Черное пятно в белой пустыне
— Шпицберген — это другая планета. Сначала я увидела архипелаг из иллюминатора самолета, — рассказывает бывшая аспирантка СПбГУ Александра Ярыгина. Несколько лет назад на Шпицбергене она проводила исследования морского льда. — Кругом снег, белая пустыня, а в центре — черное пятно. Там, где все белое, живут норвежцы, а в черноте — русские.
Черное пятно — это поселки Баренцбург и Пирамида. В советские времена там активно добывали уголь (в Баренцбурге его со скрипом добывают и сейчас). Именно из-за угольной пыли наши поселки выглядят прокопченными. А ведь еще в хрущевские и брежневские времена советская часть Шпицбергена была похожа на рай. Сюда приезжали туристы со всего мира, и они должны были видеть счастливых советских людей. Поэтому для Баренцбурга и Пирамиды не жалели ничего. Там построили красивые пятиэтажки, бассейн, стадион, открыли музей и даже установили самый северный в мире памятник Ленину... Местные норвежцы отчаянно завидовали сытым советским людям. Все изменилось после развала СССР. О трех русских поселках наши власти просто забыли. Кто-то из местных жителей навсегда покинул Шпицберген, а кто-то переселился в норвежскую часть архипелага — поселок Лонгиербюен.
Сегодня Баренцбург — оплот России в Арктике — местные жители называют гиблым местом. На улице (она тут одна) — маленький магазин, старый бассейн, огромная столовая, православная часовня и школа, в которой учатся
— В Баренцбурге люди живут как на зоне, — считает научный сотрудник одного из мурманских университетов Осип Кокин. На протяжении последних 10 лет он каждый год ездит на Шпицберген и изучает там ледниковый рельеф. — Туда сейчас приезжают работать только украинские шахтеры и таджики с узбеками. Русские в таких тяжелых условиях за маленькую зарплату трудиться не хотят.
В единственном магазине Баренцбурга полки забиты пылью и консервами. Свежие продукты там можно купить только летом, когда приходит «Беликов», последний корабль под российским флагом, который еще заходит на архипелаг. Зимой, когда шахтерам приходится совсем туго, свежие продукты на вертолете привозят из Лонгиербюена.
— В норвежской части архипелага люди каждый день пьют молоко, — рассказывает Осип Кокин. — Его привозят с Большой земли. А у нас нет даже яблок. Пару лет назад в столовой несколько месяцев подряд шахтеров кормили одной перловкой. После такой диеты долго пустовали бассейн и тренажерный зал. У рабочих просто не было сил заниматься спортом. Сейчас стало чуть лучше. В Баренцбурге стали ремонтировать дома, собираются открыть гостиницу. Но все равно люди там не живут, а выживают.
После работы жители Баренцбурга коротают время в местном баре. Там не продают спиртных напитков, потому что на архипелаге «сухой закон», зато можно выпить чашку горячего чая. Иногда туда заходят норвежцы. В русскую часть Шпицбергена они приезжают на экскурсию. Главная достопримечательность — мертвый поселок Пирамида. В 1998 году там прекратили добывать уголь, и из поселка убежали все жители. Они покинули Пирамиду, словно Чернобыль, бросая все: одежду и мебель в квартирах, музыкальные инструменты в Доме культуры, книги в библиотеке, оборудование. В местной школе до сих пор висит выставка детских рисунков, а на подоконнике стоят засохшие комнатные растения...
— Туда приезжают сотни иностранных туристов, — говорит Осип Кокин. — А вот наши на Пирамиду не заходят... Наверное, им там слишком грустно. За порядком в мертвом поселке следят три человека. Они же проводят экскурсии, во время которых европейцы иногда даже плачут...
Медведи не заходят только в ресторан
По сравнению с Баренцбургом и Пирамидой норвежский поселок Лонгиербюен — филиал рая на земле.
— Знаете, почему русским сейчас тяжело живется на Шпицбергене? — спрашивает норвежский композитор и музыкант коллектива «Арктик муд» Бриньяр Расмуссен. — Вы в Арктике по-прежнему зациклены на добыче угля. А на образование, культуру вы там не обращаете никакого внимания. Зато этим занимаемся мы. Мы сделали ставку на развитие туризма и науки.
Впрочем, Бриньяр Расмуссен лукавит:
— С «угольных времен» в Лонгиербюене сохранилась традиция: заходя в общественное здание, люди там снимают обувь, — говорит Александра Ярыгина. — Раньше это делали для того, чтобы не заносить в помещение угольную пыль...
Теперь вместо бараков шахтеров в норвежской части Шпицбергена стоят разноцветные аккуратные домики, есть университет, церковь, десятки магазинов, кафе, отель и даже один лимузин. Но особенно норвежцы гордятся Мировым семенным фондом, где собраны семена со всего света на случай ядерной войны.
Но и у норвежцев есть свои проблемы. Например, летом выходит из берегов небольшая местная речушка и затопляет главную улицу поселка. Местным жителям приходится пересаживаться с велосипедов на лодки. Еще одна беда поселка — белые медведи.
— Они часто заходят в Лонгиербюен в поисках еды, — рассказывает Александра Ярыгина. — Поэтому каждый студент в местном университете в первый день занятий учится стрелять из крупнокалиберного карабина. Мне советовали целиться в лоб или лапы. Правда, если вы убили белого медведя, то надо тут же заявить об этом в местную полицию. Стражи порядка не будут иметь к вам претензий, если вы докажете, что сделали это в целях самообороны.
В ресторане Лонгиербюена даже висит объявление: «Дорогие гости, поскольку появление полярного медведя в нашем ресторане маловероятно, оставляйте, пожалуйста, винтовки и револьверы в холле».
— Медведи часто заходят в поселок из-за глобального потепления, — говорит Александра Ярыгина. — Льды быстро тают, и этим животным трудно охотиться. Сейчас голодные белые медведи по ночам роются в норвежских помойках...
Кто кого притесняет?
Между собой русские и норвежцы на Шпицбергене общаются редко.
— Чувствуется какое-то напряжение, — признается Бриньяр Расмуссен. — Мы считаем, что русские слишком напирают на Арктику, ваши претензии на северные земли завышены.
— Как мы можем напирать, если на Шпицбергене осталось всего около 300 русских?
— Мы не знаем. У нас просто такое ощущение.
Русские жители архипелага считают, что притесняют как раз их.
— На большей части территории Шпицбергена норвежцы открыли национальные парки и заповедники, — рассказывает Осип Кокин. — Теперь наши вертолеты могут летать над большей частью архипелага только после специального разрешения норвежских властей. Якобы шум российских двигателей пугает птиц и животных. Но нам тоже надо жить! Мы думаем, норвежцы злоупотребляют своей властью.
Грустно помолчав, Осип Кокин добавил:
— А недавно в одном из магазинов Лонгиербюена я увидел футболку. На ней были нарисованы два обнимающихся медведя: норвежский и русский. А внизу надпись: «Баренцбург. Частичка России — в Норвегию». Как это расценивать? Звучит так, как будто последний живой русский поселок переходит под влияние норвежцев...
