— Первый старт у нас сложный — в родном доме, где от тебя многого ждут, где каждый проходящий узнает в лицо, просит автограф, плюс близкие друзья, которые тоже нагнетают обстановку. А первый старт в столь долгом ожидании — это дополнительное напряжение. Но подготовку мы строили, исходя из планов до 2013 года. Заложена база, которая даст Лене возможность теперь, что называется, только “припудриться” и выходить на старт. Я рад перерыву, спало нервное напряжение. Хотя на мелкие раздражения она все-таки будет реагировать первые два-три старта. Ей ведь нужно показаться. Но после все будет гладко. А основное раскрытие придется на летний сезон, где будем пытаться установить несколько рекордов.
— Не опасаетесь прогнозировать? В Берлине на чемпионате мира показалось, что для вас провал был полнейшей неожиданностью. А вот в Дохе вы были уже вроде готовы ко всему.
— В Берлине я просто знал причину, назовем ее так — внутреннего характера, но я знал и то, что готовность Лены была очень хорошей. И думал, что никакие проблемы на нее повлиять не могут. Ведь высота 4,80—4,95 для нее была просто нормой, что показал и рекорд мира, установленный через неделю после провала. Но вмешаться в сложившуюся ситуацию, осадить ее я не мог. И Лена не могла. Мы друг друга потом не винили — это жизнь. А Доха — да, я знал, что может произойти: она где-то сорвалась, где-то переела, к тому же приехала и схватила небольшую травму. Практически после Москвы, “Русской зимы”, мы и не тренировались — так, катились, и все.
— После Берлина — два дня рыданий, после Дохи — ушла в себя?
— Если и ушла, то ненадолго. Через две недели я приехал в Волгоград, мы все наметили. И договорились: пока не появится желание тренироваться, не начинаем. Как-то раз она позвонила: вот давай начнем, пришли планы… Я сказал: “Я так не работаю, ты мне скажи — вот с этого дня и по этот старт ты будешь готовиться. И я буду иметь эту программу. А то я тебе дам планы, не зная, что и как, ты приедешь, а я тебя не буду чувствовать. Ты там можешь поддерживать форму, тренируйся потихоньку — кроссики, плавание, забудь про спорт. Приедешь — и мы начнем”. Так и получилось: 28 июня мы начали с ней подготовку.
— Вы почувствовали, готова она к работе или нет?
— Девчонку же сразу видно, когда она не дерганая. И потом, она сразу сказала: я в 8.30 на тренировке. А обычно мы тренировались с 10. Не опаздывала, сменила все: график, облик, отношение. Ей нужно было почувствовать, что начинается другая жизнь. И важно было не перегореть в работе, не заржаветь, ведь Лена не привыкла к такой работе, обычно через два-три месяца подготовки — старт.
— Говорят, когда спортсмен уходит на время, есть опасность, что и не вернется. Боялись?
— Я согласен — уходить с поля боя нельзя. Но нужно было залечить себя. Нужна была свежая кровь, не физиологическая, а в мозгах, если так можно сказать. Я не боялся. Говорил только одно — смотри, чтобы веса лишнего не было, ведь будешь страдать сама. Большой вес — значит, нужно больше тренироваться, да еще бояться, что не выдержат связки. Приехала Лена в норме — 64 килограмма, это был хороший сигнал.
— Базу заложили до 2013 года, значит, объем проделан колоссальный. Пищала?
— Знаете, нет. Действительно были очень большие нагрузки, но она вообще не пищит в работе. Вот молодец. Хотя она эмоциональна. Может “гавкнуть” где-то, но это ее кавказское, женское… А чтобы сказать “Ой-ой!” — нет.
“Лен, тебе тяжело?” — “Да”. — “Все, заканчивай, пять раз еще…” — “Нет, я доделаю”. Доделать — это для нее обязаловка.
— Вы почти никогда не говорите о травмах. Их нет?
