Вы когда-нибудь задумывались над тем, как можно доказать, что вода мокрая? А никак. И в первую очередь в силу очевидности факта.
Для практической жизни это не проблема: плеснут в физиономию, и ничего доказывать не потребуется, было бы полотенце — утереться. А вот в суде пришлось бы попотеть. Сами подумайте: мокрая — это значит не сухая? Неубеди-тельно...
Артем с мамой возвращались из цирка, и уже возле дома он вдруг спросил ее: “А тебе никогда не хочется полететь?..”
На другой день она взялась мыть окна, сын помогал, все беспокоился, чтобы мама не поскользнулась. Потом вдруг побежал к себе в комнату, принес нож, который долго выстругивал, почему-то начал рассказывать про японцев и их обычай делать харакири. А потом сказал: “Я не воин, я бы харакири сделать не смог. А вот с балкона я бы прыгнул и полетел как птица”.
Вряд ли найдется мать, которую не насторожили бы подобные речи, тем более в устах двенадцатилетнего мальчика, вовсе не склонного к ипохондрии, любителя носиться по дому, по школе, из тех, кого называют “вождем краснокожих”. Она давно обратила внимание на то, что поведение Артема неожиданно, но явно переменилось. Сын, который сам сдал экзамены в Преображенский кадетский корпус и еще недавно с восхищением о нем говорил, вдруг стал использовать любую возможность, чтобы остаться дома. Дома он стал необъяснимо агрессивен, а агрессия внезапно сменялась неумеренным стремлением угодить и непривычной ласковостью. Учителя все чаще говорили ему, что за плохое поведение его могут отчислить из корпуса, а он безразлично отвечал: “Ну и отчисляйте”. Еще недавно это трудно было представить.
Ребенок стал непривычно неряшлив. На вопросы матери он отвечал: “Мне все равно”.
Временами он повторял: “Я слабый. Все надо мной издеваются. Иногда я не хочу жить”.
Так продолжалось всю зиму. Ирина Федоровна успокаивала себя тем, что у сына начался трудный период, переходный возраст. Она старалась его успокоить, отвлечь. Но в мае он стал жаловаться на головные боли, участившиеся запоры. В летнем оздоровительном лагере все эти проблемы усугубились.
И вот в сентябре 2002 года Артем рассказал матери, что зимой его изнасиловали старшеклассники. А когда садисты поняли, что Артем никому об этом не сказал, они стали издеваться над ним все чаще. Его били, душили подушкой, заставляли изображать собаку, и все это сопровождалось сексуальным насилием. И запугиванием.
23 сентября Ирина Федоровна написала заявление в Преображенскую межрайонную прокуратуру, а спустя неделю привезла сына в Медико-социальный центр для детей, подвергшихся жестокому обращению и насилию, “Озон”.
Из заключения по результатам медико-психологического обследования: “Во время диагностической беседы Артем Николаев рассказал о произошедшем с ним, но старался быстрее закончить разговор на эту тему: “Мне неприятно и неохота вспоминать. У меня голова будет болеть, радости больше не будет. Я маме рассказал, так забыть не могу. Из головы то, что было, не выходит”. Говоря об этих действиях, закрывал лицо руками, опускал голову. На вопрос, почему не рассказал раньше о действиях кадетов, Артем ответил, что боялся расправы со стороны насильников: “они угрожали мне, что задушат, если расскажу взрослым; я их боюсь, они бьют, надругиваются над другими детьми, обзывают, все делают втихаря”. Кроме того, мальчик выражал беспокойство, что окружающие будут негативно к нему относиться, узнав о случившемся. В дальнейшем все, что с ним произошло, он стал называть словом “надругательство”, избегая говорить о подробностях.
...У ребенка отмечаются явные признаки сексуальной травматизации. При медицинском осмотре выявлено расширение вен анального канала, в ходе лабораторного обследования выявлена хламидийная инфекция ано-ректальной области...”
* * *
Вам будет нетрудно представить себе жизнь этой крошечной семьи, потому что таких семей много. Мама и двенадцатилетний сын — вот и вся семья. Папа давно ушел, появляется редко. Мама работает в поликлинике и хватается за любую подработку. Ни дедушек, ни бабушек, ни помощи от заботливого государства. Худенькая миниатюрная женщина и непоседливый ребенок отчаянно хватаются друг за друга, потому что больше держаться им не за кого. И все в один голос повторяют: парень не подарок, и мать — того и гляди взорвется.
Истинная правда.
А что, была надежда, что изнасилованный мальчик станет ангелом, а у мамы начнут лучиться глаза? Не начали. И с ангелом не вышло. Была надежда на прокуратуру...
