— Когда мы развелись с мужем, он сначала платил по 2—3 тысячи в месяц, — рассказывает Алена. — Можно было как-то выкручиваться. Потом платить перестал. И вот тут стало тяжело. Работы нет, дети маленькие, вчетвером стали жить на 10 тысяч детских. В конце концов долга за квартиру набралось 56 тысяч. И тогда пришли из опеки. Они сказали, если я не решу свои проблемы, то детей заберут в приют. И вот тут я испугалась…
Сестрица Аленушка и брат
Она была маминой Аленушкой. Был еще младший братик, и вообще все было хорошо и солнечно. Но в 13 лет жизнь повернулась так страшно, что и во сне не приснится. Ее мама работала в милиции и однажды уехала на машине в соседнюю область и пропала без вести. Отец, с которым они вместе не жили, не взял их к себе, других родственников не оказалось, и детей определили в детский дом. Брата, которому было в то время годика три, сразу забрали в семью. А маленькая Аленушка осталась совсем одна на белом свете, как в страшной сказке. Привычный мир рассыпался в одночасье. Я пытаюсь представить себе, что испытала девочка, потеряв сразу маму и брата и попав из своего дома в казенные стены. “Ну, плохо было”, — скупо говорит о том времени Алена и отводит глаза.
Я умышленно не называю имени брата, потому что Алена разлучена с ним дважды. Второй раз это случилось, когда она узнала, что опекунша ничего не рассказала мальчику о его родной семье. Сейчас брату Алены уже 14, но он даже не подозревает, что у него была другая мать и есть сестра и даже три чудесные племянницы. Алена знает, кто принял его в семью, но навредить мальчику не хочет, хоть и рвется к нему всем сердцем, до слез:
— Его опекунша говорит, что все откроет ему, но — когда он кончит школу, — говорит Алена. — Не знаю даже, надо ли ему знать… Как он это примет?
Своего жилья у Алены не было и до детского дома — ее матери то тут, то там временно предоставляли служебные комнаты в коммунальных квартирах. Вот в одной из таких комнат Алену и закрепили, туда она и вернулась после детдома. Соседи по квартире попивали, дом, хоть и крепкий с виду, пятиэтажный, изнутри покрывался плесенью и гнил. Но все это было неважно — вскоре Алена встретила своего будущего мужа Сергея, они поженились, родились дети. Финансово она была за ним как за каменной стеной. Но семьей они так и не стали.
Они развелись, и Алена с детьми вернулась в свою 13-метровую комнату в коммуналке. За то время, что ее не было, дом стал еще больше походить на мертвый остов. Грибок доел стены на кухне и в ванной, пол наклонился в сторону. Квартира Алены на первом этаже, и в одном углу в коридоре есть дыра в подвал, откуда, пока ее не заложили досками, приходили кошки. Иногда летом по углам вырастали грибы на тонкой ножке. И среди этой красоты ходили соседи — как сомнамбулы днем, пьяные к вечеру.
Кабачки с леопардами
Вернувшись в коммуналку с детьми, Алена не опустила руки — поклеила обои даже в общем коридоре, побелила ванную. Но вот с соседями она поделать не могла ничего. Драки, пьянки, приезды милиции — не место там было хрупкой молодой женщине с маленькими золотоволосыми девочками. И когда друзья предложили ей поселиться в половине дома на окраине Солнечногорска, она с радостью согласилась.
— Последней каплей стало, когда соседка подожгла туалет, — вспоминает Алена. — Они с ножами гонялись друг за другом — обычное дело…
Она собрала нехитрое имущество и ушла. Дом, в котором живут сейчас Алена и ее дети, постройки 1923 года: низенький, с резными наличниками. Алена говорит, что когда спускаешься в подпол, видны рельсы — раньше так дома ставили, на рельсах, чтобы не гнили. Домик со всех сторон обступают соседи: кирпичные надежные хоромы, с красивыми заборами и садами. А у Алены оторванный от крыши водосточный желоб прикручен проволочкой. Плитки к потолку кухоньки она сама прибивала степлером — иначе отклеиваются. На четверых — маленькая комната и кухня, а вот санузла и водопровода нет. Мыться Алена возит детей к друзьям, а туалет на участке такой, что она не разрешает детям к нему подходить.
