— 50 лет, время подводить итоги или, по-нынешнему говоря, бабки. Вы можете назвать самое важное, что у вас произошло за полвека проживания на этом свете?
— Я думаю, это все-таки любовь. И ее продукты в размере четырех человек.
— О чем вы больше всего жалеете?
— О том, что нет рядом Владика Листьева. О друзьях, которые ушли. О маме, которая рано умерла...
— У вас еще остались идеалы в этой жизни?
— Да, абсолютно. Я даже могу их назвать... «Гражданская платформа». Это партия, которую мы сейчас делаем с Михаилом Прохоровым. И идеальный проект, потому что мы ничего не хотим получить, тем более деньги.
— Слушайте, я вас спросил об идеале, а вы начали заниматься политическим пиаром!
— Пиар — это когда продаешь продукты какие-то, помидоры там или телепередачи. Скорее я могу только ваши надежды продвинуть, но точно не ваши деньги. Понимаете, идеал — это не что-то умозрительное, а, наоборот, искреннее. Проект идеальных намерений, скажем так.
— И вы хотите сказать, что больше вам от господина Прохорова ничего не нужно?
— За последние 20 лет нашего знакомства я ничего у него не просил и вряд ли попрошу.
— Но я-то спрашивал о личном, а вы все об обществе печетесь. В себе-то хотя бы разобрались?
— Конечно, нет. Я — это сплошные пороки. И связанные с ними страдания.
— А есть ли у вас какой-то самый веселый порок, над которым можно не страдать, а следует посмеяться?
— «Чивас Ригл», 12 лет. Это виски, которые я очень люблю.
— Бросьте, это не порок, а скорее достоинство.
— Наши пороки всегда продолжение наших достоинств. Это даже не я сказал.
— А вы не жалеете, что Штирлица порезали довольно больно и покрасили.
— Мы не резали, только перекрашивали. И делали это вместе с Татьяной Михайловной Лиозновой, режиссером этого фильма, царство ей небесное. Я с удовольствием вспоминаю то время, когда мне удалось поработать с этой замечательной женщиной. Она же была кумиром моего детства.
— Но этот ваш вариант «Семнадцати мгновений весны» больше никогда не показывают и, мне кажется, показывать уже не будут.
— Ну это вам кажется. Тогда креститься надо.
— Я попробую. Скажите, вы ни разу не ходили на протестные митинги?
— Ходил. Зимой.
— Вместе с Прохоровым, как я понимаю. Это было от души или потому что главный позвал?
— К счастью, у нас с Михаилом не такие отношения. Да и в партии он совсем не вождь. А сейчас выступления в душе я поддерживаю, но не хожу, потому что все должно давать определенный результат. А его пока нет.
— По-вашему, нынешние демонстрации не похожи на те, что были в 89–91-х годах? История ходит по кругу или сейчас совершенно иная ситуация?
— Эмоционально похоже невероятно. Но тогда время было очень наивное, романтичное, а главная позиция — «против». А сейчас нужно — «за».
— Недавно артист Алексей Серебряков, глядя на наше московское буйство из Канады, назвал это парадом дураков. По-моему, вы должны были повторить эту фразу. По-моему, для вас не очень органично ходить на митинги протеста.
— Да я с 2007 года уговаривал Прохорова пойти в политику! Я чувствовал себя на проспекте Сахарова очень органично, так что вы ошибаетесь по поводу меня. И зря Серебряков так высказывается по поводу тех людей, которые искренне выходят на улицу.
— Насколько для вас важна сытая, ухоженная, устаканенная жизнь? Ведь это вроде идеал нормального обывателя, то, к чему 20 лет назад и стремились люди.
— Да, я всего этого достиг более чем, так что это для меня уже в прошлом.
— И теперь можно подумать о чем-то более высоком?
— Стремишься-то к этому всегда. Но когда у тебя есть деньги, то имеешь больше возможностей потратить на то, чтобы реализовать свои идеалы. 25 лет назад мне было ничего не нужно, а сейчас, конечно, появилась ответственность — детей надо растить и т.д. Растить свою семью, заботиться о ней нормально для любого человека, и на это нужно большое количество времени. Но, к счастью, теперь у меня есть еще и возможность заниматься тем, что не приносит деньги.
— Сами же всегда говорили, что ваша работа в перестроечной программе «Взгляд», так или иначе, играла на разрушение той страны. Не может ли нынешняя ваша деятельность сделать то же самое с РФ?
— Я считаю, что важно, чтобы следующий президент (не важно, как его будут звать — Прохоров, не Прохоров) продолжил развитие нашей страны. Нельзя, чтобы все пришло к разрушению.
— Что бы вы хотели, чтобы про вас написали в энциклопедии?
— Ничего бы не хотел. Я вообще не считаю, что этого достоин. Уж лучше пусть люди про Пушкина читают.
— Ну зачем же быть таким скромным? Все-таки вы известный телевизионный деятель, а сейчас еще и политический.
— Это не скромность, просто реалистичное отношение. Поверьте, телевизионная слава — вещь очень иллюзорная. Сейчас выросло поколение, которое вообще меня не знает.
— И вы к этому относитесь философски?
— Сверхпозитивно! Всю жизнь люди со мной общались очень закрыто, понимая, что я телевизионный ведущий. А теперь люди, меня не знающие, говорят со мной просто и свободно. И мне это очень нравится!