Из постановления об отказе в возбуждении уголовного дела от 3 октября 2002 года:
“...В своих объяснениях Артем Николаев показал, что зимой 2001—2002 года воспитанники Преображенского кадетского корпуса Алданов и Зинков дважды совершили с ним насильственные половые акты, а Лестеров в это время держал его, Николаева, за руки; а в период с декабря 2001 по сентябрь 2002 года Алданов, Зинков и Лестеров нередко в присутствии Белых, Захарова и Карлова 21 раз совершали с ним насильственные половые акты.
Воспитанник Семенов показал, что в сентябре 2002 года он пошел в туалет после отбоя, услышал крики из палаты №206, где жили Алданов, Зинков, Захаров, Карлов и Николаев. Он тихо открыл дверь палаты и спрятался за кроватью. Он увидел, что Зинков и Белых сначала били голого Николаева, а потом Белых схватил Николаева за руки и стал его удерживать, а Зинков взял голову Николаева и насильно придвинул к своей расстегнутой ширинке...
Воспитанник Иванов показал, что однажды ночью он пошел в туалет. Когда сидел в кабинке, услышал голос Захарова, который говорил Николаеву: “Бери быстрее в рот, а то побьем”, а Николаев отказывался...
Воспитанник Петров показал, что Иванов рассказывал, что слышал в туалете...
Воспитанник Федоров показал, что слышал от одноклассников (но не от Николаева), что ребята, жившие с Николаевым в палате, избивали его и совершали с ним насильственные действия сексуального характера. Указанные воспитанники и Николаев также показали, что Алданов, Зинков, Захаров, Лестеров, Карлов регулярно избивали Николаева и издевались над ним.
Другие опрошенные воспитанники Преображенского кадетского корпуса (Белых, Карлов, Лестеров, Захаров, Зинков, Алданов), а также учительский и руководящий состав кадетского корпуса показали, что ничего о совершении избиений и насильственных действий сексуального характера в отношении Николаева они не знают, а также что Николаев сам отличался неустойчивым характером и постоянно конфликтовал с соучениками.
...Следствие приходит к выводу о том, что воспитанники Преображенского кадетского корпуса Белых, Лестеров, Зинков, Алданов действительно регулярно и неоднократно совершали насильственные половые акты с воспитанником Николаевым, а также, что воспитанники Зинков и Алданов дважды совершали с Николаевым насильственные половые акты иным способом.
Однако в действиях указанных лиц отсутствует состав преступления, предусмотренный статьей 132 ч.III п.В УК РФ, так как к моменту совершения данных деяний указанные лица не достигли возраста привлечения к уголовной ответственности за данное преступление”.
Очевидно, прочитав последние строки, вы недоумеваете: следствие пришло к выводу, что воспитанники такие-то регулярно насиловали своего одноклассника, однако в их действиях отсутствует состав преступления. Как это понимать? А очень просто. Все дело в том, что составители наших законов не считают обязательным писать на правильном русском языке. В переводе же вышеприведенное означает, что указанные воспитанники преступления совершали, но наказать их невозможно: им двенадцать лет, а к уголовной ответственности в нашей стране можно привлечь лишь с четырнадцати.
* * *
Итак, следователь Н.Н.Семенов 3 октября вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в связи с возрастом подростков. Но он установил факты насилия. В связи с этим можно было направить материалы в комиссию по делам несовершеннолетних, и тогда любвеобильные кадеты коротали бы время не в престижном учебном заведении, а в спецшколе для малолетних правонарушителей. Но материалы направлены не были: возможно, следователь просто не успел оформить бумаги, и дело у него забрали.
Получив отказ, мать Артема написала второе заявление в Преображенскую межрайонную прокуратуру. И спустя месяц появилось второе постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. На сей раз подписал его следователь А.Н.Власов. Причем из этого постановления следует, что в отношении упоминавшихся выше подростков “обнаружено недоразвитие половой системы, которое свидетельствует о физиологической неготовности к совершению половых актов... Кроме того, Захаров, Зинков и др. полностью опровергли показания Николаева, заявив, что никто по отношению к последнему насильственных действий не применял, коллективному избиению он не подвергался... Таким образом, установить факт насильственных действий не удалось... событие преступления, указываемое Николаевой И.Ф. и Николаевым А., не подтвердилось”.
Но самое интересное заключается не в том, что два следователя пришли к прямо противоположным заключениям.
Две недели я упрашивала А.Власова встретиться со мной для короткой беседы. Наконец он снизошел. Не успела я опуститься на стул, как Артем Николаевич сообщил, что ничего “такого” не было и, стало быть, нет и темы для беседы.
Значит, работа по делу прекращена?
Ну разумеется.
На следующий день выясняю: Власов ездит по школам, в которых учился Артем, и собирает на него характеристики. А еще назначена очередная судебно-психиатрическая экспертиза Артема Николаева. Третья по счету.