За водой Алена ходит к колодцу, расположенному за оградой, но друзья часто привозят ей в канистрах. Участочек у нее небольшой, но летом Алена выращивает кабачки и морковь, которые потом отправляются в подпол. Девочки возят среди грядок розовые коляски, а из-за забора с соседнего участка на них смотрят два леопарда. Правда-правда — леопарды! Алена говорит, что и в зоопарк возить детей не надо…
Алена как-то приспособилась, привыкла, обжила дом по мере сил.
— Дом и сейчас ветхий, — рассказывает ее знакомая Екатерина, которая по мере возможностей опекает Алену с девочками. — Но до нашего приезда он представлял собой еще более жалкое зрелище, особенно изнутри. Пропитанные сыростью фанерные стены и потолок местами сильно пузырились, обои рваными клоками свисали со стен, на полу — тощенький палас. Немилосердно дуло. В начале ноября нам удалось сделать минимальный ремонт: поклеили обои, обновили потолок, обтянули двери и шкафчики пленкой, пропенили щели, постелили палас. Думаете, невозможно сделать полноценный ремонт за 2 тысячи рублей? А хрупкой девушке-инвалиду, не всегда дотягивающей до 47 килограммов, это удалось. Сделано это было прежде всего на случай прихода органов опеки — при любом обращении за помощью они пугают, что заберут детей. Обращаться к ним снова она боится.
— Да, из опеки приходили, спрашивали, не собираюсь ли я выходить на работу, — рассказывает Алена. — Говорили, что надо бы в холодильнике что-то иметь и дом отремонтировать. Помощь? Нет, не предлагали. Говорили, что незачем было от мужа уходить, стыдили, говорили: зачем рожала?
Со временем бывший муж перестал платить алименты на детей. Сейчас его долг составляет больше 80 тысяч. Приставы останавливали его на дороге, он платил два месяца, теперь опять перестал. Буквально на днях удалось его разыскать и вынудить подписать обязательство о выплате долга в течение трех лет и ежемесячных выплатах. Но Сергей все равно не платит, и Алена кроит бюджет из последних сил.
— Мы живем на 10 тысяч детских пособий и мою пенсию по инвалидности — еще 4200. Из них я плачу тысячу за ту комнату, тысячу за газ и свет в этом доме, две тысячи за садик, тысячу двести за подготовительную школу. Но через два месяца детские выплаты сократятся на 4 тысячи: младшая подрастет. И что тогда делать, я не знаю.
Екатерина формулирует проблему более категорично:
— Семья, и так находящаяся на грани голода, физически не сможет существовать!
“У меня все есть…”
А Алена снова раскладывает пасьянс из документов — письмо депутату, письмо в районную администрацию. Она не просила многого — только бы помогли с долгом за квартиру. Но только после письма из Госдумы (!) солнечногорская администрация пообещала, что даст 20 тысяч. Дала пока 10. И расплатиться с непосильным для Алены долгом помогли волонтеры с интернет-проекта “Мир в ладошке” и просто добрые люди. А вот уполномоченные люди только треплют ей нервы: и детские, и все субсидии приходят не вовремя, все время надо ходить, просить. Вы скажете — детали? Неинтересно? А Алена каждые пять рублей считает.
Она показывает мне фотографии, сделанные летом: девчонки строят рожицы, а сама Алена — такая счастливая! Я спросила ее — чего бы ей хотелось.
— Мы стоим в очереди на жилье, — сказала она. — Стоим с 2004 года, уже седьмые. А были 12-е… Вот если бы удалось получить квартиру, то больше ничего и не надо. У нас все есть…
Светлая девочка — она смотрит на своих детей и говорит, что у нее все есть. Господи, благослови женщину…
Эпилог
В солнечногорском жилищном управлении мне сказали, что строительство в Солнечногорске идет! Дома строят! Но вот какая там будет доля муниципального жилья, сказать сложно. Как вы сказали? Выпускница детдома, инвалид, одинокая многодетная мама? Ох, да у нас таких на очереди — 700 человек…
Всем, кто хочет помочь Аленушке, звонить в редакцию по тел.: (495) 707-24-22.
