Штаб-квартира «Москвы 24» расположилась в здании бывшего производства, которое оснастили новой начинкой в максимально короткие сроки. Повсюду натыкаешься на веселый беспорядок новоселья. Номера кабинетов разбросаны едва ли не в произвольном порядке, и не факт, что, скажем, следующей по очереди за дверью номер 90 будет дверь 91 — она может оказаться совсем в другом коридоре. Но для гендиректора канала это несущественно. «Мы коридорам дадим имена, и они у нас будут как улицы, — говорит он, шагая размашисто, как Петр по строящемуся Петербургу, — а в широком месте будет площадь. С фонтаном». Мы заходим в студию канала. Первым делом видишь двухъярусное подобие башни. На «первом этаже» девушки за компьютерами занимаются чем-то производственным, на второй поднимается телеведущая — оттуда выходят в эфир с выпусками новостей. Еще одна двухэтажная конструкция напоминает скорее дом, у которого убрали одну стену. На всеобщее обозрение выставлены ячейки-комнаты, разделенные перегородками. Это тоже места для ведущих программ канала. В другом конце студии — уже на обычном «первом этаже» — обстановка более привычная. Стоят стулья, стол, пришли гости, с которыми будут делать интервью. Осветительные приборы, камеры соседствуют с вещами, не имеющими сугубо функционального назначения, — скульптурными изображениями собаки, девочки, машины. Оформление по стилистике напоминает ночной клуб, только вместо диджеев с вертушками здесь за своими пультами сидят звукорежиссеры, которые раздраженно шипят на нас, слишком громко расхаживающих. Оно и понятно — работа в студии не прервалась ради нашего прихода. После выпуска новостей со второго яруса внимание операторов переключилось к гостям на первом. «Не страшно, если мы случайно в кадре мелькнем?» «Нет, — говорит Шестаков, — так здесь все примерно и задумывалось. Чтобы непрерывно шла работа, чтобы в студии ходили люди, пусть и без особой цели. Чтобы жизнь бурлила». С этого посыла и началась наша беседа.
— Игорь Леонидович, какая стратегическая цель преследовалась при создании телеканала «Москва 24»?
— Канал «Столица», его предшественник по кнопке, существовал достаточно давно. Но мне была не очень понятна его социальная миссия. Как показывает практика, дорогие шоу и программы, в том числе международные новости, лучше делает тот, кто имеет больше денег и возможностей. Поэтому пытаться быть похожими на «большие каналы» бессмысленно. Все равно первая их тройка сделает все это лучше. А каналы калибром поменьше должны выполнять другие функции и искать себя в других нишах.
Мы выбрали нишу городского телевидения. Как выяснилось, в большом городе, где существуют десятки телеканалов, собственно городом никто не занимался. Вроде бы есть ТВЦ — но на самом деле это федеральный канал. Они снимают сюжеты о Москве, но позиционировать себя как московский вряд ли могут. Поэтому когда мы анализировали рынок, выяснилось: лучше всего мы состоимся в качестве собственно столичного телевидения. Руководство Москвы нас поддержало.
До первого месяца показа был очень тяжелый период: мы, не останавливая «Столицу», параллельно запускали новый канал. Нам очень помогла ВГТРК — и с арендой помещения, и со строительством студии, и с техническим оснащением. Естественно, аудитория, которая была на «Столице» — а это в основном пожилые люди, — сохранилась не полностью. А новую надо приобретать. Но динамика первого периода вещания у нас положительная, мы не потеряли в цифрах и даже их увеличили.
Положение столичного канала обязывает: нас занимает только то, что происходит в пределах города. То, что происходит за его границами, интересует лишь опосредованно. Например, проблемы Греции нам важны с точки зрения москвичей, которые могут не вылететь в Россию.
«Москва-24» еще и сервисный канал. Мы говорим и показываем и пробки, и погоду, и новости, и репортажи в прямом эфире. Мы применяем мобильные технологии — корреспонденты перемещаются по городу и в состоянии выйти в эфир в любое время и из любой точки. Для идеологии канала это тоже очень важный момент.
