Вы обратили внимание: все чаще и чаще случается то, чего не может быть?
Пора, наверное, открывать департамент абсурда и набирать начальников отделов. Хоть будет куда обратиться в случае, когда уже обращаться некуда.
В жизни россиянина уже не осталось ничего недоступного для энтузиастов легкой наживы: что им приглянется, считай, ушло.
Так получилось, что, когда Игорь Левонович Оганов — в 1973 году просто Игорь — решил поступать в своем родном Баку в художественное училище, ему дали понять, что скорее всего он не поступит, потому что он армянин. В 1974 году Оганова призвали в армию. Часть, в которой ему предстояло служить, дислоцировалась в Амурской области. Отдав два года Байкало-Амурской магистрали, он вернулся домой и решил попытать силы в Ереванском художественном училище, но там его погубил абажур: в диктанте на тему “Лампа Ильича” он сделал в этом слове три ошибки.
Тогда Оганов приезжает в Москву и шесть лет подряд сдает экзамены в Строгановское училище. При этом работает на стройке по лимиту — помните, была такая форма интимных отношений приезжих со столицей? Седьмая попытка увенчалась успехом. Но, еще не будучи студентом, упрямый Оганов участвовал в конкурсе, который проводился для пополнения художественных мастерских Большого театра. Из всех претендентов со специальным художественным образованием главный художник Большого театра Николай Золотарев отобрал единственного — Оганова, у которого, как мы помним, такого образования не было. Но были интересные работы. В том же 1986 году Игорь Оганов стал студентом Строгановки, а после окончания училища остался в мастерских Большого театра в должности художника-декоратора.
И именно в декорациях Большого театра и суждено было разыграться детективу под названием “Аккорд”.
Проработав семь лет на стройке, Оганов получил комнату в коммунальной квартире. Через год женился. В 1986 году у Оганова родился сын, потом дочь, и в комнате стало совсем тесно. И тогда Оганов стал очередником на улучшение жилищных условий в ГАБТе.
В 1989 году городские власти выделили Большому театру землю под строительство жилого дома. Дома для работников театра, остро нуждающихся в улучшении жилищных условий. Образовался кооператив с музыкальным названием “Аккорд”. В декабре 1989 года Игорь Оганов решением профкома Большого театра был утвержден кандидатом в ЖСК. В октябре 1990 года он внес первый паевой взнос, 40% стоимости квартиры; спустя месяц Оганову сообщили, что этажность дома изменилась, вместо 11 этажей разрешили возводить только 9, и квартир на всех не хватит. В райисполкоме, как выяснилось, рассматривали документы очередников, и документы Оганова были сняты с рассмотрения из-за отсутствия справки с места работы.
Оганов пошел к председателю кооператива.
Тот его выгнал и сказал, что пока он является председателем, Оганову квартиры не видать. Батюшки, за что? Может, сказал грубое слово? Толкнул кого-нибудь в фойе Большого театра? Не грубил и на ногу никому не наступал. И этажность дома никогда не менялась, и справка с места работы была. Просто дом, который строился в центре Москвы, вызвал усиленное слюноотделение у многих чиновников района. Дело заключалось всего-навсего в том, что из очереди нужно было спешно кого-нибудь вытолкнуть и на место выбывших поставить своих людей.
В 1991 году строительство музыкального дома началось, а через год приостановилось; оказалось, что председатель кооператива С.М.Полищук проворовался. Летом 1993 года Полищука, сантехника Большого театра, силой привели на собрание пайщиков. Строительство дома остановилось на уровне второго этажа. Поведал об этом боярин Шуйский. В Большом театре роль Шуйского лучше всех удавалась председателю профсоюзного комитета, народному артисту России В.В.Кудряшову. Он и растолковал людям, что можно отправить документы в прокуратуру и откроют уголовное дело, но тогда строительство дома затянется на века, а кому это нужно? Как же быть? Отпустить Полищука на все четыре стороны, выбрать нового председателя, и строительство сразу возобновится. Так и сделали. Полищука с должности председателя кооператива “Аккорд” сместили, его место занял боярин Шуйский — В.В.Кудряшов, а свита Полищука, то есть старая инициативная группа, досталась ему в наследство. Как и сам господин Полищук, который несколько месяцев спустя стал главным консультантом по кооперативному строительству в Большом театре.
