Что особенно важно? Участникам диалога — руководителям металлургических, космических предприятий, высших учебных заведений — удалось главное: они не ограничились ритуальной констатацией важного вывода о необходимости технологических преобразований в стране. Они попытались ответить на самый главный в этой ситуации вопрос: где взять деньги на все эти знаковые, но, увы, затратные преобразования?
Одним из наиболее действенных инструментов инновационного переустройства было названо государственно-частное партнерство. Это не тайна за семью печатями. А необычно то, что за его активное применение выступает руководитель одного из предприятий российской ракетно-космической отрасли — президент научно-производственной фирмы “Спутниковая система “Гонец” Александр Галькевич. Кандидат технических наук, он известен не только научными работами, но и тем, что, по сути, оживил работу по использованию космических аппаратов, функционирующих на низких орбитах. А именно эти орбиты видятся сегодня наиболее перспективными для тех, кто профессионально занимается связью и коммуникациями.
Но вот вопрос: отечественный космос всегда был традиционно закрыт для посторонних глаз. И вдруг — сотрудничество с частным капиталом. Насколько это оправданно?
— Суть проблемы в общем-то очевидна. Прежде всего следует признать, что сегодня в мире постоянно растет потребность в услугах, бремя обеспечения которых — традиционная задача государства. Речь идет прежде всего о таких сферах, как транспорт, телекоммуникации, здравоохранение, коммунальное хозяйство и наукоемкие, затратные, но государственно значимые услуги, в том числе и услуги, предоставляемые с помощью космических средств. А следовательно, возрастают финансовые обязательства государства по предоставлению этих услуг. В итоге власть оказывается в ситуации, когда она просто-напросто не в состоянии обеспечить адекватное и своевременное финансирование из госбюджета всех социально и государственно значимых проектов и программ. Зато более или менее свободные средства обычно имеются у частного сектора, и государство может найти способ успешно их привлекать для решения этих задач.
— Откуда оно вообще взялось, это государственно-частное партнерство? Кто-нибудь в мире получил от него экономический эффект?
— Идеология государственно-частного партнерства зародилась в Европе достаточно давно. И на сегодняшний день пальму первенства по внедрению ГЧП удерживает Великобритания. Здесь, по данным Лондонской международной финансовой службы, за последнее десятилетие было реализовано различных масштабных проектов на сумму свыше 40 миллиардов долларов. С помощью государственно-частного партнерства на реализацию крупномасштабных проектов из частного сектора ежегодно привлекается до 8—10 миллиардов, что, естественно, позволяет экономить немалые бюджетные средства.
Какие здесь видятся выгоды? Давайте признаемся: государство подчас оказывается, мягко скажем, не самым эффективным инвестором. Причины понятны: деньги не свои, жесткой системы контроля, по сути, нет. Персоналии меняются, документы теряются, часто все начинается сначала.
— А что же происходит, когда в связке с государственным ресурсом выступает серьезный частный капитал?
— Чтобы ответить на этот вопрос, давайте рассмотрим ряд примеров успешного зарубежного опыта. Самый яркий — реализация весьма серьезного и масштабного проекта по дистанционному зондированию Земли (ДЗЗ) в США. За океаном именно государство определяет политику в области ДЗЗ. То есть устанавливает нормы и правила игры, обеспечивающие лидерство американских операторов программ ДЗЗ в мире. Если говорить конкретно, то развитие коммерческих систем ДЗЗ поддерживается не чем иным, как государственными контрактами на закупку космической информации. В частности, программы ClearView и NextView предусматривают участие государственных структур в обеспечении работ по созданию нового поколения коммерческих спутников высокого разрешения путем гарантированных государственных закупок определенного объема данных, получаемых с борта этих спутников.
Кстати, и перспективный канадский спутник RADARSAT-2 разрабатывается как частно-государственный проект компанией MDA и космическим агентством Канады CSA. Спутник оснащен многофункциональным радаром, который обеспечит всепогодную съемку Земли с пространственным разрешением 1—3 метра.
— Что ж, примеры и впрямь убедительные. Но насколько этот опыт применим к российским реалиям? Ведь мы не раз убеждались, что различные зарубежные новации вовсе не панацея от экономических напастей и вовсе не гарантия незамедлительного процветания.
— Разумеется. Кстати, и на инновационном совете многие выступающие говорили о том, что баланс интересов, усилий здесь должен быть выстроен с максимальной тщательностью. Ведь вполне очевидно, что малейшее лишнее силовое усилие со стороны государственного аппарата моментально отпугнет крупный капитал. И напротив, либерализм, едва заступивший здесь за определенную черту, может привести к тому, что аппетит капитала окажется чрезмерным со всеми вытекающими последствиями.
