Рано утром в обычный будний день я отправляюсь на восток Москвы, где неподалеку от МКАДа начинается бесконечная череда промзон. Под палящим солнцем плутаю по пыльным дорогам между однотипных заборов, пока мое внимание не привлекает один из них, густо обвитый сверху колючей проволокой. Мою догадку о том, что я нашел лагерь тюремного спецназа, подтверждает и выглядывающий из-за ограждения старенький «уазик», лобовое стекло которого усеяно дырками от пуль и похоже на решето.
«Неужели как раз с задания вернулись? — мелькает мысль. — Наверное, в переделку попали».
Но ларчик просто открывается — за проходной располагается небольшое стрельбище. Так что «уазик» — всего лишь мишень для бойцов спецназа.
Кстати, сами бойцы — все как будто сошли с картины Васнецова: огромные мускулистые богатыри, которые, не обращая на меня ни малейшего внимания, продолжают заниматься своими делами: кто-то вертится на турнике, кто-то занимается тактикой, кто-то — рукопашным боем. Своей полнейшей невозмутимостью и внутренним спокойствием они сильно напоминают мне тибетских монахов, которые непонятным образом оказались на окраине Москвы.
Полная свобода за тюремной решеткой
Зачем вообще нужен «Факел»? Во-первых, бойцы спецназа ликвидируют последствия чрезвычайных происшествий в учреждениях УФСИН России по Московской области, таких как бунты и мятежи. Во-вторых, сотрудники отдела участвуют вместе с полицией в розыске и задержании лиц, сбежавших из-под стражи, освобождают заложников на объектах системы исполнения наказаний и в случае необходимости отражают вооруженные нападения на них. Кроме того, бойцы тюремного спецназа обеспечивают физическую защиту сотрудников УФСИН России по Московской области. О специфике работы «Факела» мы беседуем с одним из сотрудников отдела — Александром: его могучее тело еле умещается в кресле, и я успеваю прикинуть, что один бицепс моего собеседника в обхвате будет явно больше окружности моей головы.
— Александр, зачем вам свой спецназ? Полицейские вроде бы делают то же самое и зарплату за это получают...
— Нет, вы не правы. Во-первых, полицейские не работают в уголовно-исполнительной системе, а во-вторых, попросту не знают нюансов тюремной субкультуры. В местах лишения свободы есть определенная иерархия и свои ключевые фигуры, вроде всем известных воров в законе и криминальных авторитетов. И если во время выполнения какой-либо спецоперации просто сказать такому заключенному одно неверное слово, оскорбительное на местном тюремном языке, то он может «поднять» всех остальных, и мы получим целиком бунтующую тюрьму или СИЗО, а это уже проблема. Проще говоря, нужно знать, как и с кем себя вести, — и мы это знаем, причем очень хорошо.
— У вас есть какие-то курсы по тюремной жизни?
— Знания о том, как обращаться с заключенными, как понимать их язык и даже ориентироваться по их татуировкам, нам преподают наши психологи. Но этого, само собой, мало — и множество важнейших вещей у нас передается, что называется, из поколения в поколение, от старого бойца к новичку...
