«Если литературой XIX века бить по стране, то она рухнет» — этой полуграмотной фразой (кто рухнет: страна или литература?) г-н Пожигайло предостерег общественность от вредного влияния русской классики на неокрепшие умы. Вот все смеются над высказываниями председателя комиссии по культуре Общественной палаты РФ, а ведь он пусть неуклюже, но говорит правду.
Русская литература гуманна и обличает власть. Все 70 лет в советской школе нас так и учили: и про луч света в темном царстве, и про зеркало русской революции, и про Герцена, который не вовремя разбудил декабристов. Хорошими считались все, кто прямо или косвенно, но бунтовал против власти. Сторонники же власти, ее столпы и опора, выставлялись в самом отрицательном виде: от них уходили жены, их подозревали в связях с охранкой, большего идиота и представить было невозможно, чем полицейский, опущенный до образа мелкого зверька, меняющего цвет в зависимости от обстоятельств. «Служить бы рад, прислуживаться тошно!» Прислушаться бы в свое время царской элите к этим могучим голосам — глядишь, как-то по-другому бы история наша сложилось...
Итак, нынешняя власть в лице Пожигайло вдруг осознала, что обличения Островского и Гоголя направлены конкретно на нее. До боли узнаваем город Глупов, актуальнее «Ревизора» пьеску не придумать, и уж Некрасов, которого мы учили наизусть, прямо автор из «Новой газеты»: «...кто живет без печали и гнева, тот не любит Отчизны своей!» Размах, конечно, несопоставим, цифры, которыми оперирует Салтыков-Щедрин, губернатор, кстати, старинного русского города, то есть человек информированный, выглядят просто по-детски: «Как один мужик двух генералов прокормил».
Короче, на что настраивает школьника русская классика? Сами же учили в школе: на демократию, гуманизм и либеральные реформы. Не в кассу. Мы тут из последних сил гнобим либералов, страна изнемогает в борьбе с толерантами, а пятая колонна в лице щелкоперов с сомнительным моральным обликом, типа некоего Лермонтова и примкнувшего к нему писаки Белинского, развращает подрастающее поколение и учит — подумать только! — что виновна власть, а народ чист. Льют воду на мельницу либералов. Это я Пожигайло цитирую, чтобы не подумали, что я.
Ой, это они еще до зарубежной литературы не добрались! «Отверженные», страшно подумать, Оскар Уайльд, Байрон, который с баррикад не слезал, специально ради этого в Грецию ездил. Впрочем, ладно, вернемся к нашим баранам. Про баранов я, кстати, тоже цитирую, но только не Пожигайло, а пока не исключенную ниоткуда зарубежную классику.
Короче, научного открытия заявление г-на Пожигайло не составляет. Новизна заключается в том, что ответственность за катастрофу 1917 года целиком возлагается на русскую классическую литературу. Впрочем, я уверена, что часть вины Пожигайло с готовностью передаст и демократической прессе того времени. Мне, признаюсь, отрадно, что событие, про которое все годы моего обучения и в школе, и в университете, торжественно жужжали как о Великой Октябрьской и т.д., лень писать до конца это опостылевшее словосочетание, теперь именуется именно так, как оно этого заслуживает: катастрофа.
Меня-то радует, а г-на Пожигайло вводит в новый ступор. Раз бунтовать против власти плохо, значит, и большевики плохие, и советская власть нелегитимна и никуда не годится. Если твердо встать на точку зрения, что власть сакральна, а народ не имеет права на восстание, то надо как минимум убирать с улиц и площадей изваяния главных бунтовщиков XX века. Как ни крути, а роль ленинцев из революционных событий не вычеркнешь. А к этому Пожигайло и иже с ним не готовы. Наследниками русской художественной мысли они себя совершенно справедливо не считают, а связь с теми, кто конкретно уничтожил тысячелетнее государство, видимо, прервать никак не в силах.
Трогательное, надо признать, зрелище! Отважный Пожигайло, прикрываясь медным тазиком, с картонным копьем наперевес налетает на великую русскую литературу, приняв ее за ветряные мельницы.
Свой приставной стулик защищает.
