За три дня до задержания Давлетбаева корреспондент «МК» встретилась с его матерью Гульсарой и пообщалась со знавшими его людьми. Гульсара не верила, что ее сын убит: «Не чувствую, что его больше нет».
Почему бывший торговец рыбой на уфимском рынке превратился в боевика?
«По телевизору говорят, что сына убили, что он ваххабит, хотел устроить теракт в Москве. А я не верю. Я в розыск подала, что он пропал, а мне за две недели даже никто не позвонил из следователей», — как не похожа была Гульсара Давлетбаева на матерей убитых боевиков на Северном Кавказе... Со сколькими десятками из них в Дагестане, в Чечне мне довелось встречаться за журналистскую жизнь.
Мать башкира Юлая Давлетбаева умоляла дать ей возможность хотя бы опознать труп. «Если это мой сын, я хочу похоронить его по-человечески...» И просительное напоследок: «Куда мне обратиться?».
В деле о перестрелке с боевиками из Орехова-Зуева остается слишком много вопросов: как глобальных, об их связях с мировым терроризмом, так и житейских, очень простых. Как и почему бывший торговец рыбой на уфимском рынке вдруг превратился в боевика, например...
На Северном Кавказе все просто. Стал ваххабитом, потому что была война. Убивал, потому что на войне всегда убивают.
Но как отвечать башкирке из Стерлитамака, что случилось с ее сыном, когда она и про «Аль-Каиду»-то первый раз слышит? Где Стерлитамак и где та «Аль-Каида», альхамдулиллях?!
Но в последнее время, как предсказывают опытные эксперты, центр терроризма и экстремизма плавно перемещается с Кавказских гор в глубинку России. В тихую Башкирию...
«Я знаю, что в ряде регионов Башкортостана расплодились экстремистские структуры, для меня это не новость, мне об этом докладывают регулярно ФСБ и другие правоохранительные органы. Экстремистские структуры нужно давить просто потому, что эти люди хотят нам зла», — уверенно заявил и Дмитрий Медведев.
«Зеленый пояс» ислама замкнет на Поволжье, предсказывают те же эксперты. И это станет последней каплей перед распадом России — по религиозным границам, теперь уже не в горах Северного Кавказа, слава Рамзану Кадырову, а в районе Урала.
Такого просто не может быть. Силовики нагнетают. Ну а вдруг?
И вот в мае 2013-го «миролюбивые башкирские боевики», как их теперь называют, забаррикадировавшись в одной из хрущевок Орехова-Зуева, подтвердили правоту слов премьер-министра.
Украденный паспорт
«Может же быть такое, что у моего Юлая паспорт украли? И убили того, другого, кто украл, а показывают по телевизору, будто это мой сын? Ведь доказательств того, что он готовил теракт, никаких нет. И причин у него стать террористом нет тоже. Он и в Пакистане ни разу не был, где, как рассказывали по телевизору, его готовили в боевики... Ко мне соседи приходят, сочувствуют, переживают. Никто не верит. И я не верю. Я не чувствую, что его больше нет, что он умер. Поэтому и не плачу. Даже сны плохие не снятся, хотя всегда раньше снились, если что... А тут — пустота одна. Только камень на сердце тянет, но я уже об этом вам рассказывала.
И сноха моя пропала, вторая его жена, Светлана, две недели как дозвониться до нее не могу. Она в Москве работает, адвокатом, защищает мусульман. И у нее тоже телефон отключен. На работе говорят, что нет ее, уехала куда-то, вроде бы даже и за границу, не сообщила, когда вернется. Что же с ними со всеми такое случилось? Кто объяснит? Юлай — спокойный, выдержанный, верит в Аллаха, этим летом мы с ним второй раз собирались на хадж в Мекку», — в голосе матери по телефону растерянность, испуг, непонимание. Горя нет. Может быть, оттого, что 63-летняя Гульсара не очень осознает происходящее. Для нее репортаж по телевизору, в котором показали фото ее старшего сына, выдранное из паспорта, и его кровь на земле после боя в Орехове-Зуеве — все это есть, но все это как бы кино и пока что не имеет к ней отношения, как Москва на телевизионной картинке, куда она не может доехать, чтобы пойти по кабинетам и попытаться прояснить судьбу своего Юлая.
«Я болею сильно. Хотя и возраст вроде бы не совсем пожилой... Если бы не внучки, не дочки, я бы не знала, как мне все это пережить. Юлай звонил мне по скайпу 16 мая. Все в порядке было. Он не хотел ничего взрывать... Его хотят показать террористом, навесили на него все грехи — за что? Кто защитит наше доброе имя? Ради Аллаха...»
Уфа — родина экстремизма
Тема радикального ислама для сегодняшней Башкирии — одна из самых актуальных. Медведев правду сказал.
