Члены ОНК побеседовали с ним, с главврачом больницы и начальником «Бутырки», чтобы докопаться до истины.
История с "правой рукой" главы СК Александра Бастрыкина (так все называли Михаила Максименко) за последние дни стала почти детективной. Напомним, что сначала его адвокат заявил о возможном применении к Максименко во время допроса психотропных веществ. Потом сам полковник в «Лефортово» попросил правозащитников о помощи. И после того, как те забили тревогу (полковник изменился до неузнаваемости: похудел, с трудом стал говорить и передвигаться) по решению ФСИН его перевели в психиатрическую больницу «Бутырки». Случилось это в понедельник, 17 октября. И если до этого момента все странности с Максименко были в «Лефортово», то теперь они как будто бы вслед за полковником переместились в «Бутырку».
Странность первая — зачем-то возле камеры стоит человек в форме, представляющийся просто его личным охранником. Странность вторая - сама камера — опечатана. При этом главврач говорит, что это не его инициатива, а начальник «Бутырки», что и не его.
- Мы впервые видели опечатанную палату-камеру в психиатрической больницы «Бутырки», - комментирует зампредседателя Общественной наблюдательной комиссии Москвы Анна Каретникова. - «Опечатывают» обычно только камеры заключенных, из числа опасных воров в законе, да и то крайне редко.
Вообще делается это для того, чтобы никто несанкционированно в камеру не попал, и не провел ненужных бесед с арестантом. Но от кого таким образом прячут Максименко. Если от следователей ФСБ — то это наивно (те распечатают сами любую камеру, если им это понадобиться). Получается, что в первую очередь «замуровали» Максименко от правозащитников и адвокатов: ни тех, ни других к нему не пускают.
- У него трудное состояние, ему противопоказано общение и изоляцию ему прописала лечащий доктор, - уверяет главврач психбольницы Дмитрий Анатольевич. - Серьезных соматических нарушений для госпитализации его в гражданскую больницу нет. Он полностью вменяем, но ему требуется лечение (в большей степени психологическое). Он сам дал письменное добровольное согласие на него. Ответственно заявляю, что никакие психотропные препараты ему не дают. С ним общаются психологи. Уже произошли позитивные сдвиги. Он стал есть, уже даже набрал 1 килограмм. А дайте 3-4 дня, и мы поставим его на ноги. Возможно, тогда ему и разрешат поговорить с адвокатом.
После долгих препираний Максименко все-таки показали правозащитникам. Но дверь камеры не открыли, общение происходило через стекло, а «личный охранник» все время пытался препятствовать разговору.
Максименко в палате-камере не один, а вместе с другим заключенным. На условия не жалуется, но очень просит дать ему возможность поговорить с адвокатом. Заявляет, что объявит голодовку, если защитника не пустят.
- А сейчас вы употребляете пищу?
- Да, понемногу.
- Вам стало легче в «Бутырке»?
- Пока улучшений я не чувствую. Почему мне не дают общаться с вами и адвокатом? Я же вменяемый.
- Вам проводят здесь какие-то процедуры?
- В основном я просто лежу.
Максименко просит не оставлять его, постоянно навещать, потому что по-прежнему опасается за свою жизнь, хотя уже не так сильно, как в «Лефортово».
- Сотрудники как будто боятся, что Максименко откроет нам или адвокатам какую-то страшную военную тайну, - говорит Каретникова. - Он не в реанимации, нормально может общаться, и запрет на разговоры на наш взгляд нарушает его права. Это ведь не карательная психиатрия, а добровольное лечение. Так почему в рамках этой «мирной терапии» не выполнить законную просьбу человека? Впервые сталкивается с таким за 8 лет правозащитной деятельности. В психбольнице были пациенты куда страшнее Максименко — настоящие маньяки-сумасшедшие. Но даже к тем из них, кого держали привязанными, пускали членов ОНК.
Мы просто хотим его обезопасить от всего, - повторяет на все вопросы правозащитников начальник «Бутырки» Сергей Телятников.
