В новогоднюю ночь в Германии, Швейцарии, Австрия произошла серия коллективных нападений мигрантов-мусульман на местных женщин. Аналогичную акцию удалось предотвратить властям Финляндии (см. «МК» за 8 января: «Секс-миссия выполнима...»). Политкорректные власти стран ЕС пытаются спустить конфликт на тормозах, но рядовые европейцы, кажется, начинают понимать, к чему идет дело, и полагаются уже только на себя – так, в Дюссельдорфе созданы первые народные дружины, призванные дать отпор наглым хулиганам. В европейских странах растет влияние ультраправых антииммигрантских партий. Но «мама Меркель» и «папа Олланд» продолжают внушать жителям Старого Света, что они должны потесниться и дальше принимать все больше людей издалека, не желающих жить по-европейски и испытывающих ненависть к Западу.
Возникает вопрос – почему? Почему для политического истэблишмента Европы права беженцев из «третьего мира» перевешивают права своего, коренного населения? Германия приняла в 2015 году 1,1 млн. беженцев из мусульманских стран – умножай на пять или шесть, ведь за ними потянутся их многочисленные родичи. Еще до начала этой иммиграционной волны в ФРГ проживало порядка 5 млн. мусульман – теперь будет вдвое больше. Или втрое, вчетверо – бегущие из Сирия, Ирак, Сомали и т.д. требуют «продолжения банкета», и все дружно хотят попасть в Германию или Швецию, туда, где богатые социальные пособия и либеральные критерии предоставления статуса беженца.
По данным американского исследовательского центра Pew Research Center, в странах ЕС сегодня проживает 19 млн. мусульман. Для того, чтобы испортить жизнь европейцам, большого количества «bad guys» («плохих парней») не требуется – будем помнить, что сентябрьские теракты 2001 года в США (около 3000 погибших) были делом рук 19 террористов. Ну, а малое количество оных гарантированно присутствует в миллионном потоке беженцев, прибывающих в Европу через Средиземное море и другими путями. Среди тех, кто осуществил парижские теракты ноября 2015 года (130 убитых, 368 раненых), было, как минимум, двое беженцев – якобы из Сирии. Посланцы запрещенных в Россия ИГИЛ и «Аль-Каиды» вливаются в готовую инфраструктуру исламского фундаментализма, которая гнездится в таких местах, как брюссельский пригород Молленбек и парижский – Сен-Дени.
Почему не перекрыты внешние границы единой Европы? Почему гуманитарное сочувствие сирийцам, иракцам и афганцам важнее, чем право на жизнь англичан, немцев и французов? Почему тех беженцев (или просто мигрантов), кто пользуется гостеприимством безопасных и цивилизованных стран, нельзя обязать жить в соответствии с законами и традициями этих стран? Почему им позволяют приходить в чужой монастырь со своим уставом и устраивать, к примеру, в Лондоне «исламские патрули», «шариатские суды» и тому подобную экзотику, которая была бы на своем месте в Исламабаде и Эр-Рияде?
Главный ответ на все эти «почему» – гипертрофированное уважение на Западе прав любого меньшинства. Хотя нет, не любого: например, в Нью-Йорк или Вашингтон меньшинством являются люди белой расы, но для них никто никаких льгот не создает. Термин «меньшинства» (это множественное число в Америке употребляется, когда речь идет о расовых меньшинствах) применяется лишь к чернокожим и латиносам. Белые совсем скоро станут меньшинством в масштабах всей страны, но никто не говорит о том, чтобы создавать для них специальные привилегии в плане поступления в вузы или возможностей ведения малого бизнеса – это зарезервировано для «меньшинств». Среди которых, кстати, попадаются и люди белой расы, но – непременно выходцы из Латинской Америки.
Чтобы быть уважаемым меньшинством – с льготами, привилегиями, пособиями, – надо быть несчастным: счастливых и удачливых просят не беспокоиться. Американские негры (простите, афроамериканцы) в своем большинстве несчастны: их жизнь – это нищета, безотцовщина, неоконченное школьное образование, отсутствие работы, уличные банды, наркотики, тюрьма... Эти – уважаемые. А вот, скажем, живущие по соседству азиаты – корейцы, китайцы, японцы, вьетнамцы, – хоть и являются расовым меньшинством, в число «меньшинств» не включаются, и при поступлении в вуз их детей не принимают в преимущественном порядке, как чернокожих, а, наоборот, гнобят и отсеивают, несмотря на блестящие результаты.
