Но давайте отмотаем свиток истории на шесть лет назад. Обама, тогда еще молодой сенатор, но уже нацелившийся на Белый дом, произнес «речь о терроризме». Он сказал, что США превратились в «государство слежки» и обещал прекратить это, если станет президентом. Не будет больше незаконной подслушки американцев, не будет никаких указов о «шпионстве за гражданами, не подозреваемыми в каких-либо преступлениях», — провозглашал Обама.
Сравнивая две речи одного и того же политика, комментаторы объясняют их несовместимость тем, что из окон Белого дома Америка выглядит иначе, чем в перспективе «молодого идеалиста». Понимая, что этот «оконный» аргумент не слишком убедителен, помощники Обамы утверждают, что их шеф и в свой «идеалистический» период был сторонником «солидной разведки», но, конечно, в рамках закона, что он и сейчас выступает против «перегибов шпиономании». Но, добавляют они, что поделать, когда просыпаясь каждый день в Белом доме, получая каждое утро пакеты с данными разведки, получая ежедневно брифинги об угрозе Америки, ты проникаешься мыслью о том, что где-то, кто-то плетет сети заговоров против страны, безопасность которой ты обязан обеспечивать.
Несмотря на все это, утверждают помощники президента, он был «удивлен» разоблачениями Сноудена, касавшимися тотального шпионажа, проводимого Агентством нацбезопасности (АНБ). По словам одного из главных советников президента Дэвида Плоуффи, Обама был обеспокоен этими откровениями. И даже возмущен ими.
Однако многие комментаторы ставят под сомнение искренность удивления, беспокойства и тем более возмущения президента. Ведь речь уже идет не об «идеалисте», а о человеке, сидящем в Белом доме, пять лет. Более того, Обама не был безучастным свидетелем разрастания АНБ. Он подхлестывал его. «Поэтому для некоторых из нас его возмущение звучит несколько странным», — цитирует «Нью-Йорк таймс» анонимного деятеля в области контртерроризма.
Вот почему многие опасались, что в своей речи 17 января Обама не пойдет «достаточно далеко». Энтони Ромеро, исполнительный директор Союза американских гражданских свобод (САГС), говорит: «Обама войдет в историю как президент, который сохранил и защитил, а не реформировал разведывательные программы Буша».
Эта проблема возникла перед Обамой еще в 2004 году, когда он мечтал не о Белом доме, а о сенате. Тогда он говорил, что патриотический акт Буша «нарушает наши фундаментальные представления о прайвеси… Нам не нравится, когда федеральные агенты вынюхивают наши библиотеки». Став сенатором, Обама повел борьбу против излишеств разведки. Вспоминает сенатор-демократ Рон Вайден: «Обама спрашивал меня о некоторых вопросах, касавшихся того, чтобы разведдеятельность и свобода не противоречили друг другу». Обама не только спрашивал в 2005 году, он спонсировал законопроект, требовавший более высоких стандартов для федеральных агентов, которые действовали в обход судебных властей. Он выступил против продления действия закона «Патриотический акт», если в него не будут внесены поправки, защищающие гражданские свободы. Однако в 2006 году маятник вновь качнулся в другую сторону. Обама проголосовал за продление «Патриотического акта» и разошелся с сенатором Вайденом
В речи, произнесенной Обамой в 2007 году в Международном центре Вудро Вильсона, Обама, «потрясенный» сообщениями о том, что Буш дал добро на расследование без судейской апробации, качнул свой маятник в сторону критики. Он обвинил Буша в том, что тот «сделал фальшивый выбор между свободами, которые мы ценим и безопасностью, которую мы обеспечиваем». Однако риторика Обамы не соответствовала тому, как он голосовал в сенате.
Либерально настроенный перед праймериз и выборами Обама сменил тон, заполучив номинацию. Он вновь проголосовал за бушевские программы слежки. После голосования Обама сказал, что она ему досталась с трудом, и он за это получил «тумаков от левых». Став президентом, Обама старался не касаться этой проблемы. Она была задвинута на задний план. Зато он пытался задобрить либеральное крыло своей партии, критикуя пытки в тюрьме Гуантанамо и обещая закрыть ее.
Тюрьму так и не ликвидировали. Но вот АНБ получило новую подпитку. Появились слухи о том, что какие-то сомалийские экстремисты готовят теракт, приуроченный к инаугурационной церемонии. Слухи не подтвердились, но свою роль сыграли. По признанию Хуана Карлоса Зарате, советника Буша по контртерроризму, «сомалийская угроза повлияла на президента и вспрыснула в его команду реалии национальной безопасности». В результате Обама отказался от пересмотра программ Буша и унаследовал их. Более того, когда судья Реджжи Уолтон сделал реприманд АНБ за нарушение существующих правил, Обама, узнав об этом, решил замять дело.
Когда подобные инциденты стали повторяться, Обаму посетили представители САГС. Они настаивали на пересмотре бушевской политики, но не тут-то было. По словам Ромеро, «президент напомнил мне, что сейчас он играет совсем иную роль — роль Верховного Главнокомандующего и занят защитой американского народа». А тут еще подоспел инцидент с нигерийцем, который в Рождество 2009 года пытался пронести взрывчатку на борт самолета в своем нижнем белье. Как вспоминают сотрудники Белого дома, «Обама был весьма возбужден и потребовал от нас работать лучше».
Дальше тишь, да гладь, пока их не взорвали разоблачения Сноудена. Они вызвали гнев Обамы, обозвавшего Сноудена «возомнившим себя нарциссистом». Гнев в адрес Сноудена, удивление по поводу широкой реакции. Она оказалась для президента неожиданностью. Он узрел в ней недоверие американцев к нему. Затем последовала новая волна разоблачений, из которых по Обаме больше всего ударило сообщение о том, что АНБ подслушивало телефонные разговоры канцлера Германии Ангелы Меркель.
Обама вынужден был назначить специальную комиссию для рассмотрения деятельности АНБ и его программ. Результаты комиссии пришлись ему явно не по вкусу. Один из членов комиссии и бывший советник Белого дома по контртерроризму Ричард Кларк вспоминает: «Мы опасаемся не тебя, Барак, но Боже упаси, если после тебя в Белом доме будет сидеть другой парень, и вдруг произойдет другое 9/11? Что тогда? Говорили мы Обаме». Члены комиссии убедили президента урезонить АНБ, поскольку после него это станет намного труднее.
Но Обама не захотел связать себя какими-либо твердыми обязательствами. Вот что говорит на сей счет ближайший советник Обамы Аксельрод: «Какие бы реформы президент ни принял, будьте уверены, произойдет новый инцидент, и кто-то скажем, из СМИ буквально через секунду после теракта будет утверждать, что он не произошел бы, если бы президент не стреножил разведсообщество».
А вот мнение заместителя помощника президента по национальной безопасности Бенджамина Родса, участвовавшего в подготовке пятничной речи Обамы. Президент, говорит он, рассматривает данную проблему как два отдельных вопроса — злоупотребление государственной властью и рамки государственной власти. С одной стороны, использование технологического прогресса: с другой — создание доверия и уверенности в общественных кругах.
Но это чистой воды схоластика в лучшем случае, а в худшем — попытка ввести в заблуждение общественность. Никаких двух вопросов не существует, как и «с одной стороны и с другой». Проблема комплексная и решения требует комплексного. Но оно невозможно, если ты качаешься подобно маятнику и идешь за терактами удавшимися или неудавшимися, которые диктуют это качание.
Мэлор СТУРУА, Миннеаполис.
