Три шага к свободе
В начале 40-х годов с подачи Лаврентия Берии недалеко от Коврова силами зэков планировалось построить Нижне-Клязьминскую ГЭС. С началом войны стройку пришлось свернуть. На территориях, некогда подлежащих затоплению, вольготно раскинулись танковый полигон и исправительное учреждение, которое за свою 72-летнюю историю успело побывать и воспитательной колонией для подростков, и женской зоной, и лечебно-трудовым профилакторием, и колонией особого режима.
Ныне ИК №7 — «строгая» зона, больше известная в народе как «Федулиха». (От названия ближайшей железнодорожной станции Федулово. — Авт.) В «семерке» содержатся 1550 осужденных. «Ограниченный контингент» самый серьезный.
— У нас отбывают наказание осужденные за совершение особо тяжких преступлений, рецидивисты с большими сроками, треть из которых убийцы, — говорит начальник колонии Юрий Герасимов.
Сквозь витки колючей проволоки просвечивает купол храма Святителя Николая Чудотворца. Около сиреневого сада выставлен стенд, где прописаны заповеди Божии: «…не убий, не прелюбодействуй, не кради…».
По территории колонии «хозяин зоны» идет как ледокол. Рубя руками воздух, Юрий Владимирович говорит: «Наше учреждение хорошо известно во всех кругах. Здесь нет ни мобильной связи, ни перебросов через периметр ограждения, как нет ни «блатных», ни «смотрящих», есть просто осужденные».
У Герасимова не забалуешь! Недаром для проведения эксперимента в семерку учреждений уголовно-исполнительной системы вошла и его ИК №7.
Чтобы сидельцы не забыли, для чего они на зоне, на здании на плацу во всю стену вывешен баннер «Всего три шага к свободе: трудоустройство, участие в жизни колонии, соблюдение режима содержания». Для наглядности на трех огромных стендах зэки строчат на швейных машинках, музицируют на гитарах, вышагивают строем в столовую.
Народ в ИК №7 сидит прожженный, все — с тремя, четырьмя «ходками». Повидали за долгую тюремную жизнь немало. Но, пожалуй, только сейчас им даровали выбор: как и где отбывать наказание. В обиход зэков вошло понятие «социальный лифт». В нем можно подняться в блок с облегченным содержанием, обеспечить себе обычный режим или опуститься до строгого.
— Все зависит от самого осужденного! — говорит начальник воспитательного отдела Максим Яльцов. — По прибытии в колонию он попадает в карантинное отделение, где начальник отряда, он же воспитатель, разъясняет осужденному положения действующей системы «социальных лифтов», попросту стимулов к законопослушному поведению. Первые 9 месяцев он будет жить в отряде, а потом его ждет аттестация. Специальная комиссия определит его в один из трех блоков с различными условиями содержания.
«Сменила кнут на пряник»
Глобальную перестройку в «семерке» начали летом 2011-го. За основу были взяты тюрьмы Скандинавских стран. Жилые бараки времен пугачевского восстания силами самих заключенных переоборудовали в современные корпуса. В ход шла в основном собственная продукция: брус, доска, оконные рамы, деревянные двери, электротехнические провода и короба, черепица, тротуарная плитка.
Выкрашенные в салатовый цвет корпуса могли бы сойти за пансионат или санаторий, если бы не массивные решетки на окнах.
В январе 2012-го начали расселять постояльцев зоны по обособленным блокам. Поведение заключенных оценивала комиссия, в состав которой кроме сотрудников администрации колонии вошли члены общественной наблюдательной комиссии, глава соседнего Малыгинского сельского поселения, а также отец Сергий, который наставляет колонистов.
— Начальник отряда представлял аттестационный лист, характеристику, справку о поощрениях и взысканиях на осужденного. Основным критерием было, насколько осужденный соблюдает порядок отбывания наказания, — говорит главный «воспитатель» Максим Яльцов. — Отмечали его участие в общественной жизни, учитывали также погашение исков.
Комиссия большинством голосов определяла степень исправления сидельца, выносила ему оценку: характеризуется «отрицательно», «удовлетворительно», «положительно» — и ходатайствовала об улучшении или ухудшении условий отбывания наказания.
За последние полгода в колонии состоялось 10 заседаний комиссии. Были аттестованы 592 осужденных, из них — 61 человек с оценкой «отрицательно», 258 — «удовлетворительно», 273 счастливчика получили отметку «положительно».
А мы тем временем идем смотреть, на какие блоки развез заключенных «социальный лифт». Под тонированным козырьком из красного пластика висит табличка: «Обособленный блок строгих условий». Сюда переехали те, кто стремится дезорганизовать ситуацию в колонии, пытался совершить побег, словом, перевоспитываться не желает и предпочитает жить по старым бандитским понятиям и традициям.
В корпусе — 13 камер, где могут «квартировать» 46 постояльцев. Жизнь в новом формате — это 2– и 4–местные кубрики с климат-контролем на 16 и 8 квадратных метров. Каждая комната просматривается двумя устройствами видеослежения. В наличии также тревожная кнопка.