Новый председатель на собрании заявил: все обиженные Полищуком будут восстановлены в правах. Оганов пошел к Кудряшову, и тот сказал: дай возобновить строительство, потом разберемся. Вскоре к Оганову даже обратились с просьбой оформить строительную площадку плакатами и вывесками, скажем, “Не стой под грузом!”. Оганов с заданием справился в рекордно короткий срок, понятия не имея о том, что сам давным-давно “стоит под грузом” и рано или поздно этот груз должен на него свалиться.
Через год, в июне 1994 года, на собрании кооператива вконец сбитый с толку Оганов был заново объявлен пайщиком кооператива “Аккорд” — но под странным наименованием: “кандидат условно”. В жилищно-строительном законодательстве такого понятия, правда, не существует, как нет его и в уставе кооператива. Тем не менее собрание проголосовало за условного кандидата, и этот кандидат, как и все прочие пайщики, стал ждать ордера.
В 1995 году дом был построен.
На жеребьевку Оганова не пригласили, но зато позвонил Кудряшов и сообщил, что ему досталась квартира номер семь. Ура!
Наконец Игорь Левонович Оганов внес последний паевой взнос и девятого июля 1996 года получил свидетельство о собственности на квартиру №1659564 по адресу: 1-й Волконский переулок, дом 15, квартира 7.
В ноябре 1996 года семья въехала в долгожданную квартиру.
И вдруг спустя год приходит заказное письмо, а в нем — исковое заявление ЖСК “Аккорд”, в котором говорилось, что Оганов никогда не был пайщиком кооператива и квартиру занял самовольно.
В 1998 году состоялся суд, который очень быстро и просто удовлетворил все требования истцов в полном объеме: в решении значилось, что Оганов должен быть выселен из квартиры вместе с женой и детьми. О возврате денег в решении суда деликатно не упоминалось.
Кассационная инстанция оставила решение в силе.
И тогда сестра Игоря Левоновича за ночь, как умела, написала письмо в Страсбургский суд по правам человека. Конечно, это был акт отчаяния. Но через три недели из Страсбурга пришел ответ. Прислали список документов, которые требовались для рассмотрения дела. Последовала переписка, делу присвоили номер, и в начале 2001 года Страсбургский суд по правам человека уведомил власти России о том, что нарушаются права гражданина РФ Игоря Левоновича Оганова.
Это было в марте, а через месяц состоялось слушание в Верховном суде; все прежние решения были отменены, и дело Оганова направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Однако в апреле 2003 года Тверской межмуниципальный суд Москвы вновь постановил выселить Огановых из квартиры.
Сегодня, когда вы читаете этот материал, в Московском городском суде должно состояться кассационное слушание дела.
Но, понимаете, квартир нужно много. И правление кооператива “Аккорд” в поте лица трудится над выселением людей из обмазанного медом дома.
Зинаида Дмитриевна Полякова заплатила за двухкомнатную квартиру, а въехать ей позволили лишь в однокомнатную, № 109. Через некоторое время она имела несчастье попасть в больницу. По возвращении не смогла открыть дверь. Оказалось, вставлен другой замок. В конце концов дверь отворили неизвестные люди, которые сообщили Зинаиде Дмитриевне, что она здесь больше не живет. И показали свидетельство о собственности на ее квартиру. Деньги ей не вернули и в квартиру больше не пустили.
Виталий Константинович Лозовой заплатил за трехкомнатную квартиру № 20, а так как он не работник Большого театра, взяли с него гораздо больше денег, чем с прочих смертных. Но из всех возможных благ он получил лишь право внести кругленькую сумму — ни ордера, ни свидетельства о собственности, ни ключей от квартиры он так и не удостоился. И проиграл все суды, включая Верховный. Теперь в его квартире №20 почему-то живет некто А.С.Тарасов. Лозовому предложили квартиру №61, но и ее не дали — сейчас в ней проживает член правления ЖСК И.И.Конюхов.
