Откуда дырки в сыре?

Когда у моих знакомых родились близнецы, я поняла, что знаю о жизни очень мало

А если смотреть правде в глаза — считай, ничего.

Прихожу как-то в гости. Еще не выбравшись из лифта, слышу рев. И не какой-нибудь там просто плач с огоньком, а прямо-таки душераздирающий, с прицелом на слабых духом. С порога спрашиваю: что? А мне не отвечают. Меня просто ведут в ванную. А там Василий с Григорием сражаются за право первым опустить в таз ноги для омовения после прогулки. Я не растерялась и говорю: а вы поставьте каждый по одной ноге. Потом повторите. Так, вроде, будет по-честному. Василий с Григорием оценили мою преданность делу правосудия, и с тех пор я у них считаюсь представителем Страсбургского суда по правам человека на суверенной территории Орехово-Борисова.

Недавно прихожу к ним на пельмени, а Григорий говорит: “Мне в воскресенье десять лет исполняется”. Василий: “И мне тоже”.

— Да, — умиляюсь я, — как время-то летит. Ну, что вам подарить?

А они хором отвечают: “Подарков не надо, вы приходите к нам в воскресенье к десяти часам утра!”

Я говорю: “А к двенадцати нельзя? Воскресенье же...”

А они как закричат: “В том-то и дело, что обязательно к десяти!..” — поцеловали меня в нос и в щеку (именно в эту секунду я насторожилась) и убежали по своим делам.

— И все же, — говорю я, подцепив вилкой самый толстый пельмень, — родители, объясните мне, что происходит?

— Ни за что не угадаешь, — отвечает мне счастливая мать близнецов. — Все-таки мы с ним (и тыкает своей вилкой в сторону мужа) хороших детей вырастили.

— В общем-то да, — осторожно подтвердил счастливый отец, — однако...

— Тебе не угодишь! — вспыхнула счастливая мать. — Во-первых, тесто толстовато (у них тесто для пельменей делает глава семьи, и это задолго до описываемых событий должно было приучить меня к любым неожиданностям), и во-вторых, дети сказали, что им не нужен подарок. Они-то понимают, что деньги — это не главное...

— Не верь ей! — вскричал отец семейства. — Тесто в самый раз, а подарок им нужен, к ним и в будний день без подношения лучше не соваться, но что они удумали, ты спроси, что удумали!

— Да, — заинтересовалась я, — чего хотят малыши?

— Ему говорили, что меньше часа тесто для пельменей месить просто бессмысленно...

— Что бы я не сказал, что бы я не сделал...

— Дети так трогательно поступили, но ему же нужно спорить, тема не имеет значения, пусть даже пельмени!

— Не знаю, что и думать, — вежливо заметила я.

— Мы предлагали новый компьютер или велосипеды, — гордо сказала мать семейства. — Но они...

— Они и на старом-то компьютере освоили только какие-то идиотские игры, зачем им новый? Оля, они предложили поменяться местами.

— Как это? — наконец пельмень соскользнул с моей вилки и шлепнулся под стол.

— Хочется пошалить-то, — сказала счастливая мать, — вот они и предложили: в день рождения они будут в роли взрослых, а мы — детей. Правда, мило?

* * *

По условиям договора, торжественно подписанного в полночь под звон бокалов с кока-колой, в десять часов утра на всей территории квартиры все должно было поменяться местами. Действие договора заканчивалось в шесть вечера. Поэтому я, как международный арбитр, ровно в десять ноль-ноль переступила порог экспериментального пельменно-воспитательного полигона и с изумлением обнаружила, что в эксперименте принимают участие и обе бабушки, приехавшие поздравить внуков накануне.

Только мы сели завтракать, появились именинники.

— Сколько раз повторять, что бутерброды — это не еда! — строго произнес Василий, а Григорий между тем ловко выключил музыкальный центр. — Чего музыку с утра пораньше на всю мощь завели? День только начинается, а у вас уже голова от нее не работает. И нечего так смотреть!

— Гришенька, — оторопела бабушка Елизавета Константиновна. — Куда ты понес тарелку с бутербродами? У нас ведь гости...

— Вот и незачем их травить этим безобразием. Открой холодильник, там, между прочим, все для тебя, а не для нас с Васькой.

— Мам, я же тебе объясняла, это такая игра.

— Мы с тобой, Лиза, уже старые, — грустно сказала вторая бабушка Александра Евгеньевна.

Тут зазвонил телефон.

Спустя минуту на пороге возник Гришка и выразительно посмотрел на телефонную трубку.

— Мам, закругляйся!

— Еще чего! — вскипела мама.

Я деликатно постучала по столу деревянной колотушкой для пюре, заменявшей мне судейский молоток.

— Согласно условиям договора, подписанного всеми сторонами, Григорий имел право на это замечание.

— Имел, имел, — торжествующе подтвердил папа. — Мы же всегда одергиваем их, чтобы не висели на телефоне...

Через час он собрался выгуливать собаку.

— Сейчас же надень шапку! — закричали именинники, — и вообще, посмотри на себя, разуй глаза! Разве можно выходить на улицу в таких мятых штанах!

