Март. Для нас — начало весны. Для Кремля — конец первой половины президентского срока.
Мы о выборах еще и не думаем, а Кремль уже лихорадит. Чеченская война не выиграна, спортивная проиграна, горячая дружба с Бушем стремительно превращается в холодную войну... Если не удастся продлить срок — значит, осталось всего два года.
Пора, пора придумать что-нибудь беспроигрышное. Физзарядку, например. Или — заботу и о детях.
Получится — хорошо. Нет — тихо забудем и придумаем что-то другое.
На прошлой неделе президент собрал Совет по культуре и искусству. И поставил задачу: спасти детей.
Если кремлевская забота о детях — обычная показуха, то о ней и говорить не стоит. Но вдруг они там искренне заболели душой, вдруг всерьез хотят сделать святое дело. Тогда наш долг помочь. Ведь если есть ошибки — надо сразу их устранить, иначе они погубят доброе начинание еще в зародыше.
* * *
Прежде было легче. Телевизора не было, радио не было — народ не видел правителей, не слышал их. Легко было верить в мудрость и заботу. А теперь? Вот они по команде начинают беспокоиться то о физзарядке и спорте, то о беспризорниках и культуре. Косноязычные, суетливые... Главное: сесть так, чтоб телекамеры видели тебя рядом с президентом, главное, успеть заговорить в момент рукопожатия, успеть польстить.
И прежде все было точно так же. Помните уроки Фамусова, как надо шлепаться на паркет, отважно жертвуя затылком ради высочайшей улыбки. Но народ этого не видел. И жить было легче. И мало кому приходило в голову, что министр такой же ворюга, как кот Васька, а вице-премьер — мычит, как деревенский дурачок.
А теперь они ежедневно перед нами, какой канал ни включи. И все труднее верить в их мудрость и заботу.
* * *
Наш президент умен. Иначе не взяли бы его в КГБ и не послали бы в ГДР (не Париж, конечно, но все ж заграница). Если и пьет, то в меру. Никто не видел, чтоб он дирижировал или рассказывал про 38 снайперов.
Но вот он собирает Совет по культуре, чтобы решить, как нам культурно спасти детей. И в новостях показывают, как они там (в Кремле) рассуждали: мол, было бы хорошо, если бы плохих телепередач было бы поменьше, а хороших бы и детских бы стало бы побольше бы. Бы-бы-бы, бу-бу-бу...
И все такие знаменитые, и все такие умные. Мелькнул эстрадный юморист, мелькнул главный кинорежиссер-дворянин, который все больше становится похож на дворянина Ноздрева, соблазняющим выражением лица и веселым взглядом холодных глаз, мелькнула вице-премьерша...
Все те же специалисты. Совсем недавно они изо всех сил помогали спортсменам в Мормонии, теперь изо всех сил займутся детьми Московии. Узнать бы у хоккеистов, вдруг благодаря присутствию Матвиенко они забили на полшайбы больше. Или фигурист ради нее упал на один раз меньше.
Диктор “Вестей” с восторгом сообщает: “Наконец-то все лучшее детям!” Телезрители с восторгом слушают: наконец-то все лучшее детям!.. Но что-то мешает радоваться, какая-то вредная антигосударственная мысль.
Если бы у президента зубы заболели — пригласил бы он Хазанова с Михалковым или пошел бы к зубному врачу? а если бы он развелся и в суде делил имущество, то обратился бы за помощью к Михалкову или к адвокату?
Да тут и думать нечего. Наш президент не сумасшедший, с зубами пойдет к дантисту, в суд — с адвокатом. А если, не дай Бог, у кого-то из названных дочки начнут сбиваться с пути, не друг к другу пойдут они, а к психологу.
А чем мы хуже?
Почему спасать наших детей поручено шоуменам? Да, в Кремле был и замечательный актер Табаков, и прекрасный директор “Эрмитажа”, но даже у них лечиться неохота.
* * *
Многим кажется, будто президент может всё. То и дело в газетах мелькают прямые обращения к президенту: “Владимир Владимирович, смотрите, что творится!”
Напрасно.
