Во время беседы с ведущим Ларри Кингом русская пианистка держалась уверено, хотя прекрасно понимала: обсуждение этой щекотливой темы может грозить ей неприятностями, так как судья Скотт Гордон четко дал понять, что он категорически против публичных речей Оксаны или Мэла о подробностях их разлада.
«Моя ошибка в том, что я оставалась с ним (Мэлом Гибсоном – Н.С.) слишком долго», - заявила Оксана на телешоу.
В центре интервью с американским теле-гуру оказался, в частности, вопрос записей гневных оскорблений Гибсона, которые несколько месяцев назад услышал весь мир. Оксана объяснила, что решение фиксировать слова Гибсона на пленку родилось у нее во время их встречи в январе.
«Он начал мне названивать уже в 8 вечера. И звонил, и звонил. Записывать я стала, начиная с 11 часов, так как не была уверена, что к утру еще буду жива, - вспоминает Оксана. – Я пыталась найти номер телефона его психоаналитика. Я отчаянно пыталась помочь ему, так как знала: это не тот мужчина, в которого я влюбилась. Это говорит не он, а его болезнь. Ведь иначе бы как я могла простить его брань, его ярость».
В тот момент Григорьева, по ее собственным утверждениям, надеялась, что мать отнесет записи в полицию, если с ней действительно что-то случится: «Я хотела, чтобы в случае моей смерти моя мама смогла показать, кто это сделал».
Опасения за свою жизнь стали не единственной причиной, по которой она решила записать вопли Гибсона по телефону. Частично злость возлюбленного она понять могла, ведь именно в тот день она ушла от него.
«Он приходил в ярость, так как начинал понимать, что теряет контроль надо мной, - объяснила Григорьева. - Я подумала: если сегодня ночью он меня не прибьет, то пусть послушает, что он нес».
«Он начал меня бить 6 января, - продолжает Григорьева. – Мэл ударил меня, когда я держала на руках ребенка (их общая дочь Люсия – Н.С.). Все произошло в его доме, то есть тогда это еще был наш дом. Я побежала в спальню к сыну (12-летний Александр, сын Григорьевой от брака с актером Тимоти Далтоном – Н.С.) и сказала ему спрятаться, так как Мэл сошел с ума и становился все агрессивнее. Мой сын как раз собирался ложиться, он перепрыгнул через кровать и спрятался за ней, а я стояла в середине комнаты с малышкой на руках, как мать, защищающая своих детенышей. В этот момент Мэл вошел в комнату и дважды ударил меня кулаком в рот на глазах у моего мальчика».
Кстати, в ответе на иск Оксаны Мэл подтвердил, что однажды ударил ее рукой, но не кулаком.
«Он не был пьян, он ударил меня и сдавил мне горло прямо на глазах у моего сына, а затем он начал размахивать пистолетом перед моим лицом, - рассказала Оксана. – 6 января я ушла от него. Уже на следующее утро он извинялся, говорил, что пойдет лечиться и так далее».
Несмотря на произошедшее, тогда Оксана простила его и не заявила в полицию. 8 января, по сообщениям папарацци-сайта, она отправилась к доктору Артуру Гордону с жалобами на тошноту и головную боль как следствие побоев. Кто именно нанес ей травмы, врачу она не призналась. Однако по мнению Гордона, это был тот же человек, который сломал ей передние зубы.
«Я дала ему второй шанс, - ответила Григорьева на вопрос Кинга о том, почему же она все равно вернулась к Мэлу . – Он умолял меня, он плакал, стоя на коленях. Что мне оставалось делать?».
Также русская композиторша отметила, что одним из обнадеживающих факторов для нее стало то, что Мэл не пил.
«(В период отношений – Н.С.) он напился лишь раз, и то когда был в отъезде, пьяным я его не видела ни разу».
На вопрос Ларри Кинга о том, как те злосчастные записи разговоров, изобличающие Гибсона, оказались достоянием общественности, Оксана ответила: «Понятия не имею. Записи находились в суде и у моих адвокатов», - объяснила Григорьева.
Адвокат музыкантши, пришедший вместе с ней на шоу, предположил, что утечка произошла именно из суда.
В настоящий момент Григорьева и Гибсон судятся на предмет того, у кого из них останется их совместная дочь.
