В общей очереди на квартиру Оксана Рыжкова стояла 5034-й. Из льготной очереди ее выгнали, потому что часть ее детей выросла и родила своих детей, Оксаниных внучек.
В общаге семья ютилась на 27 квадратных метрах.
По 3 метра 30 сантиметров 75 миллиметров на каждого.
Если разделить количество общих метров на метраж для одного, то выйдет восемь человек. Был еще девятый — муж, но он ушел.
Мужчины всегда уходят, освобождая жизненное пространство.
...«Александра, Александра, этот город — наш с тобою», — вертелось в голове в перерывах между схватками. Роды были тяжелые, затяжные, первые. Вдруг — все закончилось.
— С дочкой вас, мамаша! — хлопнула по попке малыша пожилая строгая акушерка. — Как назовете-то?
— Александра.
«Я не сука, я — мать пятерых детей!»
И все ее дети были потом на «А» — Александра, Антонина, Ангелина, Арина и — самый младший — Арсений. «Для меня слово «аборт» — все равно что расстрел», — объясняет Оксана.
В 16 лет врачи сказали, что детей у нее не будет никогда.
В 20 родилась первая дочка. Потом — еще, еще, еще и еще.
Да, не предохранялась, ведь дети были чудом.
Она не оправдывается, когда говорит, что многодетная мать. И уже не злится, когда слышит в ответ стандартное: «Понарожали тут…»
Ни далекая Москва, ни Казань, ни Набережные Челны слезам Оксаны Рыжковой не верили.
Люди — злые. Особенно наши. Ругают власть, но, когда речь заходит о льготах для многодетных семей, вообще о многодетных семьях, становятся неистовыми ее защитниками. «Понарожали...» — и с гордостью пестуют единственного наследника, не думая о том, что лет через пятьдесят на плечи именно Оксаниных детей, которых элементарно больше, возлягут обязанности по содержанию нас, стариков и пенсионеров. Отношение к многодетным семьям как к пьяницам и неудачникам началось в брежневскую эпоху. Особых средств предохранения тогда не было. Сердобольные русские бабы предпочитали сделать с десяток абортов, чем «плодить нищету».
А для нее аборт был как расстрел.
«Я не сука, я — мать пятерых детей», — отвечает на все выпады Оксана.
И затем уже по-бабьи рассказывает мне про самые заветные желания, вымоленные, выплаканные, сбывшиеся. «Я хотела невероятного, во что и поверить нельзя, чтобы была все-таки квартира, хоть какая, и чтобы Саша вернулся домой».
— Это муж? Он же вас бросил в трудную минуту. Неужели простили?
— Может быть, если бы не мой Саша, то у меня вообще бы ничего не получилось. Он меня вдохновил. Быть сильной и идти до конца.
Коридор в пропасть
Они с общагой ровесницы, обе 1970 года рождения. Только Оксана Рыжкова сохранилась лучше.
Содержимое соседского унитаза, капающее с потолка. Прогнившая проводка. Общая кухня с хозяевами-тараканами. Кухню Оксана привела в божеский вид, повесила кружевные занавесочки с рюшами на окна.
Для того чтобы эту жизнь почувствовать, надо увидеть ванну с отбитой плиткой, с пожелтевшими от времени потеками воды на древнем чугуне — фотографии этой ванны с купающимися в ней Оксаниными малышами обошли весь Интернет. Их сделали местные журналисты, когда в очередной раз писали про «несчастную многодетную мать из Татарстана», которую в очередной раз избили полицейские в Москве, куда она в очередной раз поехала за правдой.
Вслед за Оксаной я бреду по длинному коридору, по которому она ходила столько лет. Беременная, с детьми, одна. Открываются двери комнат, бывшие соседи выглядывают из них, здороваются с Оксаной: «Возвращаться-то обратно не думаешь?» — шутят без зависти.
Когда случается чудо, в нем нет места зависти. Чудо — оно и есть чудо. «Не думаю», — честно отвечает Оксана.
