1.
Воскресный день. Поселок писателей по Минскому шоссе. Красный забор с воротами. Коля — это пес. Порода — колли. Масть — черная с проседью... Про Колю не скажешь литературным штампом «приветливо вилял хвостом». Он просто стоит под елкой и пристально смотрит. А глаза у него ну точно как у Волчка из мультика Норштейна «Сказка сказок» — две грустные черные сливы вдоль носа.
— А где моя Масяся? — спрашивает Аросева. Масяся вперевалочку плетется к креслу хозяйки и утыкается мордой ей в колени. Я спрашиваю:
— Откуда такое сокровище?
— Точно, сокровище, — говорит она и запускает пальцы в густую шерсть. Я делаю то же самое. — Ты же знаешь, что после смерти Патьки я поклялась больше не брать собаку. Он прожил у меня 9 лет с двухмесячного возраста. Никогда не болел, и вдруг тромб — и все. И вот в прошлом году — как раз была годовщина Патькиной смерти — я пошла на его могилку. Он здесь же, на участке, похоронен. А тут звонит мне мой врач, замечательная женщина, сама двух собак приемных воспитывает: «Ольга Александровна, сейчас жуткую картину видела: собаку выбросили прямо из машины. И машина припустила, чтобы собака ее не догнала. А пес бежал, задохся и без чувств упал. Что за жестокие люди?»
Я представила пустое шоссе, автомобиль (почему-то шикарную иномарку), из которого выбрасывают собаку, та с визгом ударяется об асфальт, вскакивает, бежит за машиной. А машина набирает скорость, а пес задыхается, язык у него вываливается.
— Ну и твари, — говорю я. — А что еще скажешь?
— Твари, — соглашается Ольга Александровна. — Только твари, то есть животные, так не делают. Так люди делают.
А дальше было вот что. Тем же вечером врач позвонила Аросевой еще раз и сообщила, что видела, кажется, выброшенного пса на помойке недалеко от своего дома. А наутро снова звонок — псина сидит у подъезда.
— Тут мое сердце не выдержало. Я думаю: это какой-то божий знак. Я вообще верю в переселение душ: думаю, наверное, Патька мой переселился в этого. И, не спросив, какой он породы, говорю: везите его ко мне.
2.
— Оля, скажите Коле, чтобы он ворота не запирал, ко мне сегодня еще приедут, — говорит Аросева помощнице по хозяйству из Одессы.
— А что, Коля и на воротах может постоять? — я как-то недоверчиво смотрю на псину.
— Да это другой Коля, Олин муж, — смеется актриса. — У нас тут сплошные Оли и Коли. Ну давайте обедать.
Одесситка спроворила щи, голубцы и компот. Едим, Коля (не Олин муж, разумеется) смиренно сидит у стола.
— Ну что ты смотришь на меня так? Голубчика хочешь? Ну на, съешь.
И разминает Коле голубец небольшого размера, как это делают малышам. Надо заметить, что у Коли хороший стол. Никакого «Педигри», понимаешь, все натуральное. Мясо ему, обрезь, берут на рынке.
— Я ему сухого корма и не предлагала. Это ж все химия, я это не признаю.
— Ольга Александровна, а сколько Коле лет?
— Ветеринар, когда посмотрел его, сказал, что пять. И еще, что он стерилизованный. Когда его привезли — это был комок грязи с глазами, закрытыми пленкой, как у покойника. Лег возле дома и двое суток не ел, не пил. Я с трудом втащила его в дом, а он все жался по углам. Слушай, он только сейчас перестал бояться, если руку поднесешь погладить — шарахался. Месяца через два оттаял.
И потрепала его повышенную шерстистость.
— А почему вы его Колей решили назвать? Имя какое-то не собачье.
— Мы же не знали его имени. А порода — колли, ну и стали звать Коляном. А он откликается, видимо, в прежней жизни слышал: «это колли» — вот и привык. А я ему фамилию свою дала. Теперь он Коля Аросев. Ему, между прочим, Лена Образцова на день рождения открытку прислала. Оля, скажите Коле, чтобы с Колей погулял.
И кто кого в этом доме выгуливает? И как они тут с Колями-Олями разбираются?
3.
Возраст у Аросевой такой, какой не скрывают, а гордятся — 86. В свои 90 без четырех лет она:
— выходит на сцену;
— ездит на гастроли;
— играет только большие главные роли, и спектакли с ее участием дирекция ставит часто, потому что Аросева — это полный зал, это касса. Вот сейчас репетирует новый спектакль — пьеса итальянская, режиссер — Роман Виктюк. А на сцену в новом сезоне выйдут три грации — Ольга Аросева, Вера Васильева и оперная певица Елена Образцова.
— Слушай, там потрясающая история, — говорит актриса, когда Колю повели прогулять. — Дом престарелых, две бывшие оперные певицы, две соперницы, и не только по сцене: они никак не поделят одного мужчину. История жесткая. Одна потеряла голос, другая до сих пор поет.
— Поете вы?
— Если бы, ха-ха! Я как раз безголосая. Поет Лена: а-а-а (изображает оперную манеру пения. — М.Р.). Но знаешь, что сделала Лена? Она Коле на день рождения прислала корзину с колбасой и игрушками. Заказала ему на шею табличку из металла с гравировкой «Коля Аросев». Открытки ему написала.
Вот Коляну свезло так свезло, как говорил незабвенный Шариков из «Собачьего сердца» — всемирная знаменитость ему открытки шлет. А в открытке синим фломастером по белому писано: «Николай, Коля, Колян! С днем рождения! Счастья и любви тебе, пережившему столько горя. Тебе несказанно повезло, что тебя нашла и полюбила такая замечательная женщина, как Ольга Аросева. Она любит тебя, дала тебе свою фамилию, дом, сад, чистый воздух. Люби ее, как мы ее любим. Привет тебе от четырех моих собак. Тетя Лена Образцова». И Коля ей ответил.
4.
Пока любимец оперной примадонны совершает по поселку моцион, Ольга Александровна показывает мне дело своей жизни. Это книга, которую она выпустила, — архивы отца, известного советского дипломата ленинского призыва Александра Аросева, расстрелянного Сталиным.
— Это архив отца с моими комментариями, воспоминаниями. Уникальные свидетельства времени в деталях. Я так довольна, что сделала это для своего папы. Презентация была в МИДе, и министр иностранных дел Лавров сказал тогда: «Будем считать, что с сегодняшнего дня дипломат Аросев вернулся на службу в МИД».
А с фотографий, что в книге, смотрит на меня девочка Оля лет пяти — белое платьице, белые носочки, косая челка.
— Вот папа, вот я, вот Сталин, — как-то беззаботно говорит она, и глаза у нее такие же смеющиеся, как на снимках прошлого века.
— Ольга Александровна, вы так легко перечисляете: «папа, Сталин...» Судя по тону, вы простили?
— Ну что ж я, по-твоему, должна рычать при его имени? Скажи? Нет, я ничего не забыла и ничего не простила — такое простить нельзя. Я и фамилию не меняла, когда отца забрали, не отрекалась от него, и звание мне дали только в 54 года — я же дочь врага народа была. Но отцу я не изменила. Вот теперь весь архив его находится в МИДе и создан фонд Александра Аросева. Понимаешь?
Не понимаю только одного — ни время, ни жизнь с ее горем и испытаниями не изменили черт и выражения ее лица, не стерли озорства с глаз. Так бывает крайне редко. Так бывает только у чистых душой и у детей.
Входит Коля.
5.
Он робок и, если не позвать, ни за что не подойдет сам.
— А голос-то у него, Ольга Александровна, имеется? Лает?
— Предстать себе, не лает. Только однажды Оля слышала, как он вдруг залаял, когда мимо проехала машина.
Может, та самая была машина, из которой его?.. Нет, лучше не вспоминать.
— Нет, ты скажи, как можно было так выкинуть собаку? Ведь она беззащитна перед человеком! — говорит актриса. — Но я знаю, что таким людям счастья не будет. С таким черствым сердцем люди долго не живут.
— Такие люди и детей, и стариков из дома выгоняют (о том, что мать выбросила двух своих детей из окна, Москва, ужаснувшись, узнает тем же вечером. — М.Р.)
— То, что сейчас делается, уму непостижимо. Никогда, никогда такого не было. Самая большая беда нашего времени — безнравственность по отношению к детям, к собакам. Даже во время войны такого не было. Я помню, люди подбирали собак, сами недоедали, а их подкармливали. Ну нет сейчас ни у кого такого положения, чтобы люди не могли просто накормить собаку.
Коля слушает наш разговор спокойно. У него характер, как говорит Ольга Александровна, интеллигента, причем из прошлого века. Несовременный он какой-то, немодный — на митинги не ходит, в фейсбуке не высказывается. Зато...
— Уступит всегда дорогу. Когда идет рядом, остановится, пропустит тебя вперед. Он хорошего, старорежимного воспитания.
— Пенсне ему не хватает.
— Да, если в пенсне, то он вылитый Бонч-Бруевич. Вот такой Колюнечка мой.
Любимое место на участке у Коли под елкой. Оттуда у него все видно — под контролем держит ворота, баню, дом и строителей, что в настоящий момент бассейн переделывают. Так они Колю прорабом называют, потому что все проверяет: сколько цемента положили, сколько песка. Всюду морду сует. Не прораб он, а из Счетной палаты спец. А вот хозяйка, что верит в переселение душ, считает, что в своей прошлой, человеческой, жизни Коля занимался литературным трудом.
— Он же написал ответ тете Лене Образцовой. Вот послушай:
Дорогая тетя Лена!
Я один живу в лесу.
Скушал вашу колбасу
И в саду тоскливо лаю,
С вами встретиться желаю.
А красавице Манон
от меня земной поклон.
И Рашель, Кармен, Мюзетти —
Всех любить я был бы рад,
Но, простите, я кастрат.
В день премьеры, тетя Лена,
Поднесу букет на сцене.
Вы услышите мой лай,
Ваш Аросев Николай.
P.S. А вот я почему-то уверена, что люди, которые год назад выбросили на шоссе Колю из хорошей машины, в своей будущей жизни станут собаками. И их тоже кто-то выкинет из теплого дома на улицу, и палками, палками...
