— Маргарита, судя по всему, вы не относитесь к тем, кто считает, что раз своих детей Бог не дал, то, значит, не судьба быть матерью, и надо смириться…
— Для меня важно быть матерью, и я не считаю, что можно стать ею только по отношению к собственным биологическим отпрыскам. Я не верю ни одной женщине, которая говорит: «Ой, я не хочу детей, я еще не готова!» В молодости у многих в голове еще дым коромыслом. Но как только созреваешь как женщина и как человек, то начинаешь понимать: дети — это и есть смысл жизни! Во всяком случае, именно так было со мной.
— То есть вы давно подумывали об усыновлении?
— Конечно, это решение не одного дня и даже не одного года, а выстраданное, продиктованное всей моей жизнью. Если честно, оно далось мне нелегко, и только сейчас я уже могу спокойно об этом говорить. Мне не суждено стать мамой в биологическом плане, хотя я предпринимала огромное количество попыток. Неудачный аборт, затем мертворожденный младенец — это было очень больно, очень! Но, несмотря на все трудности, я не отчаивалась, так хотела стать матерью. В какой-то момент я окончательно поняла, что здоровья для вынашивания ребенка мне все же не хватит, и тогда стала все чаще думать о детдомовских сиротах.
— Говорят, Рита, биологическая мама ваших деток ведет аморальный образ жизни. Не боитесь, что однажды, несмотря на вашу заботу и воспитание, в детях взыграет дурная наследственность?
— Конечно, у меня было и есть много страхов на эту тему: вдруг генетика возьмет свое? Вдруг кто-то из ребятишек однажды потянется к бутылке, ведь у них биологическая мама имеет проблемы с алкоголем. Но потом я рассудила так: самый главный пример для детей — это тот, который все время перед глазами, то есть мой, родительский. И я буду не только оберегать своих детей от негатива и агрессии, но и буду показывать им своим поведением, как надо себя вести.
— А почему вдруг мама, злоупотребляющая алкоголем, заявила, что вы отняли ее детей обманом, и требует их назад?
— Эта 25-летняя девушка — биологическая мама Леры и Сережи — на сегодняшний день уже родила пятерых детей! И всех бросила! Один из ее малышей умер в детском доме: он был такой слабенький, что врачи не смогли его выходить. Другой ее ребенок перенес несколько тяжелых операций, его жизни уже ничего не угрожает, но он остается в детдоме. Старшую дочку этой горе-мамаши воспитывает бабушка, она стала официальным опекуном девочки. А моих детей она бросила вообще в роддоме: родила и, как только смогла встать на ноги, просто убежала! А сейчас она беременна шестым. Но и во время беременности она продолжает пить, курить и вести весьма сомнительный образ жизни, ее ведь не просто так лишили родительских прав. Это все не мои слова, а описано в судебном решении, поэтому, что бы она там ни говорила, едва ли кто-то доверит ей детей, даже ее собственных. Я же не просто явилась в тюменский детдом, выбрала понравившихся детей, как в магазине, и забрала их с собой! Я долго и кропотливо проходила инстанции, чтобы собрать весь положенный пакет документов — это и справка о заработной плате, и медицинские справки, справки о наличии жилья и имущества… Когда я приехала в Тюмень, биологическая мама еще раз подписала отказ от детей. У нее еще раз спросили: «Не желаете ли вы забрать детей к себе?» Она ответила: «Нет, не желаю. У меня нет ни средств, ни жилья» — и подписала бумагу. А второй автограф она поставила на бумаге, где было сказано, что она «оставляет на усмотрение службы опекунства все дальнейшие действия, связанные с детьми». В обоих заявлениях написано, что она подписывается под отказом от детей добровольно, в трезвом уме и твердой памяти. Поэтому какой смысл комментировать, что говорит сейчас эта женщина? Но все равно я ей благодарна — за то, что она произвела на свет Сережу и Леру.
— А почему ваш выбор пал именно на этих детей? Вам их кто-то подыскал по вашей просьбе?