Обстановка в подмосковных СИЗО за последние годы претерпела значительные изменения: адвокаты и правозащитники поработали не зря, и общество все чаще стало выступать в поддержку заключенных. Но гуманизм у нас понимают по-своему. Так, заключенные стали писать жалобы в администрацию учреждений уголовно-исполнительной системы из-за недосоленого супа, слишком жестких кроватей или недостаточного освещения в камерах. «Постояльцы» СИЗО сегодня активно взялись за изучение законов, постановлений и даже должностных инструкций своих надзирателей, которые порой умело используют как рычаги давления на них. Как рассказал «МК» источник в УФСИН, раньше заключенные боялись тюремного спецназа, и этот страх дисциплинировал их — сотрудникам этих подразделений не приходилось применять силу, было достаточно просто войти в камеру, чтобы ее «население» построилось безо всяких команд. Однако правила изменились. Спецназовцы теперь не могут ни применять физическую силу против заключенных, ни даже повышать на них голос. Таким образом, как осужденные, так и подсудимые фактически получили право «первого удара»: только в том случае, если, к примеру, один из них ранит сотрудника тюрьмы заточкой, бойцы тюремного спецназа смогут дать ему адекватный ответ. Кстати, в США дела обстоят строго наоборот: заключенные там ведут себя очень покладисто — они хорошо знают, что все тюремные охранники вооружены боевыми помповыми ружьями и в случае необходимости сразу же откроют огонь на поражение. В России же сотрудникам подразделений тюремного спецназа с недавнего времени запрещено проходить на территорию учреждений УФСИН с огнестрельным оружием во время плановых проверок; воспользоваться им бойцы могут лишь в том случае, когда учреждение системы исполнения наказаний уже охвачено бунтом. По мнению ряда экспертов, все эти факторы приводят к тому, что заключенные и подсудимые сегодня чувствуют себя очень вольготно — у большинства из них в камерах даже есть мобильные телефоны, с помощью которых вполне реально влиять на ход расследования. В такой ситуации есть реальная опасность, что в скором времени в учреждениях уголовно-исполнительной системы из-за подобной вседозволенности может начаться волна массовых беспорядков.
Интеллект против больших кулаков
Чтобы стать сотрудником «Факела», недостаточно просто иметь хорошую физическую форму — большинство бойцов этого отдела по образованию юристы, закончившие вузы ФСИН в разных городах России. Высшее образование у них часто сочетается со всевозможными спортивными регалиями: так, в «Факеле» есть мастера и кандидаты в мастера спорта, а также чемпионы мира по ряду спортивных дисциплин. Важным качеством при приеме на работу в тюремный спецназ является стрессоустойчивость, вырабатывать и поддерживать которую бойцам помогают психологи. Ирина, одна из них, проработала в «системе» — именно так называются структуры ФСИН на сленге своих работников — больше 8 лет. Когда смотришь на ее хрупкую фигуру, как-то не укладывается в голове, что эта миниатюрная женщина имела дело с отъявленными уголовниками, одним своим видом наводящими страх на окружающих.
— Какими качествами должен обладать человек, чтобы стать бойцом тюремного спецназа?
— Важнейшее условие — это высокий уровень морально-психологической устойчивости: тесты на него потенциальные сотрудники сдают даже раньше, чем многочисленные физические нормативы. Важным фактором при приеме на работу в наше подразделение является наличие у бойца семьи — ведь именно она является для него самой главной поддержкой. Всякий раз перед получением оружия или выездом на задание мы беседуем с нашими ребятами, спрашиваем, все ли у них хорошо дома, нет ли у них каких-нибудь личных проблем. Если что-то не так, боец может не выезжать на задание, потому что в экстремальной ситуации даже ссора с женой может сыграть свою роковую роль.
