Ребёнок заболел в субботу, к ночи 39,8. Всё воскресенье — под 40, обильное питьё, мокрая тряпка на лоб, обтираешь водкой — охлаждаешь как можешь, а в понедельник, ура, 37,6.
Для школы нужна справка, вызвали врача на дом.
Приехал; в окно было видно, как вылез из машины и пошёл к дому. Звонок, открываю, входит невысокий, средних лет, и прямиком в комнату, а из рифлёных подошв вываливаются куски мёрзлой грязи.
— Извините, пожалуйста, не могли бы вы потоптаться, чтобы грязь с подмёток...
Он потоптался и опять отправился в комнату.
— Извините, пожалуйста, может быть, вам тапочки дать? Они чистые.
— Нет, разуваться не буду, бахилы дайте.
— Нету.
— Тогда пакеты дайте полиэтиленовые.
Дал ему два ашановских пакета. Куртку он снял, пакеты на грязные ботинки натянул, вокруг щиколоток замотал, зашаркал в комнату — ниже колен вылитый космонавт.
Сел на диван, где лежит ребёнок. Прислонил стетоскоп (два раза спереди, два раза сзади) — выслушал лёгкие, ушло на это секунд 30.
— Ложка найдётся?
Ребёнок пошёл, принёс чайную ложку. Это неправильно. Если у врача нет шпателя, то смотреть горло надо, прижимая язык черенком столовой ложки. Чайная — слишком короткая и слишком узкая. Но доктор не попросил столовую, обошёлся чайной. Рука его, держащая ложечку, была при этом во рту пациента.
Потом попросил бумагу, что-то на ней написал, прошаркал в прихожую, снял пакеты, надел куртку и ушёл.
На бумаге — названия каких-то медикаментов и сколько раз в день. Но ни фамилии врача, ни фамилии пациента — ничего. (А когда-то, в проклятом прошлом, врач внимательно слушал лёгкие и сердце, ощупывал лимфоузлы, доставал из саквояжа бланки рецептов, выписав лекарство, ставил печать...)
Когда он ушёл, когда кончился овладевший мною столбняк, я вдруг осознал, что рук он не мыл.
Сел к ребенку в грязных штанах. Там, где учился, ему рассказывали о белых халатах.
Дело шло к вечеру. Вероятно, за этот день он несколько раз ходил в туалет, несколько раз считал деньги.
Он был где-то в поликлинике, принимал больных, потом ездил по вызовам — опять контактировал с больными, потом трогал грязную дверь машины, надевал пакеты на грязные ботинки, а потом взял чайную ложку и полез в рот к больному ребёнку.
Это не деревня, не чум в тундре. Это Москва, столица, ХХI век; если хотите что-нибудь добавить — добавьте сами.