— За этот стол я садилась, уложив детей спать, писала письма во все инстанции — президенту, премьеру, главе республики…
Брошенный при переезде стол уже покрылся пылью, я рисую в этой пыли сердечко, а затем, пока Оксана не видит, осторожно дую на него, и сердечко, разбившись в воздухе на отдельные пылинки, оседает на пол... «Вот двухъярусная кровать, для младших, это — диван, мы его раскладывали, когда ложились все спать... Чтобы хоть какой-то ремонт сделать, взяла кредит в банке — 100 тысяч, нельзя же жить в таком убожестве», — вздыхает Оксана. На голой стене до сих пор висят иконки — «от голода и безденежья».
«Я была закрыта в палату для буйных»
Первый ее муж, непутевый Николай, умер молодым, оставил вдову с четырьмя девчонками на руках. Как-то на улице подошел мужчина: «Девушка, а можно с вами познакомиться?»
— Поднял он меня на руки и понес. Прямо до общежития. Я пригласила его в гости, понимая, что сейчас у него будет шок, когда он увидит, сколько у меня детей. А Саша остался... Ухватился за сковородку, рыбу нам всем пожарил... Дети стали называть его папой: «дядя-папа» — как-то так...
Когда была уже беременна пятым, узнала о программе помощи многодетным семьям в получении отдельного жилья в Татарстане. Программа была федеральной, но каждый регион устанавливал свои квоты — сколько детей нужно родить, чтобы в нее попасть.
Оказалось, что пять — как раз ее случай. «Я стала перед будущим отцом на колени: «Саш, давай оставим ребенка, он всю нашу семью из дерьма вытащит...»
Родился Арсений. 12 семей в городе получили жилье по этой программе. Но, когда Оксана в который раз позвонила по указанному телефону, ей сообщили, что из программы она... исключена. Постановлением №1021 по Республике Татарстан.
Потому что ее старшие дочери к тому времени пересекли порог совершеннолетия и, хоть и продолжали жить с мамой, перестали считаться детьми.
В той льготной очереди она была 26-й. Она слишком долго ждала...
— От безысходности я начала биться о косяк двери... Девчонки мои подбежали: «Мама! Мама!», а я остановиться не могу, — вспоминает сейчас Оксана.
Антонине было двадцать, когда она сказала, что выходит замуж. Что у нее тоже будет ребенок. «Я умоляла ее не расписываться официально, потому что муж и малыш — это отдельная семья, мы вообще перестанем быть нуждающимися...»
Вскоре засобиралась замуж и старшая Александра, но тоже в итоге осталась при маме вместе с новорожденной дочерью. И стало их тогда восемь человек на 27 квадратах.
Старшая, Александра, работала с 14 лет. И официанткой, и в магазине. Поступила в вуз на платный, чтобы хоть как-то вырваться из этого круга, но быстро выяснилось, что платить за учебу тоже нечем. Беременность. Декрет. Общага.
Вторая, Антонина, познакомилась со своим мужем тоже в общежитии, парень — сирота, от родителей у него осталась малюсенькая, меньше, чем у Оксаны, комнатка.
Ролина и Эвелина — Оксанины внучки. Сейчас им по два годика.
«Двое ваших дочерей имеют своих детей, таким образом, ваша семья утратила право на получение государственной поддержки на приобретение жилья», — ответил Рыжковой глава администрации Комсомольского района Набережных Челнов Ильяс Хасипович Мухаметов.
«Один из чиновников дал мне когда-то совет: «Если хотите, чтобы вас услышали, не просите вежливо — требуйте, устраивайте скандалы, может быть, вы и пробьете эту стену», — говорит Рыжкова.
В апреле 2012-го Оксана вместе с мужем поехала в Москву, к Администрации Президента Российской Федерации.
«Писали потом, что я хотела себя там поджечь, что у меня с собой была бутылка с бензином, что я царапалась, порвала сотрудникам ППС и ФСО пуговицы, когда они тащили меня за руки и за ноги в полицейскую машину. Почему им можно было меня бить, а мне их — нет?» — спрашивает меня Оксана. Я развожу руками: действительно, почему? «Мой Саша все это время сидел в машине. Я сказала ему, чтобы он не выходил — что бы ни произошло».
