Меньше всего на свете я сейчас завидую судье Андрею Федину. Какой бы приговор по делу о смерти студента Ивана Агафонова он ни вынес, судья все равно оказался бы категорически неправым в глазах той или иной части общества.
Каждый, кому в силу тех или иных причин лечили зубы без наркоза, знает: если тебе задевают обнаженный нерв, то боль адская. Хочется выпрыгнуть из кресла дантиста, ломать, крушить, делать все что угодно — только бы эта боль ушла.
Дело Мирзаева — своеобразный общественный аналог удара по обнаженному нерву. Если бы человека, которой нанес студенту Агафонову роковой удар, звали Иван Иванов, вряд ли бы вся страна пристально следила за ходом судебной драмы. Это в Англии любая насильственная смерть человека становится первополосной новостью. В нашей стране убийство на бытовой почве если не норма жизни, то ее неотъемлемая часть. Настолько неотъемлемая, что, если дело не касается близкого человека, общество в целом почти утратило способность ощущать боль из-за этих неизбежных трагедий.
Но человека, только что признанного судом невольным убийцей, зовут по-другому. И общество взорвалось. Каждый из нас — кем бы он ни был — спроецировал на эту трагическую для всех ее участников историю свои страхи, переживания и негативный опыт. И Иван Агафонов, и Расул Мирзаев стали символами. И в этом, с моей точки зрения, в значительной степени и заключается проблема.
Жить без символов нельзя. В мире нет ни одной — даже самой маленькой — страны, у которой не было бы герба, флага, гимна, национального героя. Однако, как мне кажется, в современной России символам придается совершенно гипертрофированное значение. Привычным стало бороться не с самими проблемами, а с их символическим отображением.
Свежий пример. Я каждый день за рулем. И каждый день я как минимум раз — да что там раз, как минимум трижды — обязательно сталкиваюсь с водителями, которые, не включая поворотников, на сумасшедшей скорости по многу раз в минуту перестраиваются из ряда в ряд.
Именно такие безбашенные лихачи ответственны за превращение наших дорог в «магистрали смерти». И как с ними бороться, в теории абсолютно ясно. Надо ловить их в момент совершения правонарушения, а потом жестко наказывать, используя существующие законодательные нормы.
Но это в теории. А на практике премьер Медведев картинно подкатывает к месту проведения съемок на черном «бумере» и предлагает ввести запредельные штрафы за любой проезд на красный свет.
С точки зрения нашего главы правительства, дело сделано. По смертности на дорогах нанесен мощнейший символический удар. В соответствующую графу можно смело ставить галочку. А то, что безумные лихачи и дальше будут носиться, не включая поворотников, никого не волнует.
Вы не понимаете, какое отношение это имеет к делу Мирзаева? Самое прямое. Дело дагестанского самбиста только на первый взгляд кажется масштабной политической проблемой, которая не имеет разумного решения. Разумное решение есть. Звучит оно так: абстрагироваться от национальной принадлежности участников этой истории и судить строго в соответствии с буквой закона. Виновен в умышленном убийстве — получай сколько тебе положено. Виновен в причинении смерти по неосторожности — тоже получай сколько тебе положено.
Мне могут возразить: судья Андрей Федин вроде бы так и поступил. И это никоим образом не снизило градус общественного напряжения вокруг этой истории. Не собираюсь комментировать правосудность или неправосудность приговора судьи Федина. Пусть это делают специалисты, обладающие глубокими знаниями в юриспруденции и досконально знакомые с деталями дела. Зато у меня есть ответ вот на какой вопрос: почему приговор вызвал столь болезненную и эмоциональную реакцию у значительной части нашего общества?
Как я написал выше, дело не в личности Мирзаева. И даже не в том, что он сделал. Дело в политическом уравнении из всего двух составляющих.
Составляющая номер один. Северный Кавказ — это сегодня, как, собственно, и вчера-позавчера, самый кризисный регион России. Регион, в котором практически не работает легальная экономика. Регион, в котором бесследно исчезают многомиллиардные бюджетные вливания. Регион, в некоторых частях которого фактически идет вялотекущая гражданская война.
Могут ли подобные явления не выплескиваться на остальную территорию страны? Конечно, не могут. И они выплескиваются. Спросите любого грамотного опера: какие преступные группировки действуют сейчас в Москве наиболее дерзко и жестоко? В качестве малой родины таких банд вам обязательно назовут республику Северного Кавказа, где политико-криминальная ситуация особенно плоха.
Составляющая номер два. В современной России в воздухе разлито всеобщее убеждение: государство в нашей стране не выполняет свою основную функцию — защиту жизни и здоровья граждан. Закона в РФ нет. Любой бандит может сделать с любым гражданином почти все что угодно, и ему за это почти наверняка ничего не будет.
Слава богу, особенно злодейские преступления случаются сравнительно редко. Но циничные случаи нарушения общественного порядка, принятых в Москве норм и обычаев — это наша ежедневная реальность. И все убеждены: обращаться в таких случаях к правоохранителям с просьбой вмешаться — пустая трата времени. У них обязательно найдутся более важные дела.
Вот она, питательная среда, которая превратила дело Мирзаева в политическое минное поле. Вот она, подоплека требований судить Мирзаева не как конкретного человека, совершившего конкретное преступление, а как представителя силы, которую необходимо обуздать и показательно наказать.
Но борьба с символами и «показательные наказания» в принципе опасный путь. А в такой многонациональной стране, как Россия, он опасен вдвойне.
Наказание должно быть неотвратимым. Каждый должен отвечать только за себя. Вот два простых принципа, способных в случае своего воплощения в жизнь радикально оздоровить общественную атмосферу и в Москве, и на остальной территории страны. Ну а если эти принципы так и останутся абстракцией, мы обречены на новые «дела Мирзаева».