— Студия у вас красивая — несколько ярусов, несколько секторов. А что дает такая организация студийного пространства с технологической точки зрения?
— Она позволяет готовить к выходу в эфир сразу несколько корреспондентов. Обычно, когда студии небольшие, все делаешь по очереди: сначала один фрагмент, потом создаешь пространство для другого — перестраиваешь свет и так далее. Обычная студия новостного формата — трехкамерная. А у нас одновременно работает 16 камер, причем в прямом эфире. Это позволяет взять много ракурсов для показа студии. И ей сразу легче выполнять несколько функций. В одном месте могут идти в эфир новости, в другом одновременно ставится концертный свет для какого-нибудь выступления, в третьем — готовятся к ток-шоу. Все это дает возможность эффектно выглядеть на фоне остальных новостных форматов. Может быть, мы впервые приблизились к новостному шоу.
— Все же стилистика новостного канала достаточно строгая. Изобрести какую-то новую фишку для подачи новостей трудно. Последними в этом смысле, пожалуй, были «Евроньюс»: там придумали «Ноу коммент» — показ события без комментариев, нечто подобное начали повторять на многих каналах. А у вас есть свои оригинальные идеи?
— Например, мы впервые можем показывать дороги в прямом эфире — это наше ноу-хау. Мы можем получать картинку с сотни с лишним камер. Когда вы видите, что куда движется, видите реальную картинку, без обработки, это интересно.
— Мне кажется, что как раз показ пробок в прямом эфире — это не самая обязательная часть новостного вещания. Человек просыпается, лезет в интернет, видит, что там творится на нужной ему дороге. Этой информации ему достаточно. Конкурировать с Интернетом в этом смысле весьма сложно.
— Интернет показывает замеры условные, обрабатывая данные за определенный период времени. А у нас все напрямую, идет живая информация по конкретным участкам дороги. Все это требует высокотехнологичного оборудования, оно у нас есть. Картинку дают не только милицейские камеры, мы и свои ставим. Кроме того, мы говорим, где город будет стоять через несколько часов, интернет-сервисы этого не делают. Да и вообще любое крупное столичное событие — например, недавнее открытие Большого театра, мы можем давать и даем еще и с «пробочной» точки зрения — где можно будет проехать в этот день.
Вторая, кроме пробок, сервисная вещь, которая является знаковой для канала, — погода. Мы тоже стараемся обыграть информацию, используя именно возможности телевидения. Получаем сигнал с радара, который сканирует небо, обрабатываем его и выдаем с комментариями профессионального синоптика в эфир. Зритель видит, как собираются тучи над городом и в каком месте сейчас польет.
Погода и пробки создают каркас канала. А внутри — нормальная жизнь информационного вещания: события, новости, гости.
— Сколько человек работает в вашем коллективе?
— Около 400. Мы обновили коллектив канала «Столица» процентов на 80. Сделано это было, во-первых, чтобы придать новый импульс развитию, ну а во-вторых, отдельно взятый город, мегаполис — абсолютно новая территория для информационного воздействия. Когда мы столкнулись непосредственно с эфиром, оказалось, что нужно работать в десятки раз интенсивнее, чем на любом другом информационном канале. Здесь все оригинальное. У нас нет международных и региональных сюжетов, нет сюжетов, связанных с перемещениями первых лиц государства. Нам приходится все делать самим. Поэтому требуется большое количество людей, большое количество техники. Мы посчитали: у нас раза в три больше выездов на московские съемки, чем у любого другого канала.
— А как вы подбирали людей?
— В первую очередь нас интересовали те, кто способен долго работать в прямом эфире. Поэтому мы искали людей, которые харизматично орудуют в кадре и способны долго говорить вживую, вкусно комментировать события. Это сложная наука. Нужна способность описать на хорошем русском языке видео. Телевизор — это в первую очередь комментарий к картинке, а не наоборот.