— Я увидела Сережу и Леру в передаче Тимура Кизякова «Пока все дома», за что Тимуру мой поклон до земли. Мы сидели с мамой перед телевизором, и вдруг меня как током шибануло: вот мои дети! А «своих детей» я искала в течение года: тайком от всех в Интернете искала информацию о брошенных детях по детским домам Москвы и Подмосковья. Могу сказать, что ситуация в России очень непростая: огромное количество тяжело больных детей! Меня с самого начала предупредили в муниципалитете, когда я озвучила им свое намерение взять ребенка из детского дома: «Рита, готовьтесь к тому, что здоровых детей в российских детдомах нет! Просто ни единого!» Меня это не испугало: я прекрасно понимаю, что с нашей экологией не только дети из неблагополучных семей, которые в итоге оказываются в детдомах, но даже у самых успешных, обеспеченных людей дети не всегда рождаются абсолютно здоровыми! И я сразу сказала, что готова к тому, что мои дети будут с какими-то заболеваниями. У меня было только одно условие: чтобы эти болезни не были неизлечимыми. По паспорту я мать-одиночка и просто боюсь, что не вытяну особо тяжелый диагноз. А все остальное мы будем лечить — и вылечим. У моих малышей тоже не все идеально: Сережа у меня уже перенес операцию, а Лерочке она предстоит. Но это не серьезные патологии, мы с ними справимся.
— Рита, а вы сразу решили взять двоих?
— Нет, я приехала в Тюмень за девочкой, за Лерой. Но, увидев ее братика, поняла, что их не надо разлучать. Да и по закону брата с сестрой разделять нельзя. И уже на второй день я пришла к заведующей Наталье Юрьевне Мариненковой и говорю: «Давайте бланк заявления, я беру обоих!» Но заведующая мне объяснила, что не стоит так торопиться: нужно подумать десять дней и только потом начать процедуру. Сказала, чтобы я возвращалась в Москву и не волновалась: детей никто не возьмет. Меня это больше всего пугало: вдруг кто-то тоже захочет моих детей? Но, оказывается, если есть заявка на ребенка, то детдом уже не имеет права его кому-то еще показывать. Но я все равно твердила, что не хочу думать, что все решила, и Сережа с Лерой — мои! Но заведующая меня убедила, что необходимо провести еще ряд процедур, подготовить документы, — и я скрепя сердце вернулась в Москву и начала собирать справки.
— А какие именно нужно собрать документы? Говорят, усыновление — процедура тяжелая, бюрократически перегруженная и очень сложная…
— Да, к сожалению, очень сложная! Я вообще считаю, что эту процедуру нужно упростить, хотя бы по срокам. Дело в том, что срок «годности» всего перечня бумаг, который исчисляется десятками документов, длится всего три месяца. Три! А я только собирала их больше месяца! Поэтому мой совет тем, кто планирует усыновление: прямо сейчас бегите на Новослободскую и занимайте очередь за справкой об отсутствии судимости! Только одна она готовится целый месяц.
— Рита, злые языки судачат, что вы неспроста взяли опекунство над детьми, а не усыновили их. В этом правда есть какая-то юридическая тонкость?
— Неужели кто-то подумал, что я их не усыновлю? Всем, кто сомневается, рассказываю. Суд был только в декабре, а по закону я не имею права усыновить детей в течение полугода. Это некий испытательный срок для усыновителей, положенный по закону. Часто бывает, что приемные родители, пожив с детьми под одной крышей, вдруг резко передумывают или просто понимают, что элементарно не справляются. Но это не про меня. Я бы сразу в декабре оформила усыновление, но, увы, нельзя. Так что теперь я жду июня, чтобы официально их усыновить.
— По законам РФ человек, являющийся опекуном, не вправе мешать встречаться с детьми их биологическим родителям. Если служба опекунства в приказном порядке обяжет вас обеспечить детям такую возможность, как вы отнесетесь к этому?
— Это не совсем так. Есть такой закон РФ, но он распространяется на родителей, которые не лишены прав совсем, а чьи права ограничены. Например, если они сидят в тюрьме. Тогда они имеют официальное право встречаться со своими детьми, даже если на их детей официально оформлена опека. В моей же ситуации мама лишена родительских прав, поэтому ее встречи с детьми невозможны, тем более что своим биологическим родителям они совершенно не нужны, чего бы они сейчас ни говорили.
— Заранее прошу прощения за вопрос в лоб. А если биологические родители детей в прямом смысле слова начнут вас доставать? Если будет угроза спокойствию малышей? Пойдете ли вы на то, чтобы решать этот вопрос не через суд? Например, если асоциальные биологические родители станут требовать с вас деньги?
— Думаю, что это исключено. Кстати, по нашим государственным законам и согласно судебному решению, это не я должна платить, а наоборот — мне. Биологическая мама детей (поскольку вместо папы у них в свидетельствах о рождении прочерк) должна выплачивать мне 1/2 от своего заработка, которого у нее нет. Разумеется, мне от нее ничего не нужно, но и она должна понимать, что я ей ничего не должна.
