Туристов обычно везут от Кремля к храму Христа Спасителя. Или наоборот — от храма к Кремлю. На сем коротком пути экскурсовод может показать им разве что дом Пашкова (благо он в лесах, вроде бы реставрируется, и показывать его не так стыдно). А больше в этом месте Москвы и смотреть не на что.
Ни турист, ни простой москвич никогда не заглядывают в два квартала, расположившихся по соседству с главными достопримечательностями центра столицы. А если б и заглянули, то увидели бы картину, резко контрастирующую с пафосной красотой Первопрестольной.
Свои трущобы есть в каждом мегаполисе — и в Париже, и в Нью-Йорке. Но мало где они размещаются в самом центре города, среди всемирно известных красот.
Первый из двух кварталов зажат между Манежной и Моховой. Дома по улице Манежной смотрят прямо на Александровский сад. Но гуляющие не обращают на них внимания. Памятник архитектуры, усадьба Гедеонова (Манежная, 7), который год в состоянии реставрации и скрыт за ворохами строительного мусора. Три соседних дома манят туристов разве что расположенными в одном из них кассами Дворца съездов. Сами по себе они интереса не вызывают. Кому охота читать мемориальные доски, сообщающие, что здесь жили и работали на благо мировой революции товарищи Бела Кун, Хо Ши Мин, Антонио Грамши и другие официальные лица.
А если пытливый путешественник и захочет узнать, как жили-были кузнецы мировой революции, ничего у него не получится. В этих зданиях разместились службы ФСО и комендатура Кремля, простому смертному вход туда заказан. Лет 15 назад пионеров еще водили в музей сестры вождя — Анны Ильиничны Ульяновой-Елизаровой, но в реформенные годы его закрыли.
Против такой закрытости вроде никто не возражает. Все же под носом Кремль, президент, Оружейная и Грановитая палаты. Тем более что строгость компенсируется свободным входом во дворы с другой стороны квартала, по улице Моховой. Но лучше бы закрыли и их...
Наверное, от 50-х годов прошлого века остались здесь покосившиеся сарайчики, заплесневелые здания с выщербленными кирпичными стенами. Приметы нового времени — гаражи-“ракушки” — тоже пейзаж не оживляют. Мусор покрывает дворы основательным слоем. Нет, мусорные ящики во дворах есть. Их много, но они надежно спрятаны под землей.
Когда-то переход от метро “Боровицкая” шел под Моховой и выводил прямо во двор. Потом его засыпали, но широкие лестницы, ведущие вниз, и небольшое подземное пространство остались. Там-то и стоят мусорные бачки со всей округи. Граждане, что заходят во двор, прекрасно об этом осведомлены. Но спускаются вниз вовсе не затем, чтобы выкинуть пустую банку из-под кока-колы, а с чисто физиологическими намерениями. Рядом есть бесплатный общественный сортир, но он, похоже, работает по особому кремлевскому графику и обычно закрыт. Так что запах во дворе соответствующий. Он крайне интересно сочетается с видом на торчащие из-за стены златые купола кремлевских соборов.
Рядом с переходом в грязном гараже возился с автомобилем механик.
— Уважаемый! А вы имеете какое-нибудь отношение к обслуге Кремля? — поинтересовались мы.
Работяга задумчиво почесал затылок.
— Да как вам сказать? Не то чтобы имею, но вроде как и нет, — туманно ответил он.
Той же туманностью отличались ответы официальных лиц о судьбе квартала. Как и когда его будут приводить в порядок, кто отвечает за реконструкцию — вразумительных объяснений мы не получили.
А вот соседние кварталы, заключенные в квадрат между Боровицкой площадью, Волхонкой, Всехсвятским переулком и Пречистенской набережной, вроде собираются реконструировать. Когда-нибудь. Пока же они являют собой странное зрелище — на узком пятачке самой дорогой московской земли соседствуют современные офисы, обветшалые дома и одноэтажные пристройки, образующие на задах магазинов застенчивые тупички.
Обшарпанные двери одного из домов выходят прямо на Волхонку. На дверях есть кодовый замок, но это камуфляж — войти в подъезд может любой. А если б зашли не мы, а террористы, непременно устроили бы взрыв. Организовать его легко — заходи в любой момент, приноси что хочешь. Эффект огромный — снесено здание в двух шагах от Кремля.
Звоним в одну из обитаемых квартир. Внутри — классические коммунальные интерьеры — драные обои, какие-то тазики в углу и обязательный велосипед, повешенный на стенку.
— Не боитесь незваных гостей? — спрашиваем мы у жильца.
— А чего бояться? Мы все равно съезжаем отсюда. Все, расселили нас. По 1000 долларов за метр выкупили и вот — ждем. А за бомжей и террористов у новых хозяев пусть голова болит.
Впрочем, новые владельцы вряд ли сильно страдают головной болью — скупили по 1000, а продать все это можно как минимум раз в пять дороже.
