— Знакомьтесь, это крольчиха Юля, — говорит Максим, получивший 7 лет за разбой. В Бутырке он отбывает наказание в отряде хозобслуги. — Она скрашивает теперь наши серые будни. Ухаживаем за ней по очереди.
В Бутырке сейчас 6 кроликов, кошка и гигантская улитка. И это только начало: в изоляторе за примерное поведение разрешили держать животных, так что в ближайшее время здесь появится целый зверинец. Но не в этом суть. Руководство СИЗО поставило задачу сделать его, так сказать, гуманнее. Вот нам показывают, что полностью разрушили одноместные боксы, условия содержания в которых были признаны правозащитниками пыточными. На каждом этаже появились помещения для работы психологов с арестантами: там японские садики, крошечные игрушечные фигурки и даже играет музыка.
Или вот стали теперь сажать в камеры с учетом темперамента (для этого психологи даже проводят специальные тесты для всех вновь прибывших). Смотрят и на сексуальную принадлежность. Если гей — сиди отдельно.
— У нас целых три камеры были с арестантами, у которых есть даже... груди, — говорит начальник Бутырки. — Транссексуалы, или как их там еще называют...
Медики Бутырки признаются, что смерть Сергея Магнитского тут многое изменила. Зарплату врачам подняли, так что теперь полный штатный комплект. Технику завезли, кругом постели синие в цветочек, ковровые дорожки.
Заключенные на все эти новшества реагируют соответственно — реже стали жаловаться на условия содержания, не грубят персоналу. Правда, из имеющихся в камерах продуктов «затирают бражку». За что, собственно, и попадают сегодня в карцер.
Заходим в камеры, на которые указывает Анатолий Кучерена. Количество провизии в одной просто потрясает. Огромный холодильник не смог всего уместить, и продукты лежат в тазах под кроватью. Зефиры навалены коробками, лимоны — ведрами, чай — горой до потолка... Зачем им столько провизии? Заключенные молчат на этот счет. В другой камере столько еды нет, но арестанты, видно, из солидных: бизнесмены, юристы, менеджеры.
— За 8 месяцев следователь посетил меня один раз, — жалуется один. — Может, он забыл про меня? И непонятно, почему суд не хочет выпускать ни под залог, ни как-то еще. Меня обвинили в мошенничестве, цена вопроса — чуть больше миллиона, и я сразу заявил, что готов выплатить потерпевшим деньги. Но судья даже слушать не стал. На одном из заседаний был другой следователь, который даже фамилию мою не знал.
— Мы с братом-близнецом сидим уже 10 месяцев, — говорит заключенный Виктор. — Следователь приходит очень редко, и дело не сдвигается с мертвой точки.
И таких жалоб мы услышали, пройдясь по камерам, множество. В Бутырке сейчас при лимите 1847 сидит 1 986 арестантов. И число их все время увеличивается. Спальных мест пока на всех хватает, но уже закупили раскладушки. И при этом из почти 10 000 заключенных, что сейчас во всех столичных СИЗО, 1139 обвиняются в нетяжких статьях, то есть им грозит максимум до 2 лет.
— 40% из всех заключенных, которые содержатся в столичных СИЗО, — иностранцы, — говорит начальник УФСИН по Москве Анатолий Тихомиров. — Судьи выносят решение об аресте, опасаясь, что они уедут из Москвы и их трудно будет найти.
— Ситуация очень тревожная, — заявил Кучерена. — Мы понимаем, что у некоторых следователей много дел, что они заняты. Но ради чего сидят люди? Они ведь еще не признаны виновными.
А за атмосферу правозащитники поставили Бутырке «пятерку» с минусом. Минус — за плохую вентиляцию (в камерах душно, стоит запах сигарет).
В феврале СИЗО исполняется 242 года. Кучерена подготовит список известных деятелей, которые тут за все это время сидели. И после правозащитники будут ходатайствовать, чтобы хотя бы часть Бутырки сделали общедоступным музеем.