Писать надо, обращаясь к читателям. А если хочешь писать президенту (или прокурору) — то он у нас один. И обращаться к нему в двух миллионах экземпляров — безумие.
Да и непохоже, что президент читает газеты. Смотрите, как он летит в 12 машинах — он же никогда не останавливается у киоска, не спускается в метро. А если и выйдет из машины — его сразу окружит толпа надежных случайных прохожих и здоровых проверенных детей.
Нет? Вы думаете, что дети не проверены? Вы серьезно считаете... Видели, как президент целует детей? Да. Много раз. Точнее, всякий раз, как только дотянется. А ведь в стране миллионы беспризорников. И многие успели подцепить нехорошие болезни. Можно ли допустить, что президент целует сифилисных детей? Или больных СПИДом? Или, скажем, ребенка, на днях укушенного бродячей собакой. Президент его целует, а тот взбесится, укусит — и что нам делать? 40 уколов в живот Президенту России?
Очевидно, что сейчас — плохо. Надо спасать. Но почему решение принимают люди, которые ничего не понимают в детях и в детских проблемах? Президент, министры, кинорежиссеры — они такие великие, всемогущие. Это просто счастье, что они на манер Кашпировского не берутся лечить нас от всех болезней. Но детей лечить взялись. Видимо, знают как и от чего.
Президент, обращаясь к членам Совета, сказал:
— Сколько наше телевидение отдает времени под нормальные детские, в том числе — образовательные программы? Ответ — недопустимо мало.
Вроде бы правильно.
Допустим, сейчас детских передач хватает на час в день. Станет четыре часа. Пойдет ли на пользу?
Представьте идеальную семью, где абсолютно послушный ребенок смотрит только детские программы. Значит, вместо часа в день будет, уставясь в ящик, сидеть четыре.
Семь в школе, пять за уроками, четыре у ТВ — итого шестнадцать. Плюс восемь сна. В сутках не остается ни минуты на еду, умывание, гуляние, дорогу...
Увеличение детского ТВ убирает книгу из жизни. Она уже убрана. Без запретов, без костров. Для нее просто нет времени.
Много ли у нас хороших детских книг? Пушкин, народные сказки, Пух, Карлсон, Маршак, Конек-Горбунок, Андерсен, братья Гримм, Бианки, Житков — попробуйте, не наберете и трех десятков. И это — за сотни лет.
Вдруг кремлевские спасатели приказывают (а их пожелания все равно что приказы) сделать по четыре часа в день на всех каналах. Если каналов пять, то надо детского товару 20 часов в день. Не в год, не в месяц — в день! Это будет заведомая пошлость, халтура и безудержное воровство денег на производство пошлости и халтуры.
Хорошая передача? Если ребенок смотрел в ящик один час, то всего два-три раза на него вываливалось пиво, перхоть, прокладки и еще много всякого. Причем даже приличный товар часто рекламируется похабными интонациями и безобразными ужимками. За четыре часа “хорошего” спасательного детского ТВ на ребенка вся эта дрянь обрушится 20 раз. Что же будет “внедрено в сознание”?
Мы просто увеличим разрушительное воздействие. Ведь глядя рекламу, ребенок усваивает не пиво, не колготки, а отношения. Там никто не читает, только пьют. Никто не влюбляется, только выбирают телок (за гладкость кожи и модный запах). Никто не думает, просто берут от жизни всё. Берут, берут и впаривают сомнительные лекарства. Ума не надо. Пососи — это облегчает понимание.
— Понимание чего?
— Не понял? Значит, мало сосал.
Показали Госсовет. Перед президентом лежали листочки, он читал:
Рамки Совета — это хороший формат для обсуждения концептуальной основы политики в сфере культуры, для содержательного объединения всей палитры мнений.
В современных условиях важно найти формы использования потенциала культуры для формирования имиджа России, для утверждения ее новой роли и места в мировой цивилизации.
Революционные социально-экономические изменения последних десятилетий были отягощены ведомственным переделом детской проблематики.
Нужна новая педагогика, новая система воспитания в школе, в детских и социальных учреждениях. И для этой педагогики нужно создавать созвучные времени системы культурных ценностей. Причем не только создавать, но и тиражировать, внедрять в сознание. Для этого необходимо использовать все ресурсы — как уже привычное телевидение, так и нетрадиционные, такие, как Интернет.