Второй момент, и это большая проблема, — сейчас в городе много приезжих журналистов, которые не владеют чистой московской речью. Старались отбирать и по этому признаку, чтобы была речь без фрикативного «г», например. В регионах диалект не так бросается в глаза. А в Москве говорок сразу становится раздражителем для аудитории.
— У вас нет людей без московской прописки?
— Не совсем так. Мы хотим, чтобы люди, которые у нас работают, как минимум знали Москву, знали, где что находится. Проверяем при приеме на работу их как таксистов. Спрашиваем, например, где находится Бескудниково или площадь Гагарина. Это жестко, но необходимо для работы, потому что надо уметь быстро ориентироваться.
— Молодым коллективам присущи и недостатки. И у вас шероховатостей в эфире — особенно на первых порах — было побольше, чем на других каналах. Это и небольшой словарный запас (например, слишком частое повторение слова «нереально» — «нереально много пробок»). И неумение вести себя перед камерой, когда человек в прямом эфире в одной руке держит листок с текстом новости, а другой сбрасывает кнопку мобильного телефона. Может быть, ваша концепция вечно бурлящей студии все это допускает?
— То, за что мы взялись, в таком объеме пока не делал никто. Технические накладки бывают — скажем, сигнал идет с задержкой в несколько секунд. У сотрудников нет еще привычки работать в таком объеме вживую. Мобильные телестанции требуют навыка в работе. С другой стороны, шероховатости должны быть. Ведь это так называемые новости с колес. Для нас главное — показать картинку любым способом, главное — быть первым, а качество — это уже второй момент. Представляете: прилетели инопланетяне, а вы думаете, как развернуться, как встать перед камерой. Здесь действует один закон — кто первый показал сюжет, тот и выиграл. Поэтому в городе у нас одновременно работает 25 камер.
Оставаться в рамках городского канала — это искусство. Самое сложное — показать локальное событие интересно.
У телевизионщиков есть пунктик: те, кто делает прямой эфир, считают, что его надо сделать чисто. Это профессиональная гордость. Ну а те, кто работает в записи, наоборот, пытаются сымитировать прямой эфир, чтобы было поживее. И вставляют всякого рода художественные небрежности. Однако необходимо, чтобы люди не боялись технических помарок. Я думаю, что многие вещи со временем пройдут. Уменьшение помарок и погрешностей — а оно есть — говорит о том, что коллектив развивается, а люди, работающие в прямом эфире, способны выдавать качественный продукт.
Мы уже за первый месяц работы процентов на 20 обновили корреспондентский штат. У нас
— Каков средний возраст работников канала?
— Лет тридцать с небольшим.
— Люди есть, 24 часа в сутки на вещание есть... А хватает ли городской свежей информации? За последний год ее стало в разы больше, но мы зачастую сталкиваемся с тем, что многие новости гоняют по кругу. Тема, допустим, выделенных полос начинает освещаться в мае, повторяется в июне, потом в июле. Сначала это говорит Собянин, потом Лямов — и так далее, затем все повторяется.
— Канал нашего класса, новостной канал, не предполагает длительного сидения. Человек заходит «на кнопку» несколько раз на несколько минут, может, на полчаса. Поэтому того объема, который мы выдаем за день, зрителю хватает.
При этом мы не ограничиваемся, так сказать, новостями общего порядка. Мы берем и проблемы отдельных горожан, которые могут быть интересны всем. Главное, научиться это хорошо показывать.
У нас есть программа «Городовой», где мы используем частные звонки. К нам, например, обращается человек и говорит: «Я иду с нормальной скоростью по пешеходному переходу на Таганке и не успеваю пройти до включения красного сигнала светофора». Выезжаем. Начинаем разбираться. Есть определенные нормативы для светофоров. Мы прошли по переходу с секундомером. Норматив не выдерживается. Тут выясняется, что нужно заново переворошить весь город, чтобы изменить режим работы светофора. И мы одновременно обращаем внимание на конкретную проблему, показываем, как с точки зрения организации, технологий существует большой город, а еще разъясняем людям, куда им нужно обращаться в случае чего, как самим себе помочь. Таких проблем масса. В подъезде разбили окно — куда обращаться, кто стекло должен заменить? Мои знакомые попросили помочь сохранить пруд, из которого выкачивают воду для поливки полей. Пруд мелеет. Кто в состоянии это решить? У нас очередь выстраивается на сюжет в «Городовой». Программа ежедневная, но мы собираемся заводить еще одну похожую, потому что набирается большое количество интересных историй.
