терялись традиции… Но в этом русские люди-то не виноваты — такая была политика.
В то время я видел в глазах русских тревогу. И тревожился сам. Было очень много митингов, и я постоянно тревожился: только бы не было провокаций! Тогда остановить поток взаимных претензий было бы очень сложно. Когда первый срок моего президентства истек, меня спросили: каков главный итог? Я сказал: главное, что у людей исчезла тревога, что обошлось без межнациональных конфликтов. А ведь у нас было все: и “теневое” правительство, и прямые контакты некоторых националистов с Дудаевым. Но с помощью органов безопасности нам удалось выявить пути намеченных поставок оружия в Набережные Челны, а я сразу издал указ о недопустимости создания каких-либо военизированных формирований.
Мы сохранили межнациональный мир и дальше будем его беречь. Нельзя прощать людей, которые этого не понимают! Мы в Татарстане внимательно отслеживаем все тревожные сигналы. Всё, что нам не подходит и угрожает нашему миру и согласию, — пресекается. И в предвыборные моменты я (хотя меня за это и критикуют) татарстанцам прямо говорю о том, какая партия нам подходит, а какая — нет.
Например, во время прошлой предвыборной кампании, когда выбирали депутатов в Госдуму, я заявил, что партия “Родина” во главе с Рогозиным — это в чем-то проявление фашизма и доверять им нельзя. Действительно, в таких случаях я как глава республики обязан брать на себя ответственность. Так надо, если ты пришел во власть не на один день. Советчиков много, но отвечают всегда первые лица. Власть — это не одолжение кому-то. Туда никого силком не тянут, человек приходит добровольно. Не можешь принимать решения — не ходи во власть. А если пришел — не жалуйся, не ищи оправданий, отвечай за каждое свое действие и слово.
“У юбилеев есть одно очень хорошее качество... Они быстро проходят!”
— Минтимер Шарипович, за 15 с лишним лет на посту президента Татарстана вы работаете уже с третьим президентом страны...— Разве уже с третьим?
— Да, Горбачева вы ведь тоже застали. Можете кратко охарактеризовать каждого из них?
— Если кратко, то… каждый хорош по-своему. Если бы не было фактора Горбачев—Ельцин, не было бы перестройки. Что бы теперь ни говорили, но мы еще никогда не жили лучше, чем сейчас. Никогда не пользовались такой степенью свободы. Та централизация власти, в которой недоброжелатели обвиняют Путина, ничто по сравнению с тем, что было в СССР. Я-то все видел и испытал сам, не с чьих-то слов говорю. Если бы Михаил Сергеевич не начал демократический процесс, пусть даже не осознавая, чем в итоге обернется его попытка реформы партии, — мы бы так и жили...
А Бориса Николаевича Ельцина я всегда поддерживал. Кто, кроме него, мог тогда положить на алтарь демократии свою жизнь и свою успешную партийную карьеру? Никто! А потом? Как его ругали, как “склоняли” его в СМИ, а он все терпел. Потому что не хотел ограничить обретенную свободу слова. Этого человека нельзя не оценивать положительно. Он совершил свою миссию в истории. Ему ставят в вину развал Союза, но мог ли сохраниться СССР? Скорее всего — нет. Я живой свидетель и далеко не последний участник всех этих событий…
Когда пришел Владимир Владимирович Путин, я его поддержал одним из первых. Потому что увидел: он наводит в стране такой порядок, как в Татарстане. Без такого порядка невозможно проводить политические, экономические реформы. Тогда время революций подошло к концу, надо было уже начинать созидание. Эту роль и взял на себя Путин. К счастью, у него получается.
В общем, каждый из трех президентов, я считаю, достоин того отрезка времени, который выпал на долю каждого из них. Мы впервые почувствовали себя людьми. И нашим детям мы должны оставить лучшее общество.
— И напоследок, если позволите, снова о юбилее. Как планируете его отмечать? Где устроите торжество, кого пригласите? Вас, наверное, просто завалят подарками...
— Надеюсь, что не завалят. Все руководители — районов, городов, предприятий — предупреждены заранее: никаких подарков. Установка у нас такая: поздравлять друг друга только телеграммами.
Честно говоря, я не любитель юбилеев. Я вырос в то время, когда у татар дни рождения вообще не принято было отмечать. Но в данном случае уж никуда не денешься. Моя команда убедила меня в том, что нужно устраивать юбилей. Пригласим на него людей, которые работают со мной долгие годы. Примут участие главы администраций, члены правительства, представители Госсоветов РТ и РФ. Некоторые депутаты и, конечно, родные и близкие. Соберемся все вместе здесь, в Казани, в культурно-развлекательном комплексе “Пирамида”. Думаю, всё будет нормально, по-человечески. У юбилеев есть одно очень хорошее качество… (Смеется.) Они быстро проходят!
ВНИМАНИЕ! В субботу, 20 января, в 13.15 смотрите на телеканале “Россия” документальный фильм Николая Сванидзе о Минтимере Шаймиеве.