* * *
В последних числах декабря мать Артема вызвала “скорую”, и ребенка положили в единственную в Москве детскую психиатрическую больницу. Он был в реактивном состоянии, которое удалось снять лишь через две недели. Странно, правда? Все было так прекрасно, мальчик по собственной инициативе сдал экзамены и поступил в кадетский корпус, никто его не бил, не насиловал — и вдруг он попадает в психиатрическую больницу. Причем врачи установили, что ребенок психически здоров, но пережил насилие, в результате которого случился срыв. Ирина Федоровна перевела Артема в другую школу, ему купили компьютер, казалось бы... Да вот именно — казалось. А на самом деле ребенок сломался. Значит, было от чего.
В последний раз я приехала в больницу в тот день, когда проводили эту несчастную экспертизу. Я об этом не знала, просто попросила главного врача Валентину Юлиановну Кожевникову, чтобы она растолковала мне, как специалисты работают с детьми, находящимися в подобном состоянии.
Тесты, методики — да, понятно.
Но врачи не боги, а дети не железные.
— Мы можем только описать состояние, в котором находится ребенок, — сказала Валентина Юлиановна. — И попытаться объяснить, чем оно вызвано.
* * *
Руководитель департамента образования Любовь Петровна Кезина очень удивилась, узнав, что меня не пустили в Преображенский кадетский корпус. Еще больше она удивилась, узнав причину.
Как объяснил мне по телефону заместитель директора корпуса Николай Иванович Василаки, посещение корпуса осуществляется только с разрешения ФСБ.
— Вы шутите? — сказала Любовь Петровна.
Помилуйте. Но разрешения ФСБ, признаюсь, у меня действительно не было.
Оказалось, правда, что оно и не требовалось, потому что Преображенский кадетский корпус — это государственное образовательное учреждение, то есть школа-интернат с начальной военной подготовкой. Шефом корпуса является Управление ФСБ по Москве и Московской области. Но, знаете, шефом Московского объединенного морского корпуса имени героев Севастополя является Главный штаб ВМФ России... В Москве пять кадетских корпусов, и у каждого — уважаемые шефы, но только в Преображенском додумались до пропусков. И неспроста. Чем меньше людей знает о том, что там произошло, тем быстрей это удастся замять.
После того как мать Артема обратилась в прокуратуру, в спальнях Преображенского корпуса сняли двери и на всех спальных этажах установили камеры наблюдения. В январе директору корпуса В.В.Годыне объявлен выговор, освобожден от должности замдиректора по воспитательной работе В.А.Киселев, уволен ночной воспитатель А.С.Ветров, переведена на педагогическую работу воспитатель Цунаева, в помощь ночным воспитателям организовано круглосуточное дежурство родителей и офицеров. Правда, Ветров уволен за пьянство, а Киселев переведен на преподавательскую работу с 1 сентября, то есть задолго до того, как мать Артема узнала о случившемся. С должности замдиректора он был снят за скверную работу в летнем лагере. Выходит никакого отношения к случившемуся эти увольнения не имеют...
— Если правоохранительные органы придут к выводу, что ребенок действительно подвергался насилию, будут приняты другие меры, — сказала Л.П.Кезина. — Но сейчас у нас нет основания для увольнения директора и исключения из школы тех или иных воспитанников. Я их уволю, а они обратятся в суд и выиграют дело.
* * *
Уже выиграли.
Директор остался при должности, мальчики, у которых не все выросло, продолжают украшать своим присутствием элитное учебное заведение, а про мать Артема рассказывают, что она бросилась на подростка, который издевался над ее сыном, — еле оттащили.
А вы чего ждали?
Она — единственный человек на свете, который пытается его защитить. А оборону держит целый полк хорошо вооруженных взрослых: прокуратура, учителя, которым неохота лишаться места, родители шалунов, у которых в моде расстегнутые ширинки. Следователь Власов с видом победителя сообщил мне, что некоторые свидетели отказываются от своих показаний... Неужели? Мальчики из неблагополучных семей, для которых учеба в корпусе, может быть, единственная возможность выбиться в люди, — эти мальчики берут пример с взрослых. И потом, их, конечно, не обошли вниманием родители подозреваемых. Они сказали правду — им за это попало. А взрослый дядя Власов обрадовался — расследовал дело.
Любовь Петровна Кезина сказала, что этот случай — единственный, ничего подобного в кадетских корпусах нет и не было. Отчего же ползут по городу слухи о насилии в кадетских туалетах и спальнях, ползут и ползут?.. Оттого и ползут, что все знают: насильник начинает и выигрывает. И так будет до тех пор, пока чья-нибудь доведенная до исступления мать...
А вот мать как раз посадят.
Нельзя же поднимать руку на детей.
* * *
Говорят, нельзя показывать подросткам фильмы про убийства и насилие.
Конечно, нельзя.
Но один такой случай из жизни — он стоит тысячи фильмов. Там — все понарошку, а здесь все настоящее. И боль, и предательство, и безнадежность.
