Террористическая атака в Париже и его окрестностях развернула политиков, культурологов, журналистов лицом к ценностной проблематике. Грозный цивилизационный конфликт между глобализмом и фундаментализмом напомнил о себе очередным кровавым эксцессом. Опытные люди знают, что дьявол обычно протягивает две руки. Не принимаешь космополитическую вестернизированную культуру с ее секс-шопами, порнофильмами и узаконенной однополой любовью — отстаивай семейные ценности, вплоть до побития камнями неверных жен на площадях. Но и та и другая рука — от лукавого.
Как превратить конфликт цивилизаций в диалог культур, давайте честно признаемся — не знает никто.
Очевидно, что это центральная проблема XXI века, решить которую невозможно только при помощи инструментов т.н. реальной политики: ужесточения борьбы с терроризмом, ограничения визового режима, свертывания мультикультурализма и пр. Симптоматическое лечение — все, на что мы пока способны. Задачу, похоже, придется решать следующим поколениям. Можем ли мы, сами не знающие ответов, подготовить их к этому? Думаю, что в какой-то мере да. Если не замахиваться на глобальные решения, а сосредоточиться на деталях повседневного существования.
Карикатурный повод трагедии (звучит как жуткий оксюморон) вызвал в памяти давнюю историю начала 1970-х. В солидной академической аудитории я продемонстрировал карикатуры, а точнее — дружеские шаржи на педагогов и администрацию своей школы. И получил гневную отповедь. Подрыв основ коммунистического воспитания, покушение на авторитет учителя — далеко не полный перечень обвинений, прозвучавших тогда с высокой трибуны.
Похожую реакцию я получал и на школьные капустники. Напомню, что тогда в вестибюле школы должны были висеть портреты членов Политбюро ЦК КПСС, а инспектор, проверяющий наглядную агитацию в детском саду, вымерял линейкой расстояние от пола до портрета маленького курчавого Володи Ульянова: 1 м 20 см — дабы в лик будущего вождя мог всматриваться маленький ребенок.
Чем не религиозный фундаментализм? А тут — карикатуры на педагогов! Было от чего прийти в негодование.
Звериная серьезность — неотъемлемый признак любого фанатизма. Но жизнь брала свое, пробиваясь сквозь свинцовую казенщину, и сегодня, как и тогда, дружеские шаржи украшают вестибюль нашей школы, а капустники — неотъемлемый атрибут праздников, последнего звонка и выпускных вечеров сотен школ.
Смеховая, карнавальная, игровая культура, о которой блистательно писал выдающийся русский философ и литературовед М.Бахтин, раскрепощает личность, расширяет пространство внутренней свободы, а главное — снимает агрессию. Тяготы и трагизм человеческого существования — не повод лишать ребенка праздника. Это хорошо понимали педагоги у нас и за рубежом, вне зависимости от политических условий, в которых приходилось работать. Конечно, полностью отгородиться от жизни не удастся, но создать хотя бы временный оазис, где можно раскрепостить и согреть душу юного человека, — это уже немало.
По такому пути пошла в 1950-е годы венгерский педагог Эстер Левелеки, создавшая летний детский лагерь в Банке (местечко в Венгрии). Это был мир, основанный на собственной мифологии и захватывающей игре, в центре которой было представление о Банке как о самостоятельном государстве — «королевстве Пипекландия». Это и вправду было почти самостоятельное государство, управлявшееся по иным законам, нежели социалистическая Венгрия, — где не насаждалась идеология, а ценностные и вкусовые совпадения детей и взрослых поддерживали атмосферу доброжелательности.
Как ей это удавалось?
Во-первых, она не ставила перед собой задачи ниспровержения основ и работала на локальном педагогическом поле: летний лагерь — место временного пребывания детей. Во-вторых, Венгрию не зря называли самым веселым бараком социализма. Там допускались вольности, снижающие градус постоянно нарастающего социального напряжения, чреватого взрывом. Наконец, когда дело касается собственных детей и предоставляется возможность дать им хорошее развитие и воспитание, родители часто готовы поступиться идеологическими принципами и политическими предпочтениями.
Теперь понятно, почему после страшных событий в Венгрии 1956 года в лагере оказались и дети тех, кто в них пострадал, и тех, кто тогда пришел к власти?