— Но я же на минуту, — замялся папаша. — Альма сделает свое дело, и мы тут же вернемся.

— Отстаньте, — не терял надежды отец семейства.

— Как ты разговариваешь, — вкрадчиво произнес Васька.

— Смени тон, — поддержал его Гришка. — Это ни в какие ворота не лезет.

Обе бабушки несмело посмотрели на меня.

Мать семейства держалась мужественно: она все еще улыбалась.

— Порядок, — сказала я и снова треснула по столу колотушкой.

В четвертом часу пришли соседи.

Александра Евгеньевна торжественно внесла заливное, а Елизавета Константиновна — большое блюдо с горячими пирожками. Присутствующие трижды от души прокричали громкое “ура”, и в тот же миг на пороге нарисовались близнецы.

— Нельзя ли потише? — поинтересовался Гришка.

— Между прочим, не в лесу живем, вокруг люди, — поддержал его Васька.

У соседей отвисла челюсть.

— Дети шутят, — сказала мама именинников. — Угощайтесь!

— Не делай из меня шута горохового, — одернул ее Гришка.

— И из меня тоже, — поддакнул Васька. — Ты прекрасно знаешь, мы этого терпеть не станем.

Соседи замерли, не успев поднести к устам чрезвычайно аппетитные пироги. На бабушек жалко было смотреть.

Тут папа вспомнил, что когда-то он женился по любви, и бросился на помощь супруге. Он чрезвычайно кстати вытащил откуда-то видеокамеру, и все стали смотреть фильм, который веселая семейка сняла летом в Турции.

— Сейчас будет смешно, — сказал довольный папа. — Сейчас будет видно, какая у меня дырка на штанах.

Появилась дырка. Все захохотали.

Однако дверь сейчас же отворилась и близнецы хором сказали:

— Друзья, не пора ли по домам?

Соседи сделали над собой нечеловеческое усилие, чтобы не произнести чего-нибудь лишнего. Одна бабушка стала красной, а другая — зеленой.

Я снова взялась за колотушку.

— Спокойствие, — неуверенно произнесла я, — только спокойствие.

— Я вам потом все объясню, — сказала маменька очаровательных мальчиков.

В тот момент только законченный циник не признал бы эту женщину образцом мужества и стойкости. На месте ее мужа я никогда в жизни не стала бы спорить с ней насчет пельменей.

— Между прочим, я в Турции купила отличную дубленку, — продолжала эта удивительная женщина. — Хотите, похвастаюсь?

Не успела она застегнуть последнюю пуговицу, как дверь снова отворилась, и Васька, окинув обновку взглядом, который я лично не берусь описать, ибо не знаю, как называется смесь жалости, ужаса и печали, произнес:

— Я надеюсь, ты не собираешься выходить в этом на улицу?

— Сынок, — начал было папа, но я не дремала.

Три удара колотушкой означали, что я делаю серьезное предупреждение за грубое нарушение правил игры.

— Очень хорошая дубленка, — сказала соседка. — Здесь такую не купишь.

— И не надо, — обрадовался Гришка. — Когда ты начнешь одеваться по-человечески? Я все понимаю, но нельзя же делать себя посмешищем!

С грехом пополам растолковав гостям, что это действительно игра, всего-навсего игра, причем веселая, счастливая мать с надеждой взглянула на часы: с минуты на минуту должен был начаться любимый старый фильм. Все оживились. Папа пошел варить кофе. И только зазвучала музыка и все с удовольствием принялись за мороженое, как на пороге возникли именинники и хором прокричали: “Что вы смотрите? На что вы, дорогие друзья, тратите драгоценное время?”

Соседи, не в добрый час явившиеся поздравить детей с днем рождения, подскочили до потолка. До люстры, я сама видела.

— Ну все, дети, — ласково сказал папа, — пойдемте, я должен вам что-то сказать...

* * *

Только в тот день я поняла, почему судьям платят большую пенсию. Не многие доживают до старости. Борьба за справедливость вырывает из наших рядов лучших.

— А в чем, собственно, дело? — сказала я, когда мы остались одни и обе бабушки опрокинули по стакану валерьянки. — Дети всего-навсего один день вели себя с нами так, как мы ведем себя с ними. Они ничего не придумали, они делали то, чему научились у нас. Они задавали нам наши собственные вопросы, это был наш голос, наш тон, это был наш подарок на их день рождения.

— Это ты не разрешаешь им есть бутерброды, — сказал папа.

— Это ты всегда говоришь им, чтобы сделали потише, — сказала мама.

— Это ты всегда заходишь в их комнату в самый неподходящий момент и говоришь их приятелям, что пора расходиться, — сказал папа...

— А сам-то! — закричала мама.

— Тюрьма народов! — закричал папа.

И в этот момент все мы снова стали детьми и увидели, как странно, как удивительно устроен мир, как ловко большие глотают маленьких и как мужественно маленькие стараются отстоять свою малость. Где вы, несделанные уроки, куда ушли лучшие друзья, кто утащил все леденцы на палочках...

На этом был окончен спор,

И потому-то

До сих пор,

Увы,

Никто не знает

В мире,

Откуда все же

Дырки в сыре!

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру