И вот спустя почти три года уголовное дело наконец-то дошло до Мособлсуда. На среду назначено первое заседание. За это время пострадавшим девочкам было проведено несколько экспертиз, а мама одной из них прошла тестирование на детекторе лжи. Вот только об уголовном наказании для пенсионера пока не может быть и речи. Врачи обнаружили у Владимира Климашина слабоумие, развившееся после возбуждения дела. Поэтому максимум, что ему теперь грозит, — это полный пансион в психиатрическом стационаре специализированного типа.
Подробно начало этой истории «МК» описывал год назад в материале от 18.11.2011 г. «Дедушка легкого поведения». Поэтому остановимся лишь на основных моментах. В декабре 2009 года пятилетняя Лиза, встретив в магазине
Теперь можно долго говорить о том, что маме девочки Елене Спотаренко следовало сразу бежать в Следственный комитет. Да она и не собиралась вершить самосуд. Но, не поставив в известность супруга, идти в правоохранительные органы было бы странно. Услышав мерзкие подробности, Святослав не сдержался. В одних носках он побежал к дому соседа.
Произошедшее далее Лена описывает так:
— Муж накинулся на Климашина, несколько раз ударил. Я пыталась оттащить супруга, а в голове все время крутилось: он ее лапал, раздевал, целовал. Не знаю, как это пришло, но я побежала домой, схватила первый попавшийся под руку нож, как оказалось, для резки масла. Крикнула мужу: «Держи его», спустила засаленные треники и начала что-то кромсать...
Понятно, что в одних носках и с ножом для резки масла «на разбой» не ходят. И без причины половые органы пожилым соседям не отрезают. Но заводят дело только на родителей девочки (их признали виновными, сейчас Святослав третий год отбывает наказание в колонии строгого режима, Лене предоставили отсрочку). Хотя в участке они твердили: «Климашин надругался над нашей дочерью». Когда мы готовили первый материал, предположили, что тогда родителям девочки просто не поверили. Но нет, оказывается, пока супругов Спотаренко допрашивали в участке, к Лизе в срочном порядке приехала инспектор по делам несовершеннолетних. И малышка ей в тот же день все рассказала.
Из допроса инспектора:
«Лиза сначала не шла на контакт, так как была напугана... В какой-то момент она расплакалась и рассказала, что дедушка Володя гладил ее в области половых органов, заставлял ее снимать трусы... Я записала все на бланк объяснения, после уехала в отделение милиции, где и отдала этот бланк следователю».
Вот только допросили инспектора спустя два с половиной года после возбуждения уголовного дела, за несколько недель до передачи его в прокуратуру. И то после многочисленных жалоб представителя потерпевших Натальи Безусой. А ведь инспектор — ценный свидетель, причем не из числа соседей или друзей Спотаренко, а, что называется, человек со стороны.
— И такая неторопливость со многими свидетелями. Приходилось заваливать ходатайствами все вышестоящее руководство, обращаться к главе ГСУ Следственного комитета по Московской области Андрею Маркову, у которого наше дело находилось на контроле. Спасибо огромное ему и заместителю руководителя следственного отдела по городу Пушкино Андрею Кузину, к которому дело попало на последнем этапе расследования. Только благодаря их вниманию удалось допросить и передопросить многих свидетелей, а также приобщить к делу ряд значимых документов, — говорит юрист Наталья Безусая, которая уже третий год на безвозмездных началах помогает потерпевшим добиться справедливости. — К примеру, в мае этого года я разговаривала с врачом районной больницы, в которой Владимиру Ивановичу пришивали «причиндалы». Доктор сказал, что во время лечения дедушка признался ему в своих педофильских наклонностях. Я заявила ходатайство допросить врача. Его удовлетворили, но прошел не один месяц, прежде чем доктора вызвали в следственный отдел и надлежаще допросили.
Из допроса врача:
«Поступил Климашин с диагнозом „обширная колото-резаная рана полового члена и правого яичка“... Он и его жена пояснили, что на Климашина напали бандиты. Почему телесные повреждения находились в области половых органов и каким образом они связаны с нападением, пояснить не смогли. В настоящее время я вспомнил, что Климашин, когда находился на стационарном лечении в нашем отделении, как-то сказал мне, что он педофил. Меня удивили его слова, я не придал им значения и забыл о них. Когда меня допрашивали раньше, я не вспоминал об этом...»
Справедливости ради стоит заметить, что за последние три месяца следствия доктора трижды вызывали в отдел для дачи показаний. Но на первых двух допросах он твердил, что узнал о ситуации из СМИ. Забывчивость врача Наталья Безусая объясняет так:
— Можно ведь по-разному допросить. Один следователь задаст несколько вопросов и успокоится, а другой будет обстоятельно разбираться. Да и врача, допрашивая последний раз, предупредили о перспективе очной ставки со мной.
200 тысяч за молчание?
Но вернемся к началу расследования. Спустя два месяца дело на пенсионера все же возбудили, но по
Тогда мама девочки Галина Васильевна заявление не написала. Говорит, что ее крестная Анна Климашина слезно молила не доводить дело до милиции, божилась, что будет следить за мужем. Женщина ей поверила. А спустя 12 лет из ток-шоу Оля с мамой узнали: «дедушка Володя» взялся за старое. Теперь уже сама девушка решила довести это дело до суда.
Когда мы готовили прошлый материал, с Олей нам поговорить не удалось. Сейчас же девушка впервые согласилась побеседовать с журналистами.
— Не хочу, чтобы от его действий пострадали другие дети. И прекрасно понимаю, что если бы тогда его осудили, скорее всего, с Лизой этого бы не повторилось, — так Оля объясняет свое решение. — Я хочу доказать, что Климашин — не безобидная овечка, а педофил со стажем. Ведь наверняка дело по Лизе завели не сразу, потому что думали: пенсионер, инвалид. Какой из него насильник?
Девушка уверяет: пережитое 12 лет назад до сих пор отражается на ее психике.
— Я не ем сыр — его запах у меня ассоциируется с домогательствами Климашина. Я не переношу, когда ко мне подходят сзади. Ведь так он ко мне подходил с грязными намерениями. У меня проблемы в отношениях с молодыми людьми: любая, даже самая незначительная обида может закончиться истерикой. Во всем виноват этот человек, который гнусно домогался меня. Иногда по нескольку раз в день.
В течение нескольких лет Оля ходила на консультации к специалистам, а ее мама сама вынуждена была получить психологическое образование, пытаясь помочь дочери. В семье неприятную ситуацию старались не вспоминать. Но пару раз, уверяют собеседницы, Климашины сами напомнили о произошедшем.
— Когда я была в пятом классе, Анна Алексеевна с мужем приехали в гости к моей бабушке — они немного общались, все же родные сестры, — вспоминает Оля. — И как-то слово за слово начали выспрашивать у меня, помню ли я о тех событиях. Говорить об этом я не хотела. Потом Владимир Иванович напился и начал лезть ко мне обниматься. Его даже в туалете заперли, чтобы он успокоился.
В следующий раз супруги приехали уже с конкретным предложением. Случилось это сразу после того, как на Владимира Ивановича было заведено первое уголовное дело.
— Тогда у моей матери был юбилей. Они пришли без приглашения и опять начали выяснять, что помнит Оля о произошедшем тем летом. И даже предложили подарить ей 200 тысяч, но мы отказались. Я подумала, что, может, они так решили вину искупить. Мы ведь еще не знали про Лизу, — говорит Галина Васильевна.
«За Олю я его ругала...»
Понятно, что второе дело на пенсионера завели со скрипом. Их уверяли, что срок давности уже прошел, да и доказать факт совершенного в 1999 году насилия над четырехлетним ребенком вряд ли получится. Тогда вообще многие отнеслись к этой истории скептически. Но ничего другого дочь с матерью и не ожидали. Поэтому, прежде чем обратиться с заявлением, они решили прийти к Климашиным домой и поговорить о событиях
— Но хотя на пленке Анна Алексеевна подтверждает, что знала о приставаниях супруга к моей дочери и ругала его за это, запись не хотели приобщать к уголовному делу, — негодует Галина Васильевна. — Лишь спустя полгода нам удалось добиться проведения фоноскопической экспертизы, подтвердившей, что на пленке действительно голос Климашиной.
Только тогда эта запись стала фигурировать в деле в качестве одного из доказательств. Вот несколько фрагментов из беседы.
«...Галина Васильевна (далее Г.В.): Ну ты же знала, что у него проблемы, что он у нас педофил!
Анна Климашина (далее А.К.): Нет.
Г.В.: Здрасьте, а с Олей? Ты же знала, что он с ней делал? Ты сама плакала, просила у меня прощения.
А.К.: Ну я с Олей... ругала...