Несмотря на такой рай для бизнесменов, особой деловой активности здесь не наблюдается. На углу Волхонки был в свое время знакомый каждому москвичу продовольственный магазинчик. Здесь в доме 6, строение 1, можно было купить замечательную оплетенную бутылку болгарского вина “Гымза”. И уже с нею проследовать далее, в бассейн “Москва”. Купание без упомянутой “Гымзы” было уже не купанием, а так, физкультурой.
Сейчас вместо продуктового магазина здесь развернута оптовая торговля газетами. По словам продавцов, близость к Кремлю на спросе никак не отражается.
Чуть дальше, на углу Ленивки и Волхонки, зашли в пафосный с виду магазин. “Вот тут-то и закупаются новые русские!” — подумали мы. Менеджер-консультант Аня над нашими предположениями посмеялась.
— Мы-то новые, да окружение старое. Мы ремонт делаем, трубы меняем, а то, что снаружи, по-прежнему относится к городу. Вы принюхайтесь.
И впрямь — запах в магазине царил тот еще.
— Канализацию прорвало. Мы сегодня аварийку вызывали, говорим: “Приезжаете срочно, у нас нечистоты из розеток льются!” Там смеются, говорят: “Не может такого быть! Из розеток, девушка, только электричество может идти, а не дерьмо”. Ну как им объяснить? Вы посмотрите сами.
Картина и впрямь сюрреалистическая. Дорогущая импортная мебель в подвале магазина буквально плавала в мутной воде.
— Когда ремонт делали, нашли в подвале швелер с датой — 1815 год, — говорит Аня. — Посмотрите на кладку — каждый кирпич с клеймом. (И в самом деле, на кирпичах написано то ли “Челноков”, то ли “Челковин” — не разобрать.) Говорят, квартиры в доме раскупают. Дай-то бог, хоть ремонт сделают. Здесь же отопления нет как такового. Ванну принимают в кухне, нагревая в радиаторе воду. Сюда деньги вкладывать и вкладывать надо. Про деревянные перекрытия мы уж не говорим. Вызов аварийки стоит 200 долларов. Хозяева коммунальщикам говорят: хорошо, мы согласны платить, но вы уж возьмите нас на сервисное обслуживание. Ни фига! Приедут, залатают трубы — и так до следующей аварии. А нам приходится переносить визит клиентов, в такой атмосфере принимать кого-то бесчеловечно. Люди большие деньги платят за наш товар, за это заставлять их нюхать наши ароматы как минимум нехорошо.
Только в колодце двора между Всехсвятским переулком и самой короткой в Москве улицей Ленивкой мы нашли оазис капитализма. Гладкий асфальт, хороший подземный гараж. Современные офисы, но все почему-то без вывесок.
— Расселяют дом под офисы, — заметил случайный прохожий. — Но здесь еще пара квартир со старыми жильцами осталась.
Мы стали стучаться в одну из них. Стучались долго.
— Кто там? — наконец-то раздался настороженный женский голос.
— Журналисты. Хотим спросить, как жилось раньше, как живется теперь, рядом с богатыми.
— Ничего я вам не скажу! Я, между прочим, тоже богатая. У меня две машины есть!
И — тишина. Она стоит в этом районе и в выходные, и в будни.
Эти два квартала примечательны разве что тем, что расположены рядом с Кремлем. А по большому счету, из таких состоит весь центр Москвы. Картина одна и та же: бутики и рестораны, выходящие окнами на знаменитые московские улочки, а во дворах — помойки, крысы, целые грибницы маленьких домиков, вывешенные на бельевых веревках штопаные майки и кальсоны. И кого тут только не встретишь...
Мы побеседовали с дворниками-озеленителями, обслуживающими знаменитый сквер, в котором стоит памятник “Героям Плевны”. Когда мы задали вопрос о местном житье-бытье, в тесной дворницкой повисло молчание.
— ...Да как вам сказать. Трудимся. Народ? Ну не совсем обычный тут народ ходит. В темное время суток мы здесь стараемся не появляться. Разные люди бывают, разные. В основном со странностями. Вот одного этой осенью зарезали, двух других летом повесили. Как лето, так у них прямо течка начинается. И днем и ночью они на газонах лежат. Попьют, покурят, ну и... того... это... совокупляются.
— Даже днем?
— А им все равно. Прямо под окнами президентской администрации среди бела дня это самое делают. И мужчины, и женщины. Девочки налево, мальчики направо. Милиция гоняла их, гоняла, да, говорят, однажды в президентской администрации сказали, что не надо трогать народ. Типа, пусть развлекаются. А они и рады.
Решив посмотреть, что же это за чудесная администрация, которая разрешает под своими окнами такое вытворять, подходим к дому в Ипатьевском переулке, где ныне расположена Комиссия по правам человека при Администрации Президента.
Вячеслав — электрик, уже больше 10 лет он работает рядом, на Никольской.
— Да, изменился район, — говорит он. — Тут с наступлением темноты народу ходит мало. Вечером Китай-город — мертвый город. Одни организации да всякие секретные “точки”.