Изображения с видеокамер выводятся на пульт дежурного. Под особым контролем находятся те, кто стоит на профучете: осужденные, склонные к побегу, к нападению на сотрудников, к гомосексуализму, к членовредительству. Стенд с их фотографиями висит в комнате дежурного.
Здесь до сих пор пахнет свежей краской. Стены выкрашены не в характерные для колоний ядовито-зеленый и коричневый цвета, а в оптимистичный персиковый цвет. На полу — бежевая плитка.
Заходим в одну из камер. Условия, прямо скажем, спартанские. На стене — полка для туалетных принадлежностей. Стол и скамейки жестко привинчены к полу. Вместо кроватей-шконок — откидывающиеся, как в поезде, металлические полки — нары.
— Постель после подъема в 5.30 сдаем контролеру, — говорит житель кубрика Андрей Гуцан из 13-го отряда.
Но ШИЗО эту камеру назвать уже нельзя. Вместо параши за занавеской — отдельный санузел с антивандальным унитазом из нержавейки. Стены выложены плиткой светлых тонов. Опять же телевизор, DVD-проигрыватель, в перспективе — электронные книги.
Андрей, осужденный на 11 лет, рассказывает, что попал в блок со строгими условиями из-за того, что днем спал в отряде.
— Хоть камера и современного типа, но очень тяжело постоянно находиться в замкнутом пространстве. Скучаю по жене и трем детям. А на этом режиме полагается только одно длительное свидание в год. Спасаюсь работой, на которой собираю мелкую продукцию, и чтением книг восточных философов, — сетует постоялец.
Полуторачасовая прогулка осужденных данной категории предусмотрена только в узких прогулочных двориках, в тех же клетках — каменных мешках, где вместо потолка решетка и можно увидеть небо.
Чтобы попасть на «обычные» условия содержания, Андрею надо провести в «строгом» корпусе без каких-либо нарушений (а лучше с поощрениями) 9 месяцев.
«Раз сижу, значит, за дело»
По дороге к обособленному блоку обычных условий содержания начальник УФСИН России по Владимирской области Андрей Виноградов говорит: «Главная задача тюрьмы нового типа — не допустить взаимодействия неисправимых осужденных с теми, кто оступился случайно и больше попадать за решетку не намерен».
В обычном блоке 8 камер, где вольготно размещаются 44 человека. В кубриках, рассчитанных на шесть постояльцев, стоят двухъярусные металлические кровати, тумбочки для хранения личных вещей, умывальники, опять же — отдельные туалетные комнаты.
На этаже располагается комната отдыха, буфетная, парикмахерская, мини-спортзал с тренажерами, душевые кабинки, прачечная со стиральной автоматической машиной, сушилка.
Тут же кабинеты врача, психолога, социального работника, сотрудника отдела безопасности, воспитателя, где установлены компьютеры.
— Мы можем выходить не только за пределы камеры, но и на улицу. Двери объекта закрываются только ночью, — говорит осужденный Тимофей Шишкин, который стремится подняться на «лифте» на облегченный режим.
На улице стоит жуткая жара, Тимофей, как и остальные осужденные, в плотной черной робе, пуговицы которой застегнуты до самого подбородка.
Он родом из Мурома, за плечами у него второй срок и «тяжелая» 105-я статья. Глядя прямо, говорит: «Раз сижу, значит, за дело». В драке он убил 18-летнего парня. Из 10 лет срока 7 отсидел. Инженер-строитель по образованию, в колонии работает в информационном центре, занимается обслуживанием компьютеров.
— Как проходит аттестация?
— Сначала с каждым из нас беседуют представители различных служб. Психолог, например, предлагает заполнить разнообразные тесты, причем трудно предугадать, к чему тот или иной вопрос ведет и на основании чего делают выводы. Смотрят также на твое отношение к совершенному преступлению, расспрашивают о планах на будущее, учитывают желание получить образование, профессию, работать, выплачивать досрочно иски. Словом, за нами постоянно наблюдают.
— Ссор из-за того, кто будет спать у окна, не бывает?
— Здесь считают, что не место красит человека, а человек — место.
Другой сиделец, Игорь Степунин, попал на зону уже в третий раз. Из 38 лет 20 он провел в колониях.
— Собрал все статьи Уголовного кодекса, за мной и кража, и нанесение тяжких телесных повреждений, и побег из колонии-поселения… — перечисляет заключенный. — На промзоне шью за машинкой. Средняя заработная плата по колонии 211 руб. в день. Я получал бы 5200 рублей в месяц, но за мной задолженность по алиментам, 50% от заработка у меня высчитывают. Я рад, что хоть какие-то деньги идут сыну Роме. Его воспитывают тесть с тещей.
— А жена где?
— Умерла. В тюрьме.