Ее отвезли в Ганнушкина. В психиатрическую. «Я была закрыта в палату для буйных. Саша стоял под окнами. Когда меня забирали, полицейские сказали: «Вы попрощайтесь с ней, ее теперь не выпустят».
Утром Оксану повезли на суд. Чтобы уложить на принудительное лечение. Но ее освободил судья: «Да как вы можете держать эту женщину за решеткой?! Пусть едет немедленно к детям!» На улице встречал Саша.
«Обнял он меня, и мы поехали домой, — улыбается Оксана. — Это был последний наш с ним день. А потом Саша... ушел. Я его понимаю, конечно, он устал... Но для меня его уход стал шоком. Я уехала в лес — убивать себя. Честно. Я не хотела больше жить.
Остановила последняя мысль: а как же дети?..»
Квартира или смерть
...Впервые я встретилась с Оксаной Рыжковой год с лишним назад: 12.12.12. В этот день многодетные семьи начали в Москве бессрочную голодовку. Квартира или смерть. Протест совпал со знаменитым заявлением Путина, что в каждой российской семье должно быть как минимум три ребенка.
«Но ведь Путин сказал: «Рожайте!» — так называлась и моя статья. Рожать куда?
Екатерина Мальдон с четырьмя детьми. После развода с мужем оказалась прописана вместе с сестрой и детьми в 14-метровой комнате в коммуналке.
Ирина Калмыкова, мама троих детей, приехала в Москву из Ханты-Мансийска, где у нее сгорел дом...
26-летний Константин Следнев, отец четверых...
В тесной комнате пахло лекарствами, стены были завешаны самодельными плакатами, веб-камера транслировала голодовку онлайн, на полу лежали матрасы, на которых лежали — экономя силы — сами голодающие.
Оксана Рыжкова решилась на сухую голодовку. То есть не только не есть, но и не пить. Выворачивало наизнанку, но отказывалась от любой медицинской помощи. Началось обезвоживание. Тут уже не выдержали и единомышленники. Доктор Лиза, Елизавета Глинка, убедила Оксану прекратить себя мучить. И Оксана сдалась.
Но уже 3 марта 2013 года поселившаяся в машине напротив посольства Татарстана Рыжкова снова добивалась справедливости. Все деньги, которые она зарабатывала, в те дни уходили на проезд до Москвы и обратно. Менялись лишь фамилии чиновников, к которым Оксана пробивалась на прием.
Из еды ее детям хватало только на хлеб и молоко. Не платили за общагу, и к тому времени набежало сто тысяч долга. «Я думала, что хоть кто-нибудь откликнется, поможет. Мы ведь есть! Мы живые!» — говорит Оксана.
...Мы по-прежнему сидим в тесной комнатке бывшей Оксаниной общаги, Оксана дергает за ручку двери, чтобы выйти на улицу.
Дверь не открывается — общага не отпускает.
Мы налегаем на дверь вдвоем, и наконец та поддается — чуть не оставив сломанную ручку у Оксаны в руках. На свежий воздух — к свету.
Очередная ее голодовка началась 28 мая 2013 года. На этот раз у приемной «Единой России». Их было трое — Екатерина Мальдон из Москвы, Ирина Калмыкова из Когалыма, Оксана Рыжкова из Набережных Челнов.
...Мимо проплывали лимузины с затемненными стеклами. Люди, сидевшие в них, с любопытством разглядывали трех странных теток посреди Москвы, морщились от неприглядности этого пейзажа… И — мимо, мимо...
— На нас наслали ОМОН, — продолжает Оксана. — Девчонок закрыли в «обезьянник». А меня с ушибом грудной клетки и сердечным приступом отвезли на две недели в Боткинскую больницу.
На самом деле можно уже было и не страдать — ее мольба уже дошла до нужного адреса, вот только Оксана об этом пока еще ничего не знала.