Простые люди, никогда прежде не воинственные, они открыты к другим. Доверяют им. Большинство из них далеко не интеллектуалы. Почти все вернулись к исламу всего лишь через одно поколение атеистов: бабушкам верить запрещали, отцы и матери в мучительные 90-е как к последней инстанции обратились к Аллаху. Безработица. Пьянство. Отсутствие при прежнем президенте Рахимове социальных лифтов — те люди из деревень, башкиры, что переезжали в большой город, теряли связь с сельской средой, но выше маргиналов подняться чаще всего не могли. Как им было жить дальше? В четырехмиллионном Башкортостане, где башкир лишь треть, типичный портрет самоубийцы конца 90-х — начала нулевых годов — башкирский юноша из уральского села, пишут исследователи.
«Говорили люди, что есть альтернатива тому, чтобы спиваться и вешаться, и она в истинной вере, но не в той, которую тебе дадут старенькие деревенские муллы... Потому что они только болтают, и ничего не меняется. Это была единственная дорога, по которой хотелось идти, потому что она вела из тупика...»
Дети мусульманских родителей, ровесники перестройки, приняли эту веру как часть себя, как плоть и кровь, и вышли с ней в большой мир. И, что самое главное, их там ждали, им были рады. Молодая, сильная религия. Грамотные и умеющие убеждать арабские учителя. Этот момент национальное мусульманское духовенство, те самые старенькие деревенские муллы, похоже, и прозевали.
Если власть отказывается говорить с собственным народом, то всегда находятся те, кто вкладывает в его голову нужные мысли. А в руки — оружие.
Есть мнение, что то, что происходит сейчас в регионах Урала и Поволжья, возросший экстремизм молодых — по сути конфликт между исламской молодежью, воспитанной в культуре международного ислама, с его напористой и агрессивной политикой, и старым мусульманским духовенством, которое не может подчинить молодых своей воле, предложить что-то взамен. Кроме тюремного срока за экстремизм, разумеется.
Эти последние уголовные дела в Башкирии — без взрывов и терактов. Судят только за разговоры и книжки. Причем, казалось бы, за разговоры о ненасилии и веротерпимости.
...Пару месяцев назад я приехала в Уфу, чтобы написать о громком процессе над многодетными матерями. Лилю Шакирову, Юлю Маннапову и Элю Минибаеву судили по статье 282 УК РФ «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства». Статья редкая. По ней обычно отправляют на нары оппозиционеров, а не верующих. Девушек обвиняли в том, что они вели разговоры об Аллахе со знакомыми и читали экстремистскую литературу. Девушки объясняли, что говорить о смысле жизни им просто нравилось, а что книжки запрещены — они и не знали. Они их в магазине купили, и в то время на них запрета не было. Одна из подсудимых на момент вынесения приговора находилась на последнем месяце беременности и вскоре родила дочку. В защиту женщин проводились митинги, в их поддержку работал сайт... Все, в том числе и следователи, понимали, что как-то надо выбраться из этой ситуации, но уголовное дело есть — его просто так не прекратишь.
В тюрьму молодых женщин в итоге так и не отправили — нашли выход. Суд длился бесконечно, все сроки давности по совершенному, с точки зрения властей, преступлению успели истечь. Так что подсудимым просто зачитали приговор и отпустили домой растить детишек.
Масла в огонь подливало и то обстоятельство, что мужья этих женщин принадлежали к международной исламской партии Хизбут-Тахрир, в нашей стране она запрещена с 2003 года, и некоторые из этих мужей уже даже успели отбыть наказание по поводу своей причастности к организации.
Целью партии, по заверениям участников, считается воссоздание справедливого, по их мнению, мусульманского общества, живущего по законам шариата от... Испании до Юго-Восточной Азии, включая и большую часть России. Такие преобразования члены этой организации чисто теоретически надеются осуществить только посредством чтения сур из Корана. А на деле...
— Когда человек приходит к Аллаху, он больше не может видеть несправедливость, царящую вокруг. Почему люди не могут найти работу? Почему пьют и колются? Почему одни богаты, а другие нищие? Как с этим бороться? Начинаешь говорить об этом со всеми, убеждать в своей правоте — а тебя хватают и сажают на нары. И как на это отвечать мирно и терпеть? — убеждал меня мусульманин Ильяс из Москвы.
— Это христианские идеалы лицемерны, — убедительно доказывали мне и башкирские радикальные мусульмане (сами они, кстати, отказываются делить себя на радикалов и всех остальных, говорят, что это деление выгодно только российской власти, а в реальности такого нет и в помине). — На словах восклицая «не убий!», все две тысячи лет вы только и делаете, что воюете друг с другом. Вы мечтаете о создании совершенного общества. Но вы запутались в своих противоречиях, которых в исламе нет. Ислам без лицемерия признает наличие насилия в жизни людей и направляет его во благо, за это нас обвиняют в средневековой жестокости.