Сотрудников «Факела» неспроста так старательно готовят к службе, ведь им приходится годами противостоять людям, попавшим в замкнутый круг тюремной системы и прекрасно ею подготовленным. Эксперты неоднократно говорили о причинах такого положения дел: человек, однажды попавший в учреждение уголовно-исправительной системы, практически лишен шансов на выход из нее. По словам источника в УФСИН, сегодня в таком положении оказывается большое число приезжих, содержащихся в СИЗО Подмосковья, чья психология сильно отличается в зависимости от региона, откуда они родом. К примеру, гастарбайтеры из стран Средней Азии, подозреваемые в совершении преступлений, в беседе с сотрудниками учреждений уголовно-исполнительной системы часто говорят о том, что их главная задача — выжить и они едут в Москву далеко не от хорошей жизни. На родине азиаты чаще всего живут в небольших городках, где все знают друг друга, и это во многом защищает их от соблазна совершить преступление, однако в мегаполисе у них, с одной стороны, возникает ощущение, что они никому не нужны, а с другой — что их как бы никто не видит, а значит, они легко могут затеряться в толпе. Многие мигранты совершают преступления, но потом искренне раскаиваются. Психологи-криминалисты говорят, что менталитет таджиков и узбеков отличает то, что они уважают старших и женщин независимо от того, из какой страны они родом, в то время как приезжие с Кавказа уважают исключительно «своих». Причем первых попадает за решетку значительно больше, и их редко кто приходит навестить — они просто оказываются брошенными на произвол судьбы. А гостей с Кавказа, напротив, отличает сильнейший институт взаимовыручки, и они никогда не бросают «своих» в беде. По статистике, кавказцы чаще всего оказываются за решеткой из-за различных экономических махинаций, но попадают в учреждения уголовно-исполнительной системы довольно редко, в отличие от большинства мигрантов, которые часто попадаются на бытовых преступлениях. Впрочем, и те и другие, оказавшись в заключении, очень активно начинают впитывать тюремную субкультуру, остающуюся неизменной на протяжении многих лет.
Тяжелая ноша тюремного спецназа
Чтобы почувствовать на себе, каково быть одним из сотрудников отдела «Факел», я решаю облачиться в его амуницию, которую даже огромным и накачанным бойцам-профессионалам не рекомендуется носить больше двух часов. Спустя полчаса на мне уже одет шлем весом 3,5 кг, бронежилет 5-го класса защиты и весом 14 кг, который может выдержать выстрел практически из любого огнестрельного оружия, а также защитные щитки весом около 1,5 кг. Плюс ко всему этому каждый боец тюремного спецназа берет с собой различное вооружение с боекомплектом, а также специальное снаряжение, необходимое ему для выполнения поставленной задачи. Вооружать меня сотрудники «Факела» не стали, но, навесив на себя почти 20 кг амуниции, я понял, почему ее не рекомендуется носить больше двух часов, — мой позвоночник сразу же тревожно заныл, хотя я испытал на себе лишь половину нагрузки от полного обмундирования бойца, вес которого достигает почти 40 кг!
— Бойцы тюремного спецназа имеют доступ практически ко всему вооружению, которое разрешено по закону, — говорит Виктор, сотрудник «Факела», — от пистолетов до тяжелых танковых пулеметов. Кроме того, на вооружении наших бойцов имеются спецсредства, такие как карабины с резиновыми пулями и гранаты различного назначения, а также холодное оружие.
На прощание Виктор устроил мне экскурсию по территории базы спецподразделения. Кроме стрельбища, полосы препятствий и внушительного гаража я успел увидеть двух четвероногих бойцов отряда: немецкие овчарки, обученные для поиска запрещенных веществ, изнывали от жары и очень неохотно откликнулись на команды моего проводника. Последним адресом стал мрачноватого вида погреб с открытым входом, ведущим куда-то глубоко под землю.
— Это так называемая комната психологического воздействия, — говорит Виктор. — Ее во время обучения в обязательном порядке проходят все бойцы. Идея проста — человек заходит сюда и идет все дальше по темному, неосвещенному коридору. При этом он легко может провалиться в яму, или на него могут неожиданно упасть посторонние предметы; естественно, все сделано с таким расчетом, чтобы боец здесь не получил травм. Одновременно с этим вокруг проходящего испытание раздаются раздражающие звуки: непонятные шумы, стоны или плач. Кроме того, из темноты навстречу бойцу неожиданно выскакивают манекены, один из которых изображает преступника, приметы которого сообщаются заранее. И наш специалист должен в тяжелейших условиях за долю секунды опознать его и поразить из предоставленного оружия. Здесь все как в жизни — решающую роль играет мгновение, и наш боец, как настоящий профессионал, должен его использовать на все сто, ошибок наша работа не прощает.