Достучаться до небес
За три месяца до этого, в феврале 2013-го, Оксана поехала в Нижнекамск, на прием к депутату Алине Кабаевой. Та курирует этот город. «Честно говоря, я до этого не писала Алине Маратовне, не звонила, вообще даже представить себе не могла, что она может как-то помочь», — вспоминает Оксана.
Но оказалось, что и Алина Кабаева уже где-то слышала о злоключениях многодетной матери из Татарстана. Где? В «Единой России»? Или в Татарстане? А может, в Кремле?
Очередь из просящих граждан на прием была длиннющая. Оксана стояла самая последняя. Наконец, вошла.
У стены молчаливо сидела очередь из чиновников.
— Я собралась с духом и стала рассказывать. Про мужа, который ушел. Про то, что получить квартиру по закону я не могу, для этого надо изменить закон, а кто же ради меня одной станет его менять?.. Я говорила, что, когда просыпаюсь, благодарю Бога за то, что у меня есть крыша над головой, что дети мои здоровы, — но, боже мой, почему же я наказана за их рождение? Ведь они родились в любви... Алина внимательно слушала меня, как мне кажется, не как депутат — а как обычная женщина.
С приема Оксана ушла, ни на что, в общем-то, не надеясь.
Но 30 августа прошлого года раздался звонок. «Вас беспокоят из благотворительного фонда Алины Кабаевой. Она хочет вам помочь. Ее фонд приобретет для вашей семьи дом. Собирайтесь, сейчас за вами приедет машина».
— Я как раз поднималась на наш пятый этаж с тяжеленными сумками с продуктами. Сумки покатились вниз по ступенькам...
Ей говорили: не торопитесь, выбирайте повнимательнее, вам же в этом доме потом жить. Но Оксана спешила: «Мне ли выпендриваться?»
Вошла — и сразу влюбилась, это был ее дом. Теплый, выстраданный, родной.
...260 квадратов в трехэтажном особняке. Полная обстановка, витые лестницы, огромный камин, мансарда, в которой пока еще неизвестно что будет, может, и библиотека, джакузи... «Как же вы станете убирать эдакую махину?» — восхищенно спрашиваю я. «А мы пылесос купили, — объясняет Оксана Рыжкова. — А вместе с пылесосом выиграли поездку на двоих в Италию».
— Когда поедете? — спрашиваю я ее. — И с кем?
— С мужем, — смеется Оксана. — Если он соберется, конечно. Саша у меня домосед.
Узнав о доме, любимый вернулся — исполнилось второе ее заветное желание. Хотя хочется верить, что рано или поздно он пришел бы и так... 1 марта получили, наконец, ключи. А 2 марта, в день ее рождения, играли новоселье. В 44 года жизнь только начинается, теперь Оксана это знает точно.
«Я молчала, не говорила никому, что именно благодаря вмешательству Алины Кабаевой фонд «Алина Кабаева» купил нам этот особняк. Журналисты спрашивали — а я отвечала, что это, мол, был неизвестный благотворитель из Москвы. В Интернете догадки писали разные... Но вам я рассказала правду. Может быть, когда-нибудь я встречусь с Алиной и лично отблагодарю ее. Мне очень этого хочется...»
Счастье, буквально рухнувшее с неба, когда совсем уже устала ждать, надеяться и верить. Это, конечно, прекрасно, что в нашем циничном мире еще совершаются такие чудеса, думаю я.
Ужасно только, что волшебство происходит не по закону, а исключительно «в ручном» варианте. И не у всех хватает в итоге сил, храбрости и здоровья, чтобы достучаться до небес.
Благотворительный фонд «Алина Кабаева» подтвердил «МК», что именно с его помощью был приобретен дом для многодетной семьи из Набережных Челнов. Но говорить о подробностях там отказались наотрез: Алина Кабаева в пиаре не нуждается.
Одну из своих комнаток в общежитии Оксана Рыжкова, переезжая, подарила многодетной семье с тяжелым ребенком-инвалидом на руках...
