Бывших разведчиков не бывает
Он на все соглашается не раздумывая. Где встретимся? А где скажете. Во сколько? А когда захотите. Чай или кофе? А что нальете. Коллеги из Службы внешней разведки говорят, что он всегда такой — не будет спорить по поводу всяких пустяков (нам бы поучиться у него этому!). Но если дело доходит до его политических взглядов, до его оценки исторических событий — тут более принципиального человека вы не найдете.
Я смотрю на него — простой, открытый, улыбчивый. Свой в доску. Великое искусство разведчика — уметь одновременно быть самим собой и в то же время кем-то большим, о чем никто не догадывается.
Замечаю шахматную доску на столе.
— Может, партию? — спрашиваю неожиданно даже для себя.
— А давайте сыграем! — и тут же бросается расставлять фигуры.
Даже не верится, что буду играть с самим Алексеем Ботяном. С разведчиком-диверсантом, спасшим Краков. С разведчиком-нелегалом, прожившим на чужбине несколько жизней под разными именами и под прикрытием разных легенд. С прототипом майора Вихря (главного героя романа Юлиана Семенова и одноименного телефильма).
Ботян играет с поразительной скоростью. Словно у него не мозг, а компьютер. И не любит, когда партнер долго думает. Потому что сам слишком темпераментный, а медлительность ума считает чем-то вроде порока или, на худой конец, болезни. Такой его подход можно было бы понять, если бы сам был молодым человеком. А тут... 95 лет! Только вдумайтесь! Ровесник Февральской революции 1917 года, между прочим...
— Алексей Николаевич, часто играете в шахматы?
— Стараюсь. Это как зарядка для ума. Чтобы голова всегда оставалась светлая.
— А как вы вообще тренируете память, внимательность?
— Специально никак. Но я читаю прессу, слушаю радио, чтобы знать все новости и быть в курсе политической обстановки. Это моя обязанность как разведчика.
— Даже будучи на пенсии?
— Бывших разведчиков не бывает. Я всегда должен знать, что происходит вокруг.
— Вы сами, оглядываясь назад, какую свою миссию считаете самой главной?
— Все задания, что мне пришлось выполнять, были важными. Но спасение Кракова, пожалуй, я бы поставил на первое место. Хотя, может быть, это от того, что о нем разрешено говорить, а о других пока нет. (Улыбается.)
— Вы никогда не рассказывали, как вам удалось убедить немца, охраняющего замок, пустить вас туда.
— Еще когда я был в разведшколе, нас в условиях войны спешно учили трем главным вещам — взрывать, преодолевать препятствия и договариваться. Так что я смог убедить бывшего царского офицера помочь мне проникнуть в замок и установить там таймер.
— Вы можете убедить кого угодно в чем угодно?
— Нет. Только в правом деле.
— Такое ощущение, что вы с пеленок мечтали стать разведчиком...
— В детстве я хотел стать летчиком. Точно не разведчиком. Я и понятия не имел, что они вообще есть.
— И ни разу не пожалели, что летчиком так и не стали?
— Нет. У меня была очень интересная жизнь, и я ни на какую другую ее бы не променял. Хотя всякое было. Меня ведь не только награждали...
— Про последнее в энциклопедиях не написано...
— Был период, когда я остался безработным. Это было связано с реформой спецслужб. Наверное, вы слышали такие фамилии, как Судоплатов (в годы войны начальник
— Долго искали работу?
— Меня сразу же взяли в ресторан «Прага» старшим администратором. Я ведь в совершенстве к тому времени знал чешский. В мои обязанности входила организация банкетов, торжественных вечеринок. В те годы в «Праге» обмывали звания, должности, награды. Ученые, члены правительства, деятели культуры отмечали здесь свои юбилеи. Я им помогал сделать торжество идеальным. Полтора года занимался этим.
— Не роптали на судьбу? Вы ведь к тому времени уже получили множество наград, и тут — оп! — и ресторан...
— Во-первых, разведчик умеет работать кем угодно и где угодно. Во-вторых, мне действительно нравилось. Мой тогдашний начальник (не по разведке, а по «Праге») говорил, что я очень сильно подтянул дисциплину среди официантов. Я их по утрам строил. Как в армии. Проверял — у кого манжеты с пятнами, у кого брюки не глажены. В качестве наказания отправлял в подвалы «Праги» работать грузчиками. В итоге у меня была идеальная бригада официантов, и они потом благодарили за хорошую подготовку.
— Клиенты знали, что вы разведчик?