Просим его познакомить нас с местными дворниками.
— Э-э, ребят, сами вы их не найдете. Да и говорить они ничего не будут. Они за место держатся, приезжие потому что. Раньше дворник имел служебную площадь, а эти живут так, что не всякая скотина согласится. Вон их автоматика стоит (Вячеслав указывает на метлу и скребок), нажмешь кнопку — и спина мокрая.
Слава оказался прав. Дворники сидели в крохотной каморке, ели макароны прямо со сковороды и от общения отказались напрочь. Люди мы, мол, не местные, ничего не знаем и знать не хотим. Но хоромы, в которых они обитают, и впрямь впечатляли: ни дать ни взять терем-теремок, без окон и без ног.
А ведь казалось бы: город с открытой экономикой, лучшая земля в России. Инвестируй, строй, сдавай помещения в аренду, развивайся. Но превращение центра столицы в город-сад идет как-то небыстро. Представители строительных компаний на вопрос: почему так происходит? — предпочитают отмалчиваться. С большим трудом нам удалось взять комментарии у бизнесмена по имени Андрей. И фамилию, и название своей фирмы он наотрез отказался упоминать: “Иначе будут проблемы”.
— По цене квадратные метры в первой линии домов и во второй во дворах мало чем отличаются, — говорит он. — Но в первой выгодней покупать помещения под магазины и офисы, а во второй больше ценится жилье. Тихо, спокойно и вид на дворик.
— С какими основными проблемами при строительстве приходится сталкиваться?
— Когда дом реконструируют в первой линии, нужно соблюдать требования исторической застройки. Проще говоря, фасад должен быть сохранен. Чаще всего фасад в первой линии сохраняют, а в глубине надстраивают второй, третий корпус. Уже выше по этажности. Очень важный фактор — стесненность на строительной площадке. Ведь к каждой новой стройке надо транспортные пути подводить, где-то краны ставить, бытовки для рабочих размещать. Их даже в подвалах соседних домов размещают — арендуют их, официально или неофициально. Все это проектом учитывается, в том числе и подъездной режим — когда техника может на стройку заезжать, днем или ночью, например.
— И все эти правила соблюдаются?
— Соблюдаются по-русски. Одной рукой выписывается постановление на запрет въезда в центр города бетономешалок с 12 до трех дня, а другой — пропуск на проезд этих самых бетономешалок. Как договорятся. Стесненность и другие проблемы создает. Заказчика-лоха вообще могут развести.
— Как?
— Архитектор делает проект дома, получает деньги и отваливает — он свое дело сделал. Приступают к строительству — и выясняется, что стены дома согласно проекту проходят как раз по границам земельного участка. То есть строительную площадку разместить негде. Значит, надо еще один участок земли арендовать, больше денег отдать. И в любом случае, надо договариваться с жильцами соседних домов. Они же, как только стройка рядом разворачивается, приходят со своими требованиями.
— Денег хотят?
— Не обязательно. Иногда просят газон засеять, спортивную площадку поставить. Договариваются, куда надо перенести гаражи, сараи. А вообще-то денег надо дать. Обычно даже не жильцам, а старшему по дому или там председателю кооператива — кто там главный. Да они сами деньги вымогают. Суммы разные, все зависит от аппетитов. Если соседи по стройке дельцы, у них возникает огромное число требований. Особенно если соседние дома не городские, а принадлежат какому-нибудь ведомству. Те требуют для себя гораздо больше. На этом поле играют все. Вот, например, еще одна трудность: подключение к электрическим кабелям, водо- и теплосети. Для этого нужно получить ТУ — технические условия.
— Но это же стандартная процедура.
— Так, да не совсем. Как обычно говорят в организациях, ведающих подключениями: “Мы можем присоединить вас к узлу, который расположен в 500 метрах от дома, а можем к тому, что находится в 50 метрах”. Чем меньше расстояние, тем короче застройщику надо копать канавы, меньше тянуть кабель или трубы. Вот и начинается торг за более выгодные условия. Это не обязательно взятки. Тебе просто рекомендуют в качестве исполнителя “свою” организацию, чтобы заказ на прокладку тех же труб ты делал именно у нее. Плюс могут обязать заключить договор на реконструкцию коммуникаций общего пользования. А в центре еще много разных спецкабелей силовых структур. С ними свое строительство нужно согласовывать отдельно. Это тоже свой торг. Так что строительство в центре хотя и выгодное, но сопряжено с огромным количеством неофициальных трудностей. Нормального рынка здесь как не было, так и нет.
Выводы у нас получились грустные. Один из самых претенциозных планов московского правительства — сделать Москву центром мирового туризма. Спору нет, столичные красоты гарантируют постоянный поток гостей. Но в главные туристические столицы мира люди едут не только ради памятников архитектуры и музеев, но и ради возможности бродить целыми днями по маленьким уютным улицам старых городов.
К московским старым улочкам сами горожане принюхались. А вот туриста вряд ли прельстит их своеобразный уют. Если только выдавать туристам противогазы.
