Деньги Чэн заработал на переработке мусора, популярность — своей благотворительностью. «Я хочу, чтобы все богачи мира брали с меня пример!» — гордо провозглашает король вторсырья. Филантропический истеблишмент — все эти Рокфеллеры, Гейтсы и иже с ними брезгливо воротят нос от миллиардера-мусорщика, считая, что он лишь компрометирует саму идею благотворительности. Они воротят нос, а он плюет на них.
На днях Чэн плюнул в лицо верховным жрецам самого города Желтого дьявола, обители финансовой аристократии Америки. Вот как это произошло. Однажды приехав в Нью-Йорк, Чэн увидел его бездомных обитателей, рывшихся на мусорной свалке. Это зрелище произвело на него неизгладимое впечатление, напомнило детские годы. И у него возникла идея — свершить акт благотворительности именно в финансовой столице мира на глазах у ее хозяев, чтобы и их подвигнуть на даяние, «наполнить весь мир теплом и любовью». С этой целью Чен опубликовал в «Нью-Йорк таймс» рекламу следующего содержания: «Ведущий китайский филантроп в связке со знаменитой американской благотворительной организаций устроит обед для 1000 бедных и нищих американцев. Кроме того каждый из них получит по 300 долларов наличными».
Америка уже привыкла к экстравагантным выходкам Чэна. Он не только раздает на улицах деньги прохожим, но и собирался купить «саму» «Нью-Йорк таймс», попавшую в тяжелое финансовое положение. Это решение китайского магната приобрести самую влиятельную американскую газету вызвало форменный переполох на Уолл-стрите. Куда меньше внимания вызвала воистину благотворительная миссия Чэна, когда он привез из Китая в Нью-Йорк несколько детей, получивших грозящие их жизни ожоги. Их транспортировку и лечение он взял на себя.
Но вернемся к истории с обедом. В прошлое воскресенье Чэн встретился с официальными представителями нью-йоркской филантропической организации «Rescue Mission» («Спасательная миссия»). Он попросил их «снабдить» его бездомными и нищими в качестве его «гостей». Исполнительный директор «Спасательной миссии» Крейг Мэйес согласился, однако выдвинул ряд условий. Во-первых, сократить число «гостей» с 1000 до 200, ибо сосредоточение в одном месте такого количества отверженных могло бы создать большую угрозу общественному порядку. Второе условие касалось раздачи денег. Мейес сказал Чэну, что среди бездомных много алкоголиков и наркоманов, а посему давать им в руки нал огнеопасно. Чэн согласился с этими доводами, выписал «Миссии» чек на 90.000 долларов и ударил с нею по рукам. Соглашение было подписано.
Для трапезы Чэн зарезервировал шикарный яхт-клуб. Уже с утра в среду, 25 июня, суета сует захлестнула «Бот-хаус». Он был окольцован усиленным полицейским патрулем, знающим хорошо, что больно голь на выдумки и выходки хитра. Слетелась свора репортеров. Тоже голодных. На сенсацию. Полиция воздвигла вокруг места чревоугодия солидные баррикады-заграждения. Ближе к полудню стали подъезжать автобусы с бездомными, стоявшие у входа в ресторан официанты в смокингах при черных бабочках подавали «гостям» Чэна фруктовые напитки и воду со льдом и ломтиками лимона. На подмостках, на четырех грандиозных экранах показывали житие китайского миллиардера-благотворителя.
Гости были в восторге. «Это совсем не плохо. Это как бы почувствовать себя миллиардером на один день!» — восклицал некий Фрэнк Окуендо, житель нью-йоркских трущоб.
Предводительствуемые официантами «гости» (впрочем, уже пора убрать кавычки) вошли в банкетный зал. Столы были накрыты белоснежными накрахмаленными скатертями, на которых красовались хрусталь и фарфор. Меню было в полном соответствии с интерьером. Диковинный азиатские овощи, филе, клубника и малина. Играла музыка. Факиры показывали фокусы. Пел хор, наряженный в форму солдат китайской армии.
Наконец, поднялся хозяин застолья. Он произнес зажигательный спич, который закончил еще более зажигательным словцом:
— А сейчас я начну раздавать всем присутствующим по 300 долларов каждому!
Бездомные гости встретили эти слова бурными аплодисментами, переходящими в овации. «Слава Чэну!» — раздавались возгласы со всех концов банкетного зала.
Но вдруг словно кто-то резко выключил динамики.
— Нет, он не будет раздавать деньги! Полиция не позволит ему сделать это! — голос трезвости принадлежал Мишель Толсон, возглавляющей паблисити «Спасательной миссии».
Здравица в честь Чэна мгновенно сменилась проклятьями в адрес «Спасателей». Некоторые из гостей буквально остолбенели, сраженные громом и молниями отчаяния и разочарования.
Чтобы предотвратить назревавший скандал с битьем посуды и не только ее — люди Чэна и представители «Миссии» приняли не совсем соломоново решение: позволить миллиардеру вручить по 300 долларов лишь некоторым «избранным» попрошайкам в качестве символического жеста, а затем уже после обеда отобрать у них новенькие хрустящие стодолларовые купюры, только что полученные Чэном из банка.
На эстраду выкатили тележку, в которой обычно развозят напитки. Но на сей раз на ней лежала куча денег. К тележке потянулась цепочка мнимых счастливчиков. Стрекотали телекамеры и фотоаппараты. Музыка заиграла нечто немилосердно гламурное. Заглушая ее Чэн ударился в караоке и начал, фальшивя, петь песню «Мы — это весь мир». Тем временем по банкетному залу распространилась весть, что деньги получат не все. Поднялась вторая волна протеста, переросшая в девятый вал.
— Лжецы! Ведь мы тоже человеческие существа! — орали обманутые.
Тут официантов сменили офицеры полиции. Они окружили мистера Чэна и отсекли его от наседающей толпы бездомных. Тем не менее Чэн успел схватить микрофон и прокричал в него, что слово свое он сдержит, приедет в «Миссию» в конце дня и раздаст заветные 300 долларов всем, кто принял участие в обеде. «До скорой встречи!» — так он закончил свой спич.
Но тут выскочил Мэйес и стал обвинять Чэна в нарушении контракта. Затем оба джентльмена удалились на переговоры. Тем временем силы порядка выдворили из банкетного зала бездомных. Когда вновь появился мистер Мейес он был явно в растрепанных чувствах. Он бормотал о том, что произошло «взаимное недопонимание». А на вопрос — что будет дальше? — развел руками и вымолвил: «Я не знаю».
Зато Чэн был в преотличнейшем расположении духа, он широко улыбался и говорил репортерам, что «событие было весьма успешным». Недовольство среди гостей он списал на счет «разницы между культурами Востока и Запада». Эти слова развеселили репортеров. Далее Чэн поделился своими планами на будущее. Садясь в свой черный лимузин, охраняемый телохранителями, он заявил: «Я продолжу свою филантропическую деятельность в Африке».
Но вот с Америкой, с ее бездомными и нищими самый знаменитый на земле китаец (после Мао Цзедуна?) пока не рассчитался. Но у него и у них все еще впереди. У него — филантропические эскапады, у них — жизнь бомжей.