— Маргарита, вы верующий человек, ходите в церковь. Как вы думаете, почему таким женщинам, как биологическая мать ваших малышей, Бог дает детей, хотя они ей не нужны? А ту, которая готова растить и любить малышей, Господь лишает счастья материнства? Это расплата за какие-то грехи?
— Мне кажется, что это наказание Господнее. Таким способом Бог дает нам какие-то уроки, чтобы мы могли понять, что вокруг нас происходит что-то неправильно, чтобы захотели это изменить.
— А вы не пытались решить свою проблему через суррогатное материнство?
— Мне предлагали этот вариант, но я считаю суррогатное материнство обманом. Кому и зачем нужны эти пробирки, когда вокруг столько брошенных детей? Я никого не осуждаю, но лично мне этот способ не подходит. Я понимаю, что в пробирку подсаживают определенные клетки, и твои в том числе, но ребенок-то все равно будет находиться в чужой утробе, его будет вынашивать чужая женщина. Лично для меня он все равно не будет моим, так зачем же себя обманывать? Сторонники суррогатного вынашивания могут все что угодно мне рассказывать, но я же носила ребенка под сердцем, и не раз, и знаю, что такое чувствовать внутри себя малыша, ощущать, как он развивается и толкается! И это совершенно другие эмоции, когда ребенок живет в тебе. Лучше я спасу сироту, чем буду зачинать новую жизнь из пробирки, которая все равно не будет полноценной частью меня.
— А вы не боитесь, что травмируете детишкам психику, рассказывая, что они вам неродные?
— Да всегда найдутся «добрые люди», которые поведают правду! И еще и в Интернете покажут какие-нибудь записи, статьи. А потом еще подавят на жалость: «А ведь у тебя есть настоящая, родная мать! Неужели ты не хочешь ее разыскать?..» Этого, кстати, больше всего в отношении усыновления боялась моя мама. Но я ее успокоила и сказала, что мы сами все скажем Лере и Сереже, я сама буду с ними разговаривать на эту тему. Я много чего видела в жизни и научилась понимать истинную цену людей и их поступков. Думаю, и своих детей смогу научить воспринимать все правильно.
— Дети изменили ваш распорядок дня?
— Мне казалось, что будут вечные недосыпы, катастрофическая нехватка времени… Но прошло три месяца — самых первых, самых сложных. И — вы удивитесь! — у меня даже появилось больше времени, чем обычно! Я все успеваю. Может быть, потому что каждый день встаю в 8 утра, независимо от того, во сколько ложусь. У меня нет никаких нянек. Только бабушка и дедушка — мои родители, которые в буквальном смысле слова несут вахту, если меня нет рядом. А что касается моего отношения к жизни, так оно у меня уже давно поменялось. Сейчас мне уже кажется, что я жила с Сережей и Лерой всегда, и я уже не представляю своей жизни без них. Моя жизнь поделилась на «до» Леры и Сережи и «после». И к предыдущей жизни возвращаться я не хочу и не буду.
— Не насторожило ли, что Сережа и Лера на второй день вас стали называть мамой? Они же до этого вас даже не видели?
— Удивительно, но — нет. Для меня это было настолько естественно… Если честно, только в самую первую минуту я немного испугалась. На второй день нашего знакомства распахивается дверь, и ко мне бросаются ребятишки с возгласами: «Мама пришла!» В горле встал ком. Как бы к этому ни готовились, все равно оторопеете. А может, я опешила потому, что в первый день было исключительное обращение: «Эй, пойдем сюда, туда». Не знаю. (Улыбается.)
— Как быстро они освоились в новом доме? Как приняла их ваша семья?