— Нет, конечно. Они только знали, что если Ботян взялся за их банкет, то блюда будут не пересолены, гостям точно не забудут подать горячее и не перепутают вилки-ножи.
— Когда вас позвали обратно в разведку, сразу согласились?
— Конечно. Какие могут быть обиды?! Время такое было, вот и все. Хотя должен признать, что администратором в «Праге» я получал больше, чем в заграничных командировках.
Любимая женщина «лейтенанта Алеши»
— Алексей Николаевич, сколько жен у вас было по легенде и по правде?
— Только одна. Очень красивая женщина, чешка. Она умерла два года назад... И я очень тоскую по ней.
— А как вы с ней познакомились?
— Я тогда в Чехии был нелегалом. Это было уже после войны. Попал туда не зная чешского языка и выдавая себя за чеха.
— То есть уже будучи многократно награжденным, совершившим все то, за что вам дали звание почетного гражданина города Илжи (в годы войны Ботяном проведена дерзкая операция по захвату города Илжи, в ходе которой из тюрьмы были освобождены арестованные польские патриоты. — Авт.), вы начали все с нуля в чужой стране?
— Выходит, что так. Я был майором разведки. Знал к тому моменту польский (я ведь родился в Белоруссии и учился в польской школе). И представлялся чехом Дворжаком, которого судьба забросила в Польшу. Говорил, что был военнопленным. Такая легенда. В то время все это ни у кого не вызывало подозрений. Таких судеб в послевоенной Европе было немало. Поступил в техникум, стал учиться на инженера.
— Как язык учили?
— По ночам. Помню, как писал сочинение про творчество чешских писателей и поэтов, не зная толком языка. Это сейчас я могу кого угодно из них наизусть процитировать. (Начинает читать стихи на чешском.)
— Какие вы с самого начала задачи выполняли?
— Сначала задача была одна — вжиться. Я устроился на работу. В то время меня даже не финансировали, и жил тем, что зарабатывал. И вот, будучи уже инженером, я познакомился с Геленой. Мы быстро поженились. Она пекла отличные пироги.
— В СССР вас вызывали часто? Как жена реагировала на отлучки?
— Вызывали редко, потому что каждый раз нужно было придумывать легенду: зачем я еду. Я говорил, что у меня в Советском Союзе остались родственники-чехи. Однажды меня вызвали из Центра по случаю моего награждения в Москве. Я сказал Гелене, что должен ехать к заболевшим родным. Задержался в Москве, она забеспокоилась, стала меня разыскивать. И представляете, написала письмо в советское посольство. Просила — помогите найти мужа! Руководители разведуправления тут же дали мне указание вернуться.
— Как она узнала, что вы советский разведчик?
— Я уехал в СССР без предупреждения. Однажды к ней пришли, спросили — поедешь за мужем? Она сказала — поеду. Ей сказали — собирайтесь.
— И даже не спросила куда?
— Нет. Она только спросила, какие вещи можно взять. А потом ее посадили в машину и привезли с дочерью к советской границе. Ей говорит пограничник: «За вами приехал Ботян». Она в ответ: «Я такого не знаю». А тут дочка меня увидела, закричала: «Папочка, папочка». Тот пограничник сразу все понял.
— То есть она даже вашей настоящей фамилии не знала?
— Нет. Потом пришлось ей объяснить. Не все, конечно. Она догадливая была, так что многое сама поняла.
— Когда узнала, что вы разведчик, скандалила?
— Ну зачем же? Отреагировала очень спокойно. А куда ей деваться было? (Смеется.) Но на самом деле думаю, что любой женщине важно прежде всего быть с любимым мужчиной и не так важно, кто он по профессии.
— Но ведь вы фактически лишили ее возможности выбора.
— Да, но она никогда не обижалась. В Москве она работала зубным врачом, у нас была квартира, растили дочь. Мы, кстати, изменили документы — дочь Ирэна стала Ирой, Гелена — Галей. И мы переписали, что Ира родилась в Москве.
— Но потом ведь были еще командировки?
— Да. И я выезжал вместе с семьей. Жена уже понимала, что я выполняю важную миссию. У нее тоже была легенда, но разведчицей она не стала.
— Пришлось снова учить новый язык и все начинать с нуля?
— Такова уж наша работа. Даже трудился механиком на рудниках... Много кем был, но об этом пока говорить нельзя. Хорошо зарабатывал, между прочим, и даже был период, когда я отказался от денежного довольствия, положенного мне как разведчику.