Башкирские радикалы, осужденные за экстремизм, не притворяются кем-то другим, говорят прямо что думают. Они настолько честны перед своими собеседниками, что в реальной жизни — не по исламу — действуют даже себе во вред. Например, устраиваясь на работу и заранее предупреждая работодателей, что будут, как и положено, совершать намаз пять раз в день. Потому что они члены Хизбут-Тахрир. Да-да, партия есть такая, в России она запрещена… Вы не знали? Хозяева выпадают в осадок...
Готовые экстремисты, чистосердечно признающиеся, — бери их и сажай.
Наивные, ищущие высшую цель… Те, кто готов их выслушать и посочувствовать и как бы понять, могут затем направлять их души и тела куда угодно...
Брат за брата не в ответе
Опасливо озираясь, мусульмане не открывают двери перед журналисткой из Москвы — «аузубиллях», «да убережет нас Аллах от этого!» — неужели это и есть яростные ваххабиты, боящиеся даже собственной тени?
— Государство, как мне кажется, специально нагнетает напряженность в исламском вопросе, — мой собеседник, Рустем Латыпов, мусульманский религиозный деятель, бывший политзаключенный, отбывавший наказание за экстремизм. — В России живет около 700 тысяч мусульман, которые по разным причинам не хотят следовать не традиционному — такого определения, по моему мнению, не существует вообще, — а, скажем так, официальному исламу. И всех этих людей теперь предлагают считать ваххабитами и радикалами, экстремистами. Призывают бороться с ними. Ваххабизм, получается, становится политическим термином... Людей выдавливают из легального религиозного поля. Все, кто не с официальным духовенством, — ваххабиты. Кому это выгодно? Кто хочет видеть в нас врага? И куда людям идти — в настоящие экстремисты?
«Мы не хотим говорить на эту тему, о Юлае, потому что никто не знает, что будет дальше, — потянется ниточка из Подмосковья в Уфу, начнут нас разрабатывать, таскать на допросы. Кому это нужно, вы сами как думаете?» — говорили мне все, кого я спрашивала о земляке.
— Юлай — хороший брат, честный, порядочный, даже не представляем себе, что могло с ним случиться? — пожимали плечами другие.
— Вообще это Юлай меня крайним мусульманином считал, — продолжает Рустем Латыпов. — Я же не могу характеризовать его как человека с радикальными взглядами. Спокойный. Порядочный. Хотя особенно дружны мы не были. Но, бывало, с ним спорили, чаще всего на философские, теологические темы. В политику он особо не лез, хотя — и это стало причиной основных перемен в его жизни — Юлай активно участвовал в деле Саида Байбурина, имама уфимской мечети «Фаляк». Которого тоже обвинили в экстремизме.
Мечеть «Фаляк» расположена в подвале хрущевки. Странное место какое-то. Впрочем, здесь есть также надпись, что мечеть находится под эгидой духовного управления мусульман Республики Башкортостан, то есть организация вполне легальная. Хотя те тоже от нее отказываются.
Несколько лет назад именно с этой мечетью и был связан скандал, послуживший поводом тому, что Юлай Давлетбаев уехал в Москву. Новый имам, хотя и знал Юлая до его отъезда, не хочет говорить о нем — зачем лишние проблемы на свою голову?
Имам с тротилом
— Старого имама мечети звали Саид Байбурин. Он был известный богослов у нас, в Башкирии, наполовину татарин, наполовину башкир, многие приходили сюда, чтобы послушать его талантливые проповеди, он стал необычайно популярен в массах, — рассказывают мне прихожане. — Саид ездил на Ближний Восток, на конференции, где поднимались темы невежества и радикализма. Он пытался понять, как преодолеть фанатизм в нашей религии. Как сделать ислам единым. Он много говорил об этом. Он общался с другими имамами, с мусульманскими деятелями мирового уровня — можно сказать, что он делал очень многое, чтобы простые люди не становились религиозными фанатиками. И за это и пострадал! Ему завидовали. Его не любили — особенно его коллеги. Он разговаривал с молодыми на языке шариата, но так, что это было понятно и просто, поэтому к нему потянулись те, кто не хотел больше ходить в другие мечети...
Как можно убрать популярного исламского проповедника? Найти тротиловую шашку в его багажнике.
15 мая 2007 года около полудня автомобиль «Москвич», которым управлял Саид Байбурин, был остановлен сотрудником ГИБДД Уфы и под предлогом проверки номеров двигателя и кузова доставлен к отделению милиции. Там машину обыскали и действительно нашли... 400 граммов тротила, детонатор и героин.