Задача творческой интеллигенции, творческой элиты — создавать такие культурные образцы, которые смогут вытеснить из средств массовой информации убогие персонажи и сюжеты.
С тем же успехом президент мог бы пожелать, чтобы честные умные люди вытеснили из госаппарата воров, дураков и негодяев.
Талантливый Александр Градский напрочь вытеснен с ТВ эстрадной шушерой. Все умное, человеческое вытеснено бесконечными “аншлагами” и бесчисленными “моими семьями”. Единственная настоящая познавательная передача (называется “Гордон”) идет в час ночи.
Люди, которые сочиняют президенту тексты про формат концептуальной основы, могли бы работать в цирке, если бы там жонглировали не мячиками, а словами. Главное, чтобы их было как можно больше и мелькали они как можно быстрее. Но текст слов — не мячики. Можно остановиться, перечитать, задуматься.
Люди, которые не в состоянии создать ничего сколько-нибудь похожего на культурную ценность, предлагают создавать целые системы культурных ценностей. Задача лет на тысячу. Главное, чтобы деньги вперед.
И что такое “созвучные времени системы культурных ценностей”? Время президент определил как бездуховное. Мог бы назвать его и растленным. А если так — зачем надрываться? Телевизор набит ценностями, которые в точности созвучны.
“Формы использования потенциала культуры для формирования имиджа России, для утверждения ее новой роли и места в мировой цивилизации”.
Может, вы и поняли эту фразу, но вряд ли заметили главное. Это мировой рекорд — 11 родительных падежей подряд.
* * *
Бредбери в романе “451° по Фаренгейту” описал страну, где у власти телевидение. И все вроде бы хорошо — новости, много сериалов, народ доволен... Вот только книги запрещены (чтобы не отвлекали от ящика). Найденные — немедленно сжигаются. За чтение либо хранение — смертная казнь. Роман написан в 1951 году. Имел большой успех как буйная фантазия. Но Бредбери не выдумывал ничего невероятного, просто видел, к чему все идет.
Через 25 лет красные кхмеры в Камбодже сожгли все книги, все исторические документы, вообще все документы, вообще всю бумагу, на которой что-либо было написано (в том числе все деньги — всю местную и иностранную валюту), вообще все, где что-либо было написано — вывески, таблички с названиями улиц... Ну и заодно убили больше трех миллионов человек из восьми миллионов населения. В том числе всех грамотных: учителей, врачей, юристов, ученых, инженеров.
Оставшиеся в живых вряд ли были довольны. Все крестьяне и горожане были переселены. Все семьи разлучены. Все дети разлучены с родителями, все мужья — с женами. По закону (за нарушение которого убивали без суда) в коммуне среди переселенцев не должно было оказаться более двух человек из одного города. Это было сделано, чтобы никто никого не знал, ни на чью помощь не рассчитывал, чтобы даже говорить боялись.
А ведь можно иначе. Можно все то же самое сделать культурно. Книги не запрещать, не сжигать — просто поднимать цену, чтобы их меньше покупали. Увеличивать число телепередач. Постепенно люди отвыкнут от книг. А ребенок, выросший в такой семье, никогда не будет испытывать потребность в чтении. Тем более — вот он ящик, нажми кнопку, и придет добрый Бэтмен, честные менты...
* * *
На Совете по спасению детей не было ни одного человека, который бы понимал, что такое сегодняшние дети.
Они другие. Они не те, какими когда-то были Вовы и Никиты. Не такие, как 50 лет назад. Это другая порода людей. В этом разбираются только немногие специалисты, но никого из них даже не спрашивают.
На Совете не было никого, кто объяснил бы президенту и рядовым членам, что ТВ разрушает маленьких детей и психически, и телесно, независимо от содержания передач. Верить в пользу хороших детских передач все равно что думать, будто хорошую настоящую пшеничную ребенку пить можно.
Поручить телевизору спасение детей все равно что назначить серийного убийцу, педофила и насильника руководителями детского дома.