На каком основании? А вот на каком: азиатская диаспора в США – самая успешная, поэтому, мол, нечего ей помогать. Азиаты лучше всех учатся в школе, не доучившихся до аттестата среди них практически не бывает (для сравнения: среди афроамериканцев таких – 7%, среди латинос – 12%). По статистике, самая благополучная в материальном отношении этническая община США – корейцы, за ними следуют японцы. То ли дело – чернокожие, для которых вероятность попасть в тюрьму в шесть раз превышает вероятность тюремного заключения для белых. Им-то и полагаются все льготы.
Лично я совсем не против заботы о «малых мира сего» – именно этим человеческая цивилизация отличается от дикой природы. Но почему удовлетворение прав меньшинств происходит за счет ущемления прав большинства – вот этого я не в силах понять. В Америке, например, то и дело видишь на дорогах 90-летних стариков и старушек, которые едут со скоростью 20 км в час, уже ничего не видят и не слышат, плохо соображают, но «хотят сохранить независимость» и продолжают рулить. Почти в любом заштатном городке для них есть дармовые автобусы от муниципалитета, которые отвезут их в центр города, на шопинг и потом обратно домой, – езжай, бабуля, целее будешь! Ан нет! Свободолюбивая старушка упрямо садится в собственную машину, едет в центр, потом нажимает на газ вместо тормоза, вылетает на тротуар, где полно народу, – кровь, крики, «скорая», Полиция...
В тюрьму бабушку почти никогда не посадят, машину отремонтируют, и вот неувядающая любительница независимой жизни снова на дороге. Медосмотр она не проходит – разве что зрение проверят раз в 4 -5 лет, при очередной замене прав (и то не везде так) и напишут: «Разрешено вождение в очках». Почему капризы бабушки важнее жизни тех, кого она задавила, – для меня загадка.
Таких загадок много. В российских городах гниют и отравляют окружающую среду неведомо чьи старые, ржавые автомобили, поставленные на прикол. У нью-джерсийского берега реки Гудзон, откуда открывается панорама Нью-Йорка, точно так же гниет и отравляет могучую реку бывший плавучий ресторан, владельцы которого обанкротились. Чуть дальше за город, вверх по течению Гудзона, стоит заброшенная психлечебница, когда-то гордость и краса местной медицины. С 80-х годов психи в США – на вольном выпасе, психушки позакрывали: так оно экономичнее. И, опять же, права душевнобольных лучше соблюдаются без их заточения в четырех стенах. А права всех остальных при этом соблюдаются хуже, потому что вольно гуляющие психические больные представляют опасность для окружающих. Начало Нового года ознаменовалось в Нью-Йорке розысками некоего индивидуума, который плюет прохожим в лицо и потом убегает. А также попытками очистить от бездомных (среди которых большая часть – психбольные) один из трех аэропортов Нью-Йорка – Ла-Гуардиа.
Вообще-то либерально-политкорректный мэр Нью-Йорка Билл де Блазио против того, чтобы насильно удалять бездомных откуда бы то ни было: надо спрашивать, согласен ли бомж. «Не пожелаете ли, сэр... ?» Сэр почти всегда не желает, потому что, видите ли, в приюте для бездомных ему «некомфортно». Когда после Нового года наступили холода, губернатор штата Нью-Йорк Эндрю Куомо воспользовался гуманитарным предлогом («Не дадим замерзнуть») и повелел, через голову мэра, убрать бомжей с улиц – в приюты. Сейчас немного потеплело, температура плюсовая, и любители жизни на воле вновь пристают к прохожим – иногда агрессивно. Сколько их? В городе Нью-Йорке – почти 60 тысяч бездомных. Жилье там очень дорогое, но кто-то хочет жить только там – пусть даже на улице или, на худой конец, в приюте.
...Была такая штука в Советском Союзе – демократический централизм. Это когда меньшинство подчиняется большинству, нижестоящие – вышестоящим, и при этом все выборны и подотчетны. Ну, конечно, выборность была фикцией, подотчетность избирателям – тоже, властная вертикаль работала без элементов демократии, а подчинение меньшинства большинству означало подавление прав меньшинств. Меньшинств в широком смысле – религиозных, национальных, сексуальных, политических. Многих из них принудительно лечили в Институте судебной психиатрии им. Сербского или перевоспитывали на зоне. Так что ностальгировать по ДЦ не будем.
Но бывают случаи, когда необходимы принуждение, силовые меры и даже принудительное психлечение. Как без этого бороться с преступностью, с тем же терроризмом? Не будем впадать в маразм – он имеет тенденцию крепчать быстрее и сильнее, чем январский мороз. Будем сохранять здравый смысл.
