В августе 1945 года, когда на Хиросиму была сброшена атомная бомба, доктор Альберт Швейцер сказал: когда одной-единственной бомбой убивают 100 тысяч человек, моя обязанность доказать миру, насколько ценна одна-единственная человеческая жизнь.
Властители наших дум скорее всего не читали Швейцера и все свободное от этого труда время потратили на создание «закона Димы Яковлева». Запрета на усыновление российских сирот американцами им показалось мало, и вот 4 февраля Александр Бастрыкин пригласил генерального прокурора США Эрика Холдера для обсуждения вопроса о насилии над российскими детьми. А Генерального прокурора России на эту встречу не пригласили, хотя россияне ежедневно совершают жестокие преступления против собственных детей. До декабря 2012 года наши дети вообще не интересовали сильных мира сего, а теперь это козырная карта в игре взрослых.
На прошлой неделе на главном российском ТВ-канале выступил детский омбудсмен Павел Астахов. В доказательство того, что наших сирот ни в коем случае нельзя отдавать на усыновление в Америку, он привел два обстоятельства. Первое: его не пустили на так называемое детское ранчо, Ranch for kids, в штате Монтана. И второе: россиян, желающих усыновить детей, значительно больше, чем сирот в детских домах.
Что касается детского ранчо, 4 февраля в «Коммерсанте» опубликован рассказ хозяйки ранчо Джойс Стеркел. Она, в частности, сказала, что американским усыновителям российские официальные лица «не рассказали истории детей, не дали медицинского описания проблем, хотя многих трудностей могли бы избежать, если бы заранее знали о состоянии ребенка. И теперь те же самые люди, которые допускали взятки при усыновлении, которые держали детей в чудовищных условиях в детдомах и заставляли родителей подписывать десятки странных бумаг, будут решать, все у меня в порядке или нет?»
Павел Астахов сказал, что в день его посещения ранчо всех детей Джойс Стеркел специально увезла в Канаду. Стеркел ответила: «У меня нет паспортов этих детей, у меня нет нотариально заверенных писем от их родителей — как я могла перевезти их через границу?» И добавила: «Если бы Павел Астахов попросил меня о встрече, я бы, разумеется, его приняла. Но они 20 лет не замечали усыновленных из России сирот, а теперь, вместо того чтобы обсуждать, как две страны вместе могут помочь больным приемным детям, приезжают ко мне и говорят, что я тут устроила детскую тюрьму!». То есть история, рассказанная Астаховым, не соответствует действительности.
Что же касается заявления о том, что россиян, желающих усыновить детей, гораздо больше, чем сирот, — вот официальная статистика на март 2012 года (новый отчет пока не опубликован).
На конец 2011 года детей, оставшихся без попечения взрослых, было 133 тысячи, а в очереди желающих усыновить детей или взять их под опеку было 8 тысяч 400 человек. Не думаю, что к концу 2012 года эти цифры поменялись местами.
Зачем Астахов во всеуслышание говорит неправду? Затем, что в России, как я уже писала, нет уполномоченного по правам детей и лгать можно сколько угодно — ответа не последует.
И еще одна ложь: один из выступавших в поддержку Астахова сказал, что после войны в нашей стране было много детских домов — и ничего, справились.
В детских приютах времен Гражданской войны и в послевоенных детских домах были совсем другие дети. Это были дети, родители которых погибли. Они знали своих родителей, жили в родных семьях и поэтому справились со своим сиротством. У них не было вопроса: почему меня бросили — у них были целительные воспоминания о родных людях.
Дети, которые сегодня находятся в российских детских домах, по большей части дети алкоголиков или наркоманов. Они родились с врожденными патологиями и никогда не знали родительской любви — и это совсем другое социальное явление, которое на самом деле является медицинской проблемой. Святослав Довбня, детский невролог: «…Ребенок, который растет без семьи, испытывает постоянный стресс. Это вызывает у него выделение специфических гормонов стресса. Один из них — кортизол — токсичен для клеток мозга. Стресс воздействует на три основных жизненно важных процесса: нарушается переваривание и усвоение пищи, снижается сопротивляемость к инфекциям и способность к обучению. У этих детей притормаживаются механизмы роста… И педиатрам иногда приходится детям, которые вышли из домов ребенка и попали в семью, назначать гормон роста, чтобы они начали расти. Но что характерно: диагноз «нарушение привязанности» этим детям никогда не ставится, его заменяют множеством других. А если бы ставили верный диагноз, было бы понимание, что и помощь нужна другая».
То есть нарушение привязанности — это болезнь, которая поименована в международной классификации болезней. Еще тридцать лет назад, когда я впервые оказалась в российском детском доме, мне сказал об этом юрист дома ребенка. Может, тогда не было этой классификации, но болезнь уже была, и все работники интернатных учреждений об этом знали. И все говорили о том, что настоящего диагноза нет и не будет, потому что настоящий диагноз нарушает идиллическую картину мира, созданную чиновниками и удобную в обращении.
Когда скандал, связанный с «законом Димы Яковлева», набрал силу, власти объявили о том, что усыновителям будут выдавать по 100 тысяч рублей. Как говорится: мы даже приплатим, только возьмите… И все понимают, что будет очередной виток гонки усыновления, который спадет, как только деньги будут потрачены.
Какое все это имеет отношение к сиротам? Никакого. Потому что главное — это сочувствие, без которого ни деньгами, ни законами ничего не изменить. Но сочувствие не появляется ниоткуда, его нужно воспитывать. На такую работу уходят годы, и только потом появляется поколение людей, которые сочувствуют попавшим в беду. И только такие люди могут потребовать у государства, чтобы оно помогло вылечить всех попавших в беду детей, но лечить их будут уже дома, а не в «лагерях для перемещенных лиц», то есть в детских домах. А дома — это в любви, без которой нет жизни. За 100 тысяч можно купить наемного «родителя», но нельзя справиться с жестокостью, разъедающей нас изнутри. А жестокие и лживые, мы не нужны даже детям, у которых ничего нет. И напрасно чиновники и депутаты ГД назначают себя отцами и матерями. Детский суд, самый трудный на свете, откажет таким «родителям». А это решение обжалованию не подлежит.