До недавнего времени Игорь был злостным нарушителем условий содержания: курил в неположенном месте, не соблюдал форму одежды. Но как только в колонии ввели градацию по блокам, он заработал целую кипу поощрений. 9 месяцев у него прошли без единого нарушения. «Пересмотрел взгляды, — лукаво улыбается сиделец. — А все, как их там, «социальные лифты», вот».
«Ищу спутницу жизни»
Попав в блок с облегченными условиями содержания, мы только разводим руками: «Ну прямо гостиничный полулюкс!».
В корпусе 16 комнат, которые язык не поворачивается назвать камерами. Блок рассчитан на 58 «отдыхающих». Здесь уже никаких нар и двухъярусных шконок. В кубриках стоят резные столы и лавки, добротные шкафы для одежды.
— Все годы в колонии я думал, как сохранить свое здоровье. Раньше мы занимались спортом на улице. А сейчас в каждом блоке есть спортзал с тренажерами, — говорит бригадир Сергей Синицын, который завтра должен выйти на свободу.
— Это был ваш четвертый по счету срок?
— Четвертый и последний. Отбывал наказание за убийство. Выхожу условно-досрочно, из 11 лет — оставляю год и 10 месяцев, — говорит уроженец Кольчугина. — Завтра за мной приедут жена, сын и теща, я у нее любимый зять. Выхожу с установкой: земля крутится для меня, небо голубое — для меня, солнышко светит для меня.
— Вас характеризуют как уникального мастера-универсала. Как думаете, легко будет найти работу на воле?
— Не набрасывайте на меня пух. У нас в колонии много мастеровых ребят. Уже сейчас знаю, где буду работать по выходе. Меня готовы взять в строительную бригаду, где нужны плотники и кровельщики.
— Что было самое сложное здесь для вас?
— Осознание того, что жена одна воспитывает ребенка. Сыну сейчас 10 лет, ему нужен отец.
— Какие дни вспоминаете, оглядываясь на проведенный в колонии срок?
— Больше радостные. Например, когда восстановили цех, когда профилакторий обустроили — и в него въехали первые осужденные-отпускники.
— Существует некий ритуал при выходе из колонии?
— Кто-то пинка дает под зад, кто-то идет, не оглядываясь. Но я не суеверный, все приметы — в самом человеке, если он не захочет задержаться в колонии, то этого не произойдет.
Мечтает о воле и 41-летний Алексей Кубрин. А пока рассказывает о преимуществах в «облегченном» корпусе:
— Это и хорошие бытовые условия, и возможность получать по 4 посылки и бандероли в год. Опять же родственники к тебе могут приехать на 4 длительных и 4 коротких свидания.
Алексей на зоне работает плотником в вечернюю смену, с 15.30 до 24.00. С напарником они собирают мебель. Они настолько подружились на работе, что попросили начальство поселить их в новом блоке в одной комнате. Теперь живут в «двушке», в почти домашних условиях. Когда спрашиваю, по какой статье отбывает наказание друг, Алексей как о чем-то обыденном говорит: «По 105-й, за убийство».
— На зоне, как на подводной лодке, спрятаться негде. Не тяготит, что негде уединиться?
— В любое время можно пойти в комнату психологической разгрузки, а также в храм. На этаже есть и спортзал. Я, например, отдыхаю, когда читаю Омара Хайяма.
Алексей тянет третий срок. Сегодня он в приподнятом настроении. На днях отправил письмо женщине, объявление которой вычитал в газете «Казенный дом». 35-летняя Елена отбывает наказание в колонии на Дальнем Востоке, скоро освобождается, ищет спутника жизни. Алексею за примерное поведение тоже вскоре светит условно-досрочное освобождение. «За наркотики» он отсидел 3 года из 5.
Каждый день зэки строчат письма, а случается, потом тут же, в колонии, и женятся на подругах по переписке. Например, в день нашего приезда состоялось бракосочетание зэка, который год назад прибыл в колонию с тамбовским этапом. За решетку он попал за разбой, это не первая его ходка, сидеть еще добрых 10 лет. Но невесту это, похоже, не смутило.
Работник загса сказала «молодым» напутственные слова. Они обменялись железными колечками, серебряные и золотые украшения носить на зоне запрещено. Впереди у них длительное, трехдневное, свидание.
Вряд ли им может помешать стройка, что грохочет на режимной территории. Благодаря выделенным из федерального бюджета средствам в колонии практически заново выстроено 4 общежития, заканчивается внутренняя отделка пятого корпуса. Предстоит работа по реконструкции двух оставшихся общежитий, в которых содержится около 360 человек.
Модернизация сейчас проходит в семи учреждениях уголовно-исполнительной системы во Владимирской, Оренбургской, Самарской областях и Красноярском крае. Не за горами время, когда лагерная система станет уже историей. «Семерка» в поселке Пакино будет именоваться тюрьмой усиленного режима. И через восемь лет в УИС появятся более 700 учреждений нового типа, где 630 тысяч осужденных будут отбывать наказание уже по международным стандартам.