— Мои родители, которых дети уже называют «бабушка и дедушка», к ним привыкли точно так же быстро, как и я. Мама и папа вместе со школьной скамьи. Я родилась в полноценной семье и росла в любви. Слово «семья» для меня не пустой звук. И я рада, что уже и для детей слово «семья» тоже многое значит. Сейчас вспомнила случай. Середина зимы. Мы играем в снежки, лепим снеговика, радуемся. Как вдруг решили перейти на соседнюю площадку. А дорожки все снегом запорошены. Ну, и мы идем, что называется, гуськом. И Лера неожиданно оказалась позади меня. И вдруг я понимаю, что не слышу никакого «хрум-хрум» за моей спиной. Разворачиваюсь. Стоит ребенок, закрывает глаза и просто рыдает. Я испугалась, думала, что ударилась или что-то другое. А оказывается, она просто увидела удаляющуюся мою спину и говорит: «Мама, ты меня бросила?..» Этот страх, это недоверие потихоньку сейчас уходит. Помню, когда первый раз я собралась уезжать на гастроли и сообщила им об этом, то услышала в ответ: «Пока-пока, мама» — и все. Чуть не расплакалась. Они тогда еще не привыкли ко мне. А вот вчера, когда я сказала не об отъезде надолго, а просто, что уезжаю на съемки, то они оба встали в дверях, заревели и сказали: «Мама, мы никуда тебя не отпустим».
— Были какие-то ситуации, которые казались вам неразрешимыми или просто не поддающимися осознанию, когда дети только оказались в семье?
— У них был страх перед всем. К примеру, Лера один раз описалась. Я увидела мокрый диван и спокойно спросила: «Кто это сделал?» Так они сидели испуганные и ждали, что им сейчас дадут очередную оплеуху. И только вечером Лерочка подошла ко мне и призналась, что это она и больше так не будет. Я им объяснила, что это совсем не страшно. Просто нужно говорить обо всем, что сделано ошибочно. С тех пор мы так и делаем, и если кто-то не прав, всегда просим прощения.
— А ваш любимый (композитор группы «Мираж» Андрей Литягин. — Прим. авт.) как отнесся к таким переменам в вашей жизни? Почему не поехал вместе с вами за детьми?
— Если честно, я сама не ожидала, что Андрей так тепло отнесется к моему решению! Он, видя все мои мытарства, воспринял детей как появление новых родственных душ. У него есть взрослая дочь, которую он оберегает, как коршун. Я ему иногда говорю, что «твоя дочь так никогда и не выйдет замуж, так как видит перед глазами только тебя». Он как никогда понял меня. А не поехал только потому, что очень хорошо знает меня. И как никто другой понимает, что это только мое, очень и очень личное. Да, Андрей как мой любимый мужчина тоже является частью моего личного пространства, но дети — это совершенно другое.
— Последнее время много говорили о вашей с Андреем свадьбе, а потом вдруг — тишина! Вы передумали?
— Да, мы действительно размышляли о дате свадьбы. Точнее, это делали все вокруг нас, спрашивали: «Ну когда же уже?..» И мы сначала решили: а почему бы и нет? Но со временем поняли, что нам это не нужно. У меня было несколько штампов в паспорте, и у Андрея один. Дело-то не в штампах, а мы с Андреем — гораздо больше, чем просто муж и жена, мы по-настоящему близкие люди. Андрей, кстати, часто живет в Америке, где доводит до совершенства все наши песни. Конечно, он часто приезжает, мы вместе отмечаем все праздники, но у каждого из нас есть много и личного пространства.
— А как в звездном цеху ваши коллеги отнеслись к тому, что Суханкина теперь дважды мама?
— Абсолютно все коллеги встречают меня с вытаращенными глазами! И твердят, что я совершила очень смелый поступок. Даже предлагают помощь! В общем, все с пониманием отнеслись. И, знаете, оказалось, что я не единственная! А ведь даже я раньше не знала, что очень многие известные люди и всеми любимые артисты, которых мы каждый день видим по телевизору, имеют усыновленных детей. Для меня это было неожиданным открытием: вот женщины, которым жизнь действительно дала все — славу, деньги, статус, мужскую и народную любовь, иногда даже власть... А в главном счастье — быть мамой — отказала! И они не боялись брать детдомовских сирот, даже тогда, когда к этому не привлекалось внимание. Многие мне звонили и рассказывали о том, что в свое время очень тщательно скрывали, что у них неродные дети. А теперь детки уже выросли, все хорошо, все счастливы и здоровы. И все знаменитые приемные мамы в один голос заявили мне, что очень рады, что в их полку прибыло. Конечно, из этических соображений я их имена называть не буду, но я им очень благодарна.
— Что вы посоветуете женщинам, которые не могут иметь детей, или семейным парам, которые никак не могут решиться на усыновление?
— Я хочу пожелать этим людям, чтобы они стали смелее. Чтобы они не боялись ничего — ни дурной генетики, ни того факта, что на пороге вдруг появятся родители усыновленных детей и начнется шантаж… Увы, на тернистом пути усыновления всякое может случиться! Но если ничего не бояться, все будет хорошо!