Есть еще Людмила Павловна Яшенкова, певица Большого театра. Стаж работы 23 года. Людмила Павловна заплатила за двухкомнатную квартиру, получила свидетельство о собственности на квартиру № 19 и в ней живет. Но суд по иску ЖСК вынес решение переселить ее в квартиру номер семь, то есть в квартиру Игоря Левоновича Оганова. Объясняется это тем, что во время жеребьевки она вытащила седьмой номер, однако по ее просьбе оформили за ней квартиру номер девятнадцать — так как она не хотела жить на третьем этаже. По всем документам она собственник девятнадцатой квартиры. Тем не менее в соответствии с решением суда она должна переехать в квартиру Оганова.
Как ни странно, между Огановым и Яшенковыми черная кошка до сих пор не пробежала, нормальные люди в доме номер пятнадцать по 1-му Волконскому переулку все же остались. Яшенкова тоже обратилась в Страсбург и ее делу уже присвоен номер.
Понимаете, нет такой цели,
которую не оправдывали
бы большие средства.
В Москве много хороших квартир, и, стало быть, у многих все еще впереди. Неужели теперь даже квартирный вопрос россияне могут решить только через Страсбургский суд по правам человека? Вот бы в Страсбурге удивились, если бы из Москвы стали приходить решения по делам, слушавшимся в этом почтенном городе. Европейский суд по правам человека, похоже, последнее прибежище граждан России, раздавленных ее смертоносной государственной машиной. Но до чего же мы опустились. Вернее: как нас опустили...
Ведь разбой в кооперативе “Аккорд” можно было приостановить одним простейшим действием. Нужно всего лишь переизбрать председателя кооператива и отозвать все иски из судов. Почему же люди этого не делают? Все ведь понимают, что рано или поздно дойдет и до них. В чем же дело? Да просто в том, что все боятся этого спрута. И есть чего бояться: в судах все пролетает как по маслу. Куда ж деваться? Кто защитит?
Деваться некуда.
И защитить нас некому.
И продолжаться это будет до тех пор, пока что-то не сработает в нашем сознании. Ведь мы сами отдались во власть людям, которые теперь хотят забрать у нас последнее.
Страсбург, спаси и сохрани!
P.S. Перечитала написанное и сама никак не пойму, о чем все же идет речь?
О том, что судья Тверского межмуниципального суда Марина Юрьевна Шестакова, рассматривая два документа с одинаковыми названиями и числами (сводный список членов-пайщиков ЖСК “Аккорд”, составленный на основании жеребьевочной ведомости), не нашла в этом ничего стоящего внимания? А ведь согласно первому документу, квартира № 7 принадлежит Оганову, а квартира № 19 — Яшенковой. Согласно же двойнику документа квартира № 7 почему-то закреплена за Яшенковой, квартира же № 19 — за человеком по фамилии Миницкий. Кто он? Откуда?..
Есть в документе-двойнике и другие отличия. Они не могли не вызвать вопросов. Ведь именно в этих документах вся суть судебного иска ЖСК к Оганову. В документе № 1 перечислены 46 сотрудников Большого театра, так называемая квота, единица по закону неприкосновенная и незыблемая. А список № 2 разбавлен посторонними — так, может быть, в этом все и дело? Может, недаром ходят слухи, что и судьи Тверского межмуниципального суда заинтересованы в этих квартирах, а стало быть, и в исходе дела? Говорят, там есть судьи, которые живут в коммунальных квартирах... Если это так, шансов у Оганова, считай, нет. Кто городу нужнее: маленький человек с большой семьей, или чиновник для особых поручений, или бедный судья, горящий на работе?
Выяснить, какие из представленных документов подлинные, — и проблема сама собою отпала бы. Но судья сказала: это не нужно. Я ее понимаю. Ведь представители ЖСК в суде заявили, что оригиналы утеряны. Какое удачное стечение обстоятельств... А раз так, зачем городить огород?
Боюсь, в Страсбурге такое воспаление правосудия в юридических институтах не изучают. Может, думают, что с этим нужно обращаться к врачам?
Вот я, например, не знаю, к кому обращаться, поэтому обращаюсь к Генеральной прокуратуре РФ.
Прошу считать эту публикацию официальным заявлением.