Как обычно бывает по статьям об экстремизме, на суде выступали лишь тайные анонимные свидетели, имена которых не разглашались, а лица не были видны. Некоторые дали показания письменно. Насколько эти люди говорили правду — осталось за кадром.
Свидетели показали, что на самом деле имам Саид — ваххабит, носит бороду, бреет голову и вроде как не так отмечает праздник маулид, день рождения пророка Мухаммеда. «Его осудили за то, что он верит в Аллаха как хочет сам, а не как его духовное начальство», — говорили мне.
Защищать Байбурина из самой Москвы приехала известная активистка мусульманских движений адвокат Светлана Авджаева. Бывший следователь, Светлана сделала все, чтобы обвинение в хранении оружия с Байбурина было в итоге снято. Ее попытались убрать с этого дела и даже официально лишить адвокатского статуса.
Подписи же в защиту опального имама, чтобы отнести их в суд, собирал среди прихожан Юлай Давлетбаев, на тот момент обычный продавец мороженой рыбы на рынке. Частный предприниматель.
Там они и познакомились.
— Тогда у них с Юлаем и началась любовь, — рассказывает его мама. — У него уже была первая жена, тоже Света, и дети были, но в исламе в принципе можно иметь двух супруг. Большой беды в этом нет. Я обеих Светлан любила... Но выбрать какую-то одну женщину сын не мог. Он переживал из-за этого. И когда дело Саида закончилось и того все-таки посадили, он со второй Светланой уехал жить в Москву. Потому что оставаться в нашей республике стало просто опасно...
...14 ноября 2008 года по дороге из уфимской колонии пропал осужденный исламский богослов Саид Байбурин. Его искали друзья, искали родственники, искал адвокат. В конце концов выяснилось, что сотрудники ФСБ вывезли бывшего имама к границе с Казахстаном. И там передали властям. Байбурин был родом из тех мест — еще с советских времен у него оставался тамошний паспорт. При освобождении ему аннулировали российское гражданство, а в Алма-Ате приняли с распростертыми объятиями. Сейчас он преподает богословие в одном из университетов казахской столицы. Ваххабитом его больше не считают.
Аллах акбар
...Никто не рождается террористом и боевиком. Человек меняется в процессе собственной жизни. Где найти те поворотные пункты, точки невозврата, после которых уже нельзя остановиться и повернуть назад? Да и есть ли они, эти точки? Ведь каждую ситуацию можно обернуть как в одну, так и в другую сторону. Смотря что и кому выгодно.
В 2011 году в Баймаке прихожане захватили собственную мечеть.
Тут же было объявлено, что это сделали ваххабиты, что их цель — чуть ли не еще один теракт и насильственное удержание власти в мечети. Громкое было дело. Позже выяснилось, что местный имам просто прикарманивал народные деньги, мусульмане это выяснили и по-соседски решили разобраться что и как. И никакой политики. Но к спящим жителям врывались люди в масках, проводили обыски, избивали, издевались, подкидывали запрещенную литературу...
Ради чего? Неужели нельзя было выяснить все мирным путем? Неужели это кому-то надо: на пустом месте из мирных сельчан делать преступников? Ради каких-то глобальных политических интересов? Или галочки в отчете?
Три уфимские молодые мамочки, признанные экстремистками, еще пару лет назад даже думать о политике не смели — а теперь, после суда и приговора, их и правда можно записывать в «оппозиционерши» к режиму. Пострадав ни за что, они начали задавать неудобные вопросы...
— Мы жили, трудились, работали, как и все, — грустно улыбается Гульсара Давлетбаева, мать Юлая. — В старые времена наша семья создала семейный ансамбль песни и пляски, в котором Юлай солировал. Он хорошо танцевал. Про нас целых два фильма по телевидению тогда сняли. Руководил всем мой муж, очень достойный человек. Когда он умер в 54 года, это была такая трагедия для Юлая, что сын все бросил и уехал на север, чтобы пережить потерю. Нет, он вовсе не из-за этого пришел в ислам, что вы... Но вся его жизнь как бы способствовала тому, чтобы стать верующим человеком. Разве мог он хотеть причинить зло невинным людям?..
В Москве у Юлая Давлетбаева началась другая жизнь. Чьим братом он стал? Во что стал верить? За кем пошел? Или просто оказался не в том месте и не в то время, стал пешкой в игре спецслужб и радикальных исламистов и поплатился за это жизнью?
Уголовное дело идет. И какие-то ответы на эти вопросы будут даны. Но будут ли они правдой в стране, где никто не хочет наладить диалог друг с другом, власть и граждане, силовики и верующие... Где веру просто пользуют все кому не лень, прыгая по ней, как «Пусси Райот» в православном храме.
А Бог все терпит...
