Снова наступило лето; снова читатели до сентября откладывают газеты, собираясь купаться, загорать и собирать чернику. А раз так, то и журналистам пора на заслуженный отдых. Рубрика “Фотоальбом Александра Будберга” временно закрывается. Необходимо подкопить не только силы, но и идеи, слова, эмоции. Только отличных фотографий, которые хочется показать всем, — в избытке. И именно это дает надежду, что через несколько месяцев “ФА” вернется на страницы “МК”.
Традиция в любезном Отечестве — вещь поважнее, чем в Англии. И привести пару обнадеживающих цифр в начале любого отчета — почти святое. С октября прошлого года вышел 31 выпуск “Фотоальбома” (всего, если вспомнить “первую серию”, 67 выпусков). За отчетный период мы опубликовали ровно 100 фотографий 73 фотографов (за все время существования рубрики — 172 снимка более 130 авторов). Каждый раз хотелось сделать выпуск любопытным, но наверняка не всякий раз это удавалось. Особенно перед отпуском.
Но в то же время, как кажется, удалось представить довольно обширный срез репортерской фотографии. В своем классическом понимании она возникла во второй половине 30-х и просуществовала, пожалуй, до начала 90-х годов прошлого века. Фоторепортаж возник на стыке нескольких передовых технологий: появились переносные надежные фотокамеры формата “Лейка”, стала реальной возможность быстро передавать карточки по телеграфу и тут же публиковать их в газетах огромными тиражами.
Технология определила и основные требования к репортажу: он должен был быть оперативен, по изображению — контрастен и графичен, чтобы лучше читался на полосах. И конечно, он должен был быть драматичен, чтобы не просто иллюстрировать тему, но и цеплять читателя.
К 90-м и технологии, и требования поменялись. Во-первых, качество полиграфии и фототехники возросло настолько, что репортаж стал почти поголовно цветным. Цвет стал важнейшим элементом снимка. Во-вторых, скорости и конкуренция возросли настолько (на смену одиночникам-первопроходцам пришли армии хорошо подготовленных профессионалов-фотожурналистов), что пленка неизбежно оказалась вытесненной цифровыми технологиями. И произошло это очень быстро. Пусть пленочный фотоаппарат до сих пор дает лучшее качество изображения, но технологичность “цифры” делает это вроде бы важнейшее преимущество несущественным. И третье: в эпоху побеждающей политкорректности достижения фотографа могут быть оценены, только если они попадают в заданную тему, “прогрессивно” освещая события.
Что тут сказать? Уходящую эпоху, конечно, жаль. Но какой век, такие и песни. Например, очевидно, что центром фотобитв XXI века станет противостояние Восток—Запад. И фотографировать мусульманские страны без цвета — это очень обеднять понимание происходящего.
Исторически в этих странах колористика была важнее графики — ведь рисовать людей, животных было запрещено. Зато цвет росписи в мечетях, покраска домов, заборов, одежды играли важнейшую роль. Обойтись в холодной, исторически аскетичной христианской Европе черно-белыми изображениями было еще можно. На Ближнем Востоке отсутствие в фоторепортажах цвета съедает половину эффекта.
Так что все развивается закономерно. И лет через 50 мы будем рассматривать нынешние работы как классику. Но сердце автора “ФА”, конечно же, осталось в прошлом веке. Фотография за десятилетия своего становления прошла громадный путь. Она подняла десятки глобальных тем. Заставила мир сопереживать самым дальним катастрофам. Увидеть многие события без розовых очков. А точнее, за шиворот подтащила к тому, что видеть совсем не хочется, но тем не менее надо.
Сотни фотографов заплатили за это жизнью. И в каком-то смысле фотография Мартины Франк с очередной церемонии у могилы неизвестного солдата в Париже является символом истории XX века. Этот век был невероятным по жестокости и масштабу массовых преступлений. Никогда люди не убивали друг друга в таком количестве. Но и смягчение нравов в прошлом веке произошло поразительное. То, что совсем недавно казалось бы разумной платой за успех — например, целенаправленное разрушение целых городов с целью сломать противника, — теперь просто невозможно для цивилизованного сознания. Американцы, когда бомбили Белград, были вынуждены предупреждать за сутки, что будет следующей целью. Лишние жертвы среди гражданского населения они не смогли бы оправдать даже у себя дома.
На фото Франк мы видим только фрагмент памятника — каменную ногу в опорках. Но по фрагменту сразу ясно: пышные церемонии, склоненные знамена нужны только живым. Нужны, чтобы убеждать себя, будто все развивается правильно и жертвы были не напрасны. Мертвые свое дело сделали, и им уже все равно, напрасны были их жертвы или нет. Цена огромна — устраивают ли результаты?
С другой стороны, как всякое творчество, фотография в целом старалась пробуждать “чувства добрые”. Она пыталась двигать каждого из зрителей, а значит, все человечество к терпению, состраданию, любви. В этом смысле еще одним символом классического репортажа является снимок гениального Юджина Смита: молодая монахиня ждет в порту возвращения спасателей после гибели итальянского лайнера “Андреа Дориа”. Уже прошел слух, что жертв вроде нет, облегчение наступило. Беспокойство и надежда читаются на лице девушки вполне ясно. Пожалуй, вся классическая репортерская фотография так и смотрела на проносящиеся события — с беспокойством и надеждой.
Глобальная драма XX века — это побег человечества к свободе. Парадокс — чем больше свобод вроде бы выгрызали себе граждане, тем изощренней и сильней становилась система. Вроде бы никогда еще люди не были свободны, как сейчас на Западе. Но в то же время никогда гражданам не присваивались номера. За ними не следили телекамеры на улицах. Они, чтобы ездить по миру, не были вынуждены сдавать отпечатки пальцев. Электронное досье на каждого — недалекая и неизбежная перспектива. Да что там говорить: сами фотографы отлично выучились, как и что надо снимать. При всем существующем обилии возможностей время индивидуальной свободы репортера все дальше уходит в прошлое. Это стало одной из примет новой эпохи. В этом смысле противостояние студента с авоськой и колонны танков на Тяньаньмэнь, которое снял 5 мая 1989 года Джефф Вайодинер, — тоже одна из прощальных не имеющих решений загадок-заданий девятисотых годов.
И вот еще что: все эти годы — с середины 30-х по начало 90-х — мы, наша страна, неизбежно были участниками всех крупнейших событий. И в целом наше скрытое присутствие ощущается там, где нас вроде бы и нет.
Отношение к нам менялось — от восторженного в военные годы до омерзения во время чешских событий или Афганистана. Нам всегда сочувствовали в нашей невероятной несвободе, за нас радовались, когда в начале 90-х буквально на глазах изменились лица людей. Снимок Бориса Юрченко, сделанный 20 августа 1991 года во время выступления Ельцина, не зря получил Пулитцеровскую премию. На нас тогда смотрел весь мир. Но выяснилось, что тот побег к свободе оказался не окончательным, рано или поздно нам придется продолжить дело. С большой вероятностью опять придется дорого платить за остановки в пути. Но есть надежда: мы так долго были на исторической передовой, что, может, Бог смилостивится и не будет к нам так же суров в XXI веке, как и в XX. Тем более что вектор истории очевидно перемещается туда, откуда в свое время начал движение, — на Ближний Восток. И снимок Марка Рибо — араб в саудовской пустыне снял сапоги, определил, где Мекка, и собирается молиться, а на заднем плане горит нефтяной факел, — это и есть и пророчество, и эстафетная палочка будущим поколениям фоторепортеров.
