Читая письма, которые приходят в “МК” из самых дальних уголков России, порою впадаешь в уныние. Утешение нахожу в житиях отцов-пустынников, которые не страдали отсутствием юмора. Вот одно из них: “Однажды в келиях перед великим Иоанном предстал мирской человек, который хотел стать монахом. “Почему ты хочешь стать монахом?” – спросил его великий старец. “Потому что я много страдал.” “Войди тогда в мою келью и расскажи мне все.” Человек вошел, но вскоре вышел и поспешно удалился. “Этот человек, – сказал великий Иоанн, – не может стать ни монахом, ни, может быть, даже человеком. Он из тех, которые воображают, что они много страдали, потому что причинили много страданий.”
После крушения СССР, великой богоборческой державы, перед Русской Церковью открывались два пути. Первый – собирания в духовных заведениях и монастырях всего самого лучшего. Старцев, носителей высокой духовности, высокообразованных верующих педагогов, способных подготовить молодежь, приходящую в духовные академии и семинарии. Богоборцы стремились разобщить лучшие силы Русской Церкви. Им это удалось сделать. Второй путь – воссоздания храмов и монастырей, разрушенных за годы безбожия. Русская Церковь избрала второй путь. За 17 лет восстановлено почти все, что уцелело. Но кто служит в восстановленных храмах и монастырях? Откуда берутся кадры священнослужителей? Кто и где их готовит?
В редакцию пришло письмо из Белгорода. Пишет жительница села Захарово Чернянского района Белгородской области Алла Сафронова. Ее письмо – вопль души: ”В августе 2003 года я собрала с несколькими жителями нашего села пожертвования на Холковский мужской монастырь. На праздник Преображения Господня настоятель монастыря отец Никодим пригласил нас на богослужение. Из монастыря прислали машину. Когда мы возвращались, за руль сел иеромонах Мелхиседек (в миру Хорунжий Иван Юрьевич). Как потом выяснилось, у него даже не было водительских прав. На огромной скорости дверь машины открылась (как потом оказалось, она еще была и не совсем исправна), и я выпала на асфальт. Меня доставили в больницу, зашили рану. Я получила черепно-мозговую травму, не считая многочисленных ушибов. Тогда радовалась, что осталась жива, пусть с серьезной травмой головы. Водитель, иеромонах Мелхиседек, и настоятель монастыря просили меня, чтобы я не писала заявление в милицию. И я, поверив им, что они помогут с лечением, не обратилась в правоохранительные органы.
Пролежав дома шесть месяцев, я не получила от них помощи. Я обратилась к владыке Иоанну, архиепископу Белгородскому и Старооскольскому, с прошением помочь мне материально, но ответа до сего дня не получила. Куда я только не обращалась: и к иеромонаху Мелхиседеку, и в Московскую Патриархию, и в Священный Синод. Кругом молчание, да груда квитанций о заказных уведомлениях моих писем. Отец Мелхиседек вместо помощи предпочитает где-то прятаться, и владыка Иоанн несомненно знает, где он. Видно, не только страх Божий они потеряли, но и совесть. Они прекрасно понимают, что с судами мне связываться не по силам, а здоровья и денег нет.”
Владыка Иоанн возглавляет в Русской Церкви синодальный Отдел по миссионерской деятельности. Это один из ключевых отделов, призванный сеять слово Христово в обезбоженной России. Сегодня миссионерская деятельность должна заключаться прежде всего в помощи обездоленным и отчаявшимся. Как же повел себя в этой ситуации владыка Иоанн? “Кое-как найдя деньги, я прошла обследование в Белгородской клинической больнице. Мне выдали документы с диагнозом: последствия перенесенной черепно-мозговой травмы с цефалическими синдромами и астено-депрессивным синдромом. Документов, подтверждающих травму, много и выписанных лекарств много, но мне их не на что купить. По состоянию здоровья до сих пор не могу работать, иной раз нет сил даже шевелиться. Вот и стала, 36-летняя, инвалидом, не нужная никому. Есть и документы для ВТЭК, да только на инвалидную пенсию не прожить мне, да и сил нет бегать за ней.
Вы думаете, я лично к владыке не подходила? Только он сделал вид, что ничего не понимает, и через два дня сказал, чтобы я пришла в епархию. Я пошла, да такой ответ получила от священника, что больше и обращаться туда не хочу. Он мне сказал, дескать, здесь тебе не богодельня. Пиши прошение, но сколько я уже их написала! Лучше бы сразу в глаза сказали, иди и подыхай!”
Подвижники, подобные иеромонаху Мелхиседеку и архиепископу Иоанну, считают, что сегодня им все дозволено. Правоохранительные органы не посмеют побеспокоить важного владыку. А иеромонах в бегах – нет его в наличии. А раз нет – значит и взять компенсацию за причиненную травму не с кого. Но зря они думают, что все им сойдет с рук – любое беззаконие. Хочу процитировать еще одно письмо москвички, которое подтверждает, что от Бога не спрячешься: “В 2007 году на Вербное воскресенье священник совершал литургию. Я увидела, он служит, поставила свечи, отдала записки и вышла. Смотрю, впереди меня идет женщина. Обута в шлепанцы, вся мокрая и рыдает навзрыд. Обычно люди, выходя из церкви, чувствуют умиротворение в душе. Я спросила, что случилось, какое горе? Она ответила, что приехала из Липецка, лежит в стационаре стоматологического комплекса на улице Вучетича.
Ей сделали операцию на челюсти (киста ракового происхождения). Собирался консилиум врачей – на всю Россию не было такого заболевания. После операции (было Вербное воскресенье) она решила сходить в церковь помолиться. Когда служба подходила к концу и священник кропил святой водой прихожан, на нее не попало. Она попросила покропить ее. Батюшка зачерпнул из бака ковш воды и плеснул ей со всего размаха в лицо. Всю искупал (а было не жарко) и попал в оперированную челюсть, причинив ей страшную боль.
Женщина думала найти успокоение, а нашла обиду и боль. Я как могла успокаивала ее, говоря, что Бог все видит. Мне этого батюшку по-человечески жаль. Может когда-то, когда он преподавал в молодости, он и был таким, но сейчас он стал злым, как зверь, кидается на людей. Люди, которые исповедуются ему, открывают свою душу, он никого не благословляет и до причастия не допускает. Многие уходят в слезах. Когда он служит, я прихожу, ставлю свечи, помолюсь на иконы и ухожу. Был случай – он меня не допустил до причастия. Теперь, когда я его вижу, стараюсь быстрее покинуть храм. Он должен пересмотреть свой образ жизни и не бросаться на людей, как “стерилизованный” пес. Есть в нашем храме и хорошие батюшки: у одного точно лик Божий. Он и добрый, и понимающий, и с чувством юмора у него все в порядке”.
Я не стал называть ни храма, ни имени священника, который поступил таким образом с больной женщиной. Скажу только, что недавно он подвергся нападению и получил несколько ножевых ударов, но, к счастью, остался жив и выздоравливает. Надеюсь на то, что он прочтет мою статью и задумается над словами Христа: “Вы – соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленой? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям”. Надеюсь и на то, что статья попадет на стол митрополиту Калужскому и Боровскому Клименту, управляющему делами Русской Церкви, члену Общественной палаты. Зная его приниципиальность, верю, что он сможет урезонить Белгородского миссионера – архиепископа Иоанна.