Психологическая травма венгерского общества нуждалась в лечении — педагогика Эстер, основанная на веселье и игре, эту задачу решала. Отсюда — пародийное исполнение знаменитых опер, чтение классических стихов во время коллективного писания в туалете и многое другое, что может вызвать возмущение у ревнителей нравственности.
Казарменная педагогика — всегда чопорна, игровая стихия ей противопоказана. Что прекрасно понимала Эстер, противопоставляя эту стихию официозу. Кроме того, она использовала естественный в юности протест против навязываемой взрослыми культуры себе на пользу: чтобы пародировать оперы и читать великие стихи в туалете, их для начала надо знать назубок.
Я намеренно ссылаюсь на малоизвестный у нас опыт венгерского педагога, хотя под рукой десятки примеров отечественных классиков. Ведь как знать — может, именно потому, что в одной и той же, не скованной идеологическими и прочими шорами среде воспитывались дети партноменклатуры и диссидентов, Венгрии удалось избежать кровавых эксцессов при обрушении коммунистического режима. Чего не скажешь о соседней Румынии, где коммунистическое воспитание осуществлялось с фанатичной серьезностью. Разумеется, речь идет об атмосфере в обществе в целом, которая не сводится к деятельности одного, пусть даже блестящего педагога.
Нам неведомы повороты и срывы в стремительном развитии цивилизаций. Возможно, мы стоим на краю бездны. (Поразительный, потрясший его опыт преодоления бездуховной материальной бездны в юности приобрел философ Г.С.Померанц. Читайте его книги — это трудное чтение, но серьезные проблемы не решаются наскоком.) Но даже «у бездны мрачной на краю» мы несем ответственность за будущее детей.
Пока ясно одно: эмоциональный шок, испытанный нами от «карикатурной» трагедии, не должен парализовать волю и способность к трезвым оценкам, которые не сводятся к политическим и иным спекуляциям.
Здесь речь идет прежде всего о поведении взрослых в присутствии детей, которые как губка впитывают их размашистые желчные высказывания.
Вспоминаю, как в Москве, на встрече с родителями подростков, погибших в результате взрыва в русскоязычной дискотеке Иерусалима, израильские матери жаловались, что здесь им по-настоящему сочувствуют лишь родители из города Каспийска, пережившие подобную трагедию. Остальные высказываются в том духе, что сами, мол, виноваты: нечего было уезжать в поисках сытой комфортной жизни!
Похожие суждения мы слышим и сегодня: о журналистах, перешедших грань дозволенного. Как объяснить взрослым людям, что разговоры о вине жертв в данном случае неуместны? Столь же бестактны статистические сравнения размеров трагедий у нас и на Западе, вызывающие разную по масштабам реакцию: у них погибло семнадцать человек, что всколыхнуло миллионы протестующих, мы в результате терактов пережили несравнимо большие потери, но такого всемирного сочувствия не получили.
Несомненно, любые события и явления, включая трагические, должны подвергаться серьезному анализу. Но коль скоро речь идет о детях, они в первую очередь должны усвоить простую истину, сформулированную еще поэтом К.Симоновым: «Чужого горя не бывает». При всей доминирующей у нас антизападной риторике мы должны помнить, что, «раздевая» Запад, себя мы не «одеваем».
Взрослые люди, культивирующие в себе плохо скрываемую зависть, фанатичное презрение к иным взглядам и ценностям, оказывают своим детям плохую услугу. Вряд ли приходится сомневаться, что они будут жить в ином, более «продвинутом» обществе.
Расширение пространства внутренней свободы растущего человека — главное, что мы еще способны сделать для будущих поколений. Им предстоит распутывать, а не разрубать узлы, казалось бы, намертво завязанные растерявшимися отцами.
Кстати, внутренняя свобода не имеет ничего общего с отвязным поведением раба, вырвавшегося из клетки, дающего волю своим прихотям и низменным инстинктам. А именно в таком искаженном виде представляют себе и окружающим свободу поборники фундаментализма — причем абсолютно любого толка!
Воспитание к свободе — цель, смысл, если угодно, миссия педагогики. Но оно невозможно без отказа от суровости и угрюмости, без веселья, без чувства юмора. Поэтому — будем продолжать смеяться сквозь слезы и учить этому детей.