— Конечно, есть травмы. Она уже в пять лет пришла в гимнастику. Гимнастика — это не просто легкие тренировочки, как у нас тут в легкой атлетике. Там сразу — нагрузки. Заложили базу трудолюбия, к тренировкам отношение щепетильное, культуру движения заложили, но ведь в этом возрасте не был сформирован анатомический скелет полностью, и хрящевые соединения, может, и подтерлись. Больше всего проблем со стопой и спиной. Ну, плюс и в легкой атлетике начала она резво — в пятнадцать лет пришла — и понеслось. В 21 — первый мировой рекорд. Это было тоже интенсивно для связок, при переходе в новый спорт. Поэтому моя задача — беречь. Я ей сказал: остаются последние три года, надо подумать не только о том, что нужен тренер, менеджер, но и физиотерапевт, который будет тебя поднимать хоть с земли.
— Вы хотите сказать, что у 27-кратной рекордсменки его до сих пор нет?
— Нет, он есть, но должен быть, как муж и жена, — рядом. “Ай”, — и вот он тут. А не так, что приеду завтра, через сутки… Вопрос уже решается. И мы, конечно, не маги, но будем надеяться, что старт сезона будет лишь точкой отсчета новых больших высот. Говорите, Лена ушла после брифинга, зажав уши руками? Вот и я так буду делать. Я знаю, на что она готова.
P.S. В воскресенье Исинбаева показала лучший результат сезона в мире — 4 м 81 см. Сначала хотела штурмовать планку 4,91. Не получилось. Пока. Но уже ясно, что Елена вернулась.
ЕЛЕНА ИСИНБАЕВА: “МНЕ КАЗАЛОСЬ, Я НЕ ЖИВА”
О взгляде со стороны
— Ну что сказать? Очень рада, что начинаю свой зимний соревновательный сезон и вообще начинаю выступать после достаточно долгого перерыва. “Русская зима” — выбор неслучайный. Мне эти соревнования очень нравятся, я помню прошлый год — замечательная атмосфера. И сейчас я прежде всего хочу выступать в России, для наших зрителей. На самом деле я очень соскучилась по соревнованиям. Весь прошлый год, не выступая, я, конечно, следила за женским шестом, было очень интересно наблюдать за соперницами со стороны. И, знаете, много для себя почерпнула, можно так сказать. Потому что я ведь, когда выступаю, никогда на них не смотрю. Я действительно соскучилась. По соревнованиям, победам, эмоциям, рекордам, зрителям, фанатам. Мне даже казалось, что я не живу. Моя жизнь — там, в секторе. А все, что мимо сектора, это не то. Очень рада, что вернулась.
Об отдыхе
— На самом деле я все это время, что прошло с последнего старта, тренировалась. За время соревновательного перерыва — а заключительное выступление у меня было в марте — я отдыхала лишь первый месяц. С мая по вчерашний день усиленно тренировалась, в основном исправляя техническую сторону прыжка. И такого, чтобы отдыхала, ничего не делала, — не было. Я просто получала удовольствие от ежедневных тренировок, потому что даже отвыкла уже от этого состояния. Последние годы просто не было возможности хорошо тренироваться — постоянно приходилось что-то форсировать, где-то догонять, в какой-то момент неполную работу делать. А благодаря передышке можно было наконец сделать то, что нужно, и даже немного больше. То, что мы с тренером проделали такую огромную работу, надеюсь, принесет большие плоды.
До и после
— Эти соревнования, несмотря на то что будут первыми после перерыва, по эмоциональной составляющей ничем не отличаются от других стартов. Я уважаю соперников, без них трудно бывает соревноваться, а когда они прыгают высоко, то и я прыгаю выше. Но в секторе я слежу все-таки прежде всего за собой и своими результатами. И я знаю, что готова показывать их.
Об опытных болельщиках
— В Москву я пригласила родителей. Это они когда-то привели меня в спорт. Были молодые, три работы, и, чтобы мы с сестрой по двору не шатались, нас определили в секцию спортивной гимнастики. Без нашего желания, без нашего хотения, просто привели — и все. Так я попала в спорт, начала заниматься. Родители у меня уже опытные болельщики, они знают, как себя вести, знают, что делать. У них свои ритуалы. Конечно, я их пригласила на “Русскую зиму”, они за мной готовы хоть на край света ехать, просто не всегда есть возможность: папа до сих пор работает, а мама без папы никуда… Приедут еще и на следующий старт, в Донецк, меня поддержать. А волноваться, я думаю, они будут больше меня. Все же я дочка…