Г.В.: Ну а почему ты сейчас за него заступаешься? Его лечить надо!
А.К.: Ну, бог его наказывает...»
При этом супруга пенсионера несколько раз повторяет, что в случившемся виновата мама Лизы. Это ведь она отпускала дочь на прогулки с соседом.
«А.К.: Ну почему, на каком основании она разрешила своей девочке пятилетней в лес идти?
Г.В.: А ты подошла бы к ней и сказала...
А.К.: Я сказала: иди и разрешения проси у матери! Мать разрешила!
Г.В.: А ты бы подошла тихонько и сказала, вы знаете, у него была травма мозга в детстве, он в аварию попал, он у нас шизанутый. Не пускайте с ним ребенка! А ты почему девочку из рук не взяла, ты же знаешь, что он с девочками может сделать?
А.К.: Я сказала — не ходи...»
Впоследствии оба дела объединили в одно производство. Только тогда Климашину было предъявлено надлежащее обвинение в совершении им насильственных действий.
— Не представляете, через что нам пришлось пройти за этот год, — в тоне Галины Васильевны нет негодования. Скорее — непонимание. — На камеру Оле в присутствии восьми человек, по большей части мужчин, пришлось рассказывать во всех интимных подробностях, что и где проделывал с ней Климашин. Дочь прошла несколько психиатрических экспертиз. Первую, независимую, мы сделали сами. Понимали, что без нее дела не откроют. Потом экспертизу проводили в
Из выписки: «...повторные навязчивые переживания противоправных действий, уклонение от деятельности и избегание ситуаций, напоминающих о психотравме».
Кстати, эти же экспертизы подтвердили, что девушка ничего не придумывает.
«Признаков повышенной внушаемости, а также повышенной склонности к фантазированию нет в настоящее время, и можно с большей степенью вероятности утверждать, что не было и раньше».
Хотя с момента описываемых событий прошло уже 12 лет, Галине Васильевне удалось разыскать свидетелей, прямо или косвенно подтверждающих факт насилия над ребенком. Например, няня Оли, которую наняли присматривать за девочкой сразу после случившегося, рассказала следствию, что тем летом она обратила внимание на странное поведение ребенка.
Из допроса няни: «Боялась снимать с себя нижнее белье, боялась оставаться одна в комнате, при встрече с незнакомыми мужчинами пряталась, вжималась в руку, цепенела и старалась обходить их стороной. Она обратила внимание мамы на странное поведение девочки, и та ей все рассказала...»
Также свои показания дала и школьный психолог. Наблюдая за поведением девочки в первом классе, женщина заметила, что Оля стала агрессивной — начала бить мальчиков, грызть ластики и ручки.
Из допроса психолога: «По этому вопросу была вызвана для беседы мама... которая сообщила, что в возрасте четырех лет ее дочь подверглась сексуальному насилию со стороны дальнего родственника, но в милицию она не обращалась. Маме девочки дана была рекомендация обратиться к более квалифицированному специалисту...»
Но на то, чтобы поторопить следственные органы допросить этих людей, ушел не один месяц.
— Еще в сентябре прошлого года я дала список всех свидетелей, — говорит Галина Васильевна. — А допросили их только в начале этого года. И каждого мы должны были разыскивать самостоятельно, приводить на допрос...
Сама Галина Васильевна прошла тестирование на детекторе лжи. Конечно, на 100% подтвердить правдивость показаний женщины этот прибор не может. Но специалисты пришли к выводу, что «реакции на вопросы тестов отражают наличие у обследуемой информации о деталях совершенного преступления. Данная информация могла быть получена при обстоятельствах, указанных в показаниях».
Представитель пострадавших девочек выходила с ходатайством и о тестировании на полиграфе Владимира Климашина. Но эксперты объяснили, что для этой процедуры обвиняемый стар и болен.
«Это оговор, я ничего не совершал...»
Когда мы готовили предыдущий материал по этому делу, Владимира Климашина как раз направили на экспертизу в институт им. Сербского. Предполагалось, что, как только будут готовы результаты обследования, пенсионера отдадут под суд.
— В декабре 2011 года ему уже была проведена психолого-психиатрическая экспертиза. Тогда комиссия пришла к выводу, что дедушка находится в здравом уме и твердой памяти. Но так как в январе 2012 года дела объединили в одно производство, понадобилась еще одна комплексная экспертиза. Ее как раз и проводили в институте им. Сербского, — объясняет Наталья Безусая.