— А дочка когда узнала, кто вы на самом деле?
— Трудно сказать. Все произошло само собой. Ей сейчас уже 61 год. В прошлом году мы с ней ездили в Чехию. Там наш домик стоит еще. Я ей говорю: «Смотри, Ира, вот тут ты лазала, когда тебе было 4 года».
— Знаю, что у вас есть еще одна любимая женщина — внучка.
— Да-да. Она любит расспрашивать меня о разведке. Но сама разведчицей стать не решилась. Вот, может быть, внук пойдет по моим стопам.
Тайные увлечения Ботяна
Десантная часть в Кубинке. Алексей Ботян здесь дорогой гость. Давно обещал приехать и вот, наконец, прибыл, несмотря на сильный мороз. Просит, чтоб ему разрешили посоревноваться в стрельбе с молодыми офицерами. Берет в руки незнакомый пистолет. Выбивает... 29 из 30! Офицеры в счете проигрывают. Алексей Николаевич, глядя на их пальбу, тихо говорит: «Если б я так стрелял, до такого возраста не дожил».
— У вас, выходит, идеальное зрение?
— Хорошее. Главное, что рука держит пистолет. Не дрогнула. Видели, как обстрелял их?
— В людей часто приходилось стрелять?
— Так то ж война была. Если ты не убьешь, так он тебя убьет. Это закон. Однажды я спас командира партизанского отряда. Первый успел выстрелить в стрелка, который в него целился. После войны применять оружие не приходилось. Не было ни таких заданий, ни такой необходимости.
— И спортом вы занимаетесь?
— Каждую неделю играю в волейбол. По вторникам хожу. Эх, сегодня ведь как раз вторник. Вот день пропал. А хотите со мной на волейбол? Там одна молодежь. Я когда среди молодых — такой же, как и они. Не отставать стараюсь. Они меня, наверное, любят. Во всяком случае, берегут — когда устаю, подходят, говорят, мол, отдохните. А я в ответ — еще партию.
— Не удивлюсь, если кроме волейбола есть еще какие-то увлечения спортивные...
— Все лето на велосипеде катаюсь. Дома у меня велотренажер. Я убежден, что, когда человек движется, он живет. Когда-то я ловил зайцев голыми руками. Трех поймал. Очень подвижный был. Сейчас уже не то. Сейчас больше люблю смотреть спортивные передачи — бокс, футбол. Хотя все равно на месте усидеть мне бывает очень сложно.
— Представляю, как вам было трудно, когда ваш портрет недавно писал художник Шилов.
— Да, с моим темпераментом позировать сложно. Было несколько сеансов. Я вытерпел. Мне было лестно, что я третий разведчик (после Вартаняна и Блейка), портрет которого рисует Шилов. И мне понравилось, как он меня изобразил.
— У вас в роду все жили долго?
— Деды мои жили по 80 лет. Я на кладбище ходил, видел надписи на могилах с датами. Так что я, выходит, рекордсмен в своем роду. Я и сам не надеялся, что доживу до стольких лет.
— А в чем тогда секрет долгожительства?
— Да бог его знает. Живу обыкновенно, как все. Питаюсь так же. Люблю что-нибудь хорошенькое. Но я никогда не переедаю. Еще я никогда не курил. И ноги никогда не болели. Сейчас, конечно, немножко не так быстро бегаю, как в прежние годы. Возраст все-таки дает о себе знать.
— А рюмочку коньяка пропустить любите?
— Лучше самогона. Настоящего белорусского! Но пьяный никогда не был.
— Вообще ни разу?
— Ни разу. И это на самом деле важно. Потому что никто не может сказать — вот ты вчера пьяный мне наобещал и забыл.
— Что, по-вашему, самое главное в человеке?
— Честность. И еще если взялся за какое-то дело, сделай. Доведи до конца. И никогда не нужно никому завидовать и зла держать. Я всегда знал — надо самому всего добиваться, не надеяться, что кто-то на блюдечке все поднесет.
— Вы столько правителей пережили, разведка на ваших глазах менялась... Как думаете, настанет время, когда эта служба вообще не будет нужна?
— Некоторые говорят: «Раньше в разведке все было по-другому». Да все одинаково во все времена, уверяю вас. И разведка будет нужна всегда. А значит, нужны будут люди моей профессии.
Кстати, наша партия в шахматы сыграна. Ничья. Но это был серьезный бой и сильный соперник. С юбилеем, Алексей Николаевич!