Но давайте посмотрим, насколько применим этот принцип, этот инструмент, скажем, в ракетно-космической отрасли?
Во-первых, это, как правило, масштабные проекты, исполнение которых может занимать и пять, и семь, и десять лет. К тому же это весьма финансовоемкие проекты, требующие, как правило, многомиллиардных вложений. Во-вторых, предприятия или объекты, создаваемые на условиях ГЧП, не могут быть приватизированы. Для этого они располагают слишком весомым стратегическим, общественным или социально-политическим значением. Но если в государевой казне недостаточно средств для реализации масштабного национального проекта, а эта реализация все же необходима, то хочешь не хочешь, а на сотрудничество, на партнерство с капиталом идти все же приходится. Стоит также заметить, что каждый такой альянс является временным, поскольку создается, как правило, на определенный срок и лишь для осуществления конкретного проекта. И тут же прекращает свое существование после его реализации.
— В какой форме возможно такое сотрудничество?
— Пожалуй, концессия. Выступая на ступинском форуме, я особо подчеркивал, что, во-первых, концессия в отличие от контрактных отношений носит долгосрочный характер — и это позволяет обеим сторонам осуществлять стратегическое планирование своей деятельности. Во-вторых, в концессиях частный сектор обладает наиболее полной свободой в принятии административно-хозяйственных и управленческих решений, что отличает их от совместных предприятий и контрактов на выполнение работ. В-третьих, у государства в рамках как концессионного договора, так и законодательных норм остается достаточно рычагов воздействия на концессионера в случае нарушения им условий концессии, а также при возникновении необходимости защиты общественных интересов. В-четвертых, государство передает концессионеру только права владения и пользования объектом своей собственности, оставляя за собой право распоряжаться ею по своему усмотрению.
— И все же, Александр Игоревич, как ни крути, но предприятия ракетно-космической отрасли всегда были ориентированы на выполнение государственного заказа, а не на рынок. Не слишком ли радикально ваше предложение?
— С таким подходом поиск инвестиций в принципе невозможен. А они необходимы. Тем более что имеются весьма перспективные проекты, где вполне применимо совместное приложение сил. Речь идет о создании, запуске и эксплуатации космических аппаратов дистанционного зондирования Земли высокого разрешения. Спрос на такого рода космическую продукцию стремительно растет не только у нас, в России, но и во всем мире. Однако бюджетное финансирование этого направления в предшествующие 15 лет было явно недостаточным.
И получается: с одной стороны, Роскосмос не может, что называется, распахнуть ворота перед первым встречным “денежным мешком”, с другой — так называемый серьезный бизнес по большому счету не видит весомой мотивации для вхождения в сферу производства космических услуг ДЗЗ.
Ситуация получается тупиковая. Не случайно и на заседании президиума Госсовета РФ в Калуге Президент России признал, что “в стране практически отсутствует институт операторов, обеспечивающих оказание космических услуг. А это ключевой вопрос, особенно в условиях нарастающей экспансии из-за рубежа”.
Это тем более актуально, что во многих странах космического клуба частный капитал доказал свою эффективность в оказании тех же космических услуг, а мы, хотя и не без оснований, традиционно опасаемся нарушения бизнесом границ государственных интересов. На мой взгляд, это явный анахронизм. Эта ситуация абсурдна для любой другой сферы экономической деятельности и в современных рыночных условиях является тормозом в использовании новых финансовых инструментов и организационно-экономических схем, которые могли бы дать новое качество и совершенно другие темпы реализации государственно значимых космических программ и проектов.
Я убежден, что механизм государственно-частного партнерства в сфере формирования рынка пространственных данных и создания сообщества операторов космических услуг, в том числе и операторов космических систем, созданных на этих принципах ГЧП, — это тот разумный компромисс, который позволит сочетать государственный интерес и интерес бизнеса в этой высокотехнологичной сфере мирового рынка. Кстати, наша доля здесь представлена на уровне менее 1 процента.
А ведь эффективное и весьма плодотворное сотрудничество, не только в системе ДЗЗ, но и в связной отрасли, здесь вполне возможно. Тем более что механизм реализации такого рода партнерства мировой практикой в общем-то сформирован. Прежде всего речь идет о так называемых перспективных долгосрочных контрактах, на основе которых коммерческому оператору космической системы передается часть функций по обеспечению государственных органов власти космическими данными, и предоставляет госгарантии под полученные инвестиции. Эти контракты могли бы стать гарантией закупки конечной продукции проекта и обеспечить возможность привлечения необходимых финансовых средств на его начальном этапе.