Мы ведем доверительный разговор. Настраиваясь на канал, вы становитесь членом сообщества москвичей, которые любят этот город, здесь работают, зарабатывают и хотят деньги тратить. Поэтому нам нужно делать канал для своих. Люди, которые случайно попали в Москву, к этому городу равнодушны, нас не интересуют. Есть, скажем, парк Горького. Многие понимают, что это уже не тот парк Горького, который был раньше. Есть Сергей Капков, который привел его в божеский вид. И мы помогаем парку. Мы поддержали акцию его очистки, очень много людей пришли парк убирать. Если в городе живешь, хочется жить в нем хорошо, мы стараемся показывать город красиво. Я стремлюсь, чтобы были новости с человеческим лицом. Если биться за негатив, ты сам впадаешь в депрессивное состояние. Если думать, что здесь ужасная преступная клоака, волей-неволей будешь вести себя соответственно. А если показывать красивые здания, рассказывать об истории столицы, поддерживать коллективные акции, как это было с парком Горького, то и настрой будет соответствующий. На все это 24 часов в сутки не хватает.
— Однако, наверное, ночью новостной эфир все же немного «подвисает»?
— Конечно, основной поток новостей идет утром. Но Москва не засыпает никогда, все время что-то происходит. Ночью мы показываем, как одни пекут хлеб, другие убирают улицы. Жизнь не прекращается ни на минуту. Единственный период более-менее спокойный — с 2 до 6 утра, в состоянии ожидания: можно проверить оборудование, меньше народу в редакции. Реже обновляются новости. Кроме того, мы пытаемся нащупать свой формат ночных ток-шоу.
— Не было идеи направить щедрое количество времени, отпущенного ночью, на что-то масштабное — в городе идет уйма спектаклей, концертов? Может, стоит показывать их в записи.
— Это возможно. Но любому каналу, который находится в стадии становления, сначала нужно четко заявить свое кредо, дать понять, кто мы есть. Мы — это про город и про столичные новости. Если зритель решит, что мы похожи на остальные каналы, он не заинтересуется. Конечно, со временем будем развиваться в сторону развлечений, но первый этап — это быстрые репортажи. И потом, прямой эфир будоражит. Энергия прямого эфира несравнима с записью. Это совершенно другой заряд. Так же заводит энергия толпы — волей-неволей. Возможности прямого эфира (реально его на телевидении мало) велики, их еще осваивать и осваивать.
— Готовы ли вы к разного рода экспериментам — скажем, опустить камеру в Москву-реку или транслировать соревнования по экзотическим видам спорта — какому-нибудь квиддичу (такие чемпионаты есть)?
— Обозначить свое присутствие в городе, в том числе на таких мероприятиях, — одна из наших приоритетных задач. Мы с удовольствием возьмем под крыло несколько событий. Подбираем себе партнеров.
А так мы экспериментируем. На один концерт в «Крокус-холле» мы посылали двух корреспондентов — один ехал на машине, другой на метро. Они выходили в эфир и докладывали, кто доберется быстрее. Победил тот, кто на метро.
— Сколько денег вам не хватает для счастья?
— Денег никогда хватать не будет и техники тоже, хотя она, к счастью, с каждым годом дешевеет. Дело, естественно, не в этом. Никогда нельзя останавливаться на достигнутом. Мы активизируем городскую жизнь. Не хватает московских СМИ, сугубо московского информационного агентства. Картина жизни столицы складывается, но насколько она объективна, непонятно. Надеюсь, что новостное направление московской информации будет развиваться, в том числе и благодаря нашим усилиям.