Выводы комиссии стали неожиданностью для всех. Оказывается, после возбуждения уголовного дела у Владимира Ивановича развилась сосудистая деменция, то есть слабоумие. В настоящее время он не может понимать характер и значение уголовного судопроизводства. Но по своему психическому состоянию опасен для себя и окружающих, поэтому нуждается в принудительном лечении в психиатрическом стационаре специализированного типа.
Впрочем, это вовсе не означает, что пенсионер признан невменяемым. Вопрос о его помещении в данный стационар как раз и будет рассмотрен судом.
— Уголовное наказание пока Климашину не грозит. На суде же будет доказываться не его вина, а сам факт совершения им насильственных действий, — объясняет Наталья Безусая. — Но даже этого будет достаточно, чтобы требовать пересмотра приговора по супругам Спотаренко. Ведь преступление они совершили в состоянии аффекта — внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противоправным и аморальным действием Климашина в отношении их дочери Лизы.
Все это время пенсионер и его супруга хранили молчание. Причем не общались они не только с журналистами. Ни на одной из очных ставок Климашины не проронили ни слова, ссылаясь на
— На нескольких из этих фотографий вообще другой ребенок, — утверждает мама девушки. — Еще на паре-тройке Оля, но в возрасте двух и трех лет. Остальные фотографии дочери уже в подростковом возрасте были, наверное, выпрошены у других родственников и подписаны рукой Климашиной — мой почерк специфичен, и подделать его непросто.
На допросе пенсионер настаивал: Галина Васильевна и Оля решили оговорить его, чтобы заполучить в наследство часть дома. Якобы, узнав о том, что строение пенсионеры подарили ухаживающей за ними женщине, родственники были очень недовольны и уговаривали расторгнуть сделку. Услышав же отрицательный ответ, оклеветали.
— Как мы можем претендовать на наследство, если у них племянников минимум двадцать человек? Да и Климашины владели всего ¼ частью дома, которую по договору дарения сами оценили в 55 тысяч рублей, — говорит Галина Васильевна. — К тому же моя мама имеет половину комфортабельного дома на престижном участке в Подмосковье, а мы с братом — наследники. При этом у нас обоих есть квартиры в Москве. А Оле другая бабушка оставила в наследство дачу и трехкомнатную московскую квартиру. Все документы мы предоставили следствию, чтобы доказать — нам их дом не нужен.
Кстати, вопросы о корыстных мотивах Галине Васильевне задавали и во время тестирования на полиграфе. И реакция была отрицательной.
С персоналом института имени Сербского пенсионер оказался более словоохотливым — на всех беседах он пытался убедить врачей, что Спотаренко напали на него с целью ограбления, а к детям он относится с отеческой теплотой. «Подчеркивает, что любит всех детей, страдает при виде тех, которые растут безотцовщиной, и говорит, что всех подобных детей в деревне прибирает к рукам. То есть пытается воспитывать, занимать, наставлять на верный путь. По поводу инкриминируемых ему деяний категорично заявляет, что это „оговор“, „ничего не совершал“. Поясняет, что просто брал с собой девочку пасти козочек. Заявляет, что муж и жена Спотаренко „пытались ворваться в дом и отобрать пенсию у них с женой“.
Есть в экспертизе и еще один любопытный момент. Наряду с психическим состоянием Климашина следователи попросили дать оценку и его сексуальных предпочтений. В течение нескольких недель наблюдая Владимира Ивановича, сексолог пришел к выводу, что ответить на этот вопрос не представляется возможным „ввиду недостаточности клинической информации“. Как сказано в выписке, мужчина в категорической форме отрицает даже нормативные проявления сексуальности с его стороны (любопытство к половым признакам в детском возрасте, эротические фантазии и сновидения в подростковом, сексуальное влечение в зрелом)...»
Адвокат пенсионера: «Решение суда я уже знаю...»
Накануне слушаний «МК» решил еще раз набрать номер Анны Алексеевны Климашиной. Сам Владимир Иванович до суда находится в психиатрической лечебнице, поэтому с ним пообщаться невозможно. На удивление, женщина взяла трубку и даже согласилась поговорить. Правда, разговор был недолгим.
— Спотаренко сделали меня с мужем инвалидами, они ведь пришли пенсию у нас отобрать. Избили, порезали. И заявление на мужа они написали только после того, как их осудили, — довольно спокойно начала рассказывать женщина. Но стоило заметить, что о насильственных действиях Лена с мужем сообщили в день нападения на Климашиных, но дело не возбудили, как пенсионерка начала кричать и ругаться. А потом и вовсе повесила трубку.
Хранит молчание и один из адвокатов пенсионера — Дмитрий Глагольев (накануне передачи дела в суд супруга Владимира Ивановича наняла мужу и второго защитника). Как объяснил Глагольев, против любого общения со СМИ выступает его подзащитный. «Один раз он уже согласился прийти на передачу. А вылилось это во второй эпизод».
Но удивило в речи адвоката другое — мужчина прямо сказал, что решение суда он уже знает.
— Есть свои юридические тонкости, которые судья обязан принять во внимание, — так адвокат объяснил последнюю фразу.
— То есть у вас есть неоспоримые доказательства невиновности Владимира Ивановича?
— Аргументов много, но заранее говорить мы ничего не будем. Они прозвучат на суде. Если мы их озвучим раньше, другая сторона процесса будет подготовлена и найдет контраргументы.
— Ну, может, намекнете, решение будет в вашу пользу?
— Кто-то оценит это в нашу пользу, кто-то — во вред. Трудно сказать...
Возможно, под словами «знаю решение суда» Дмитрий Глагольев имел в виду помещение Климашина в психиатрический стационар на принудительное лечение. Ведь как нам объяснил заместитель руководителя следственного отдела по городу Пушкино ГСУ СК России по Московской области Андрей Кузин (именно благодаря ему удалось допросить многих свидетелей), скорее всего такое решение примут служители Фемиды.
— Поймите, пенсионер страдает психическим расстройством. К такому выводу пришла комиссия экспертов. А в подобных случаях дело направляется в суд для применения к обвиняемому медицинских мер принудительного характера. И чтобы суд постановил оставить его без лечения, нужны очень веские аргументы. В последующем ему скорее всего снова проведут экспертизу. И если выяснится, что подозреваемый вылечился, ему предъявят обвинение и направят уголовное дело в суд для рассмотрения по существу.
— На ваш взгляд, доказательств в уголовном деле хватает?
— Да, по мнению следствия, его вина в совершении запрещенного уголовным законом деяния доказана. Если бы доказательств было недостаточно, постановление не подписали бы ни наше руководство, ни прокуратура.
В этой истории есть еще много нюансов — чтобы их подробно разобрать, не хватит и газетной полосы. Например, бывший следователь полиции Дмитрий Жемчужнов, который вел это дело в течение полутора лет, уже семь месяцев и сам находится под следствием. Он подозревается в фальсификации доказательств в пользу Климашина.
— Жемчужнов нарушил конституционное право Лизы на доступ к правосудию, направляя в суд дело с обвинением по более мягкой, «развратной» статье, ставя при этом не соответствующие действительности временные рамки совершения Климашиным преступления, — объясняет Наталья Безусая. — Он подделал допрос отца Лизы, изъял из дела и уничтожил допрос психолога, наблюдавшего девочку, а также еще ряд документов. Из-за этого дело дважды уходило в суд с незаконным обвинением. Чтобы вернуть его, было потрачено много сил и, главное, времени.
Впрочем, есть одно «но»: психолог, чей допрос уничтожил полицейский, — это Лейла Соколова. Напомним, ее репутацию поставили под сомнение после спорного процесса над обвиненным в педофилии Владимиром Макаровым. Впрочем, представителя Лизы это не смущает. Она уверяет, что Соколова оказала Лизе реальную помощь.
Кроме того, большую часть времени, пока велось следствие, пенсионер находился без какой-либо меры пресечения. Домашний арест ему «прописали» только после публикации в «МК». Но и его дедушка систематически нарушал. А также, как утверждает мама Лизы, Климашины кричали им с дочкой вслед: «Мы старые, нам ничего не будет...»
Всего в этом уголовном деле семь томов. Причем треть из них занимают жалобы и ходатайства представителя пострадавших девочек. Переквалифицировать, провести очную ставку, направить на экспертизу... «Наша ситуация — яркий пример того, что собрать доказательную базу можно и в случаях, когда улик практически нет. Дедушка ведь не наносил детям телесных повреждений, не рвал на них одежду, не снимал свои приставания на мобильный и не оставил биологических следов», — говорит Наталья Безусая. Сочтут ли служители Фемиды эти доказательства достаточными, гадать не будем. Но хочется верить, что суд не затянется на долгие месяцы. Как это было со следствием.
