Сначала позвонила дочка, которую бывший муж забрал на праздники к маме в глухую провинцию.
Потом прорвался бывший возлюбленный, сообщивший зачем-то, как у него в Женеве все зашибись.
А уж когда самый верный друг выдохнул в трубку, что он с приятелями расстрелял из двух обойм Макарова всех окрестных снеговиков — я поняла, праздник, кажется, безнадежно испорчен.
Оригинальная мысль исполнить наконец то, о чем тайно мечтают многие — взять да и встретить Новый год в скором поезде, который идет неведомо куда, одной, больше не казалась такой оригинальной…
…Чокаясь пластмассовым стаканчиком с динамиком над верхней полкой, из которого лились поздравления президента, рыдать навзрыд я принялась ровно без пяти двенадцать.
— С Новым годом вас, девушка. Ваш билетик, пожалуйста. Вы у меня сегодня — единственная пассажирка, — притоптывая демисезонными сапожками на перроне Павелецкого вокзала, скороговорила проводница. — Располагайтесь, поезд скоро тронется. Я вам постель принесу, а потом — не обессудьте, с другими проводниками в штабной вагон праздник уйду праздновать.
— А как же я?
Что вы? Президента послушаете да и спать ляжете.
…Вытащила пробку из бутылки французского шампанского — никогда не делала это сама. Разрезала на кусочки купленный наскоро в ближайшем от вокзала супермаркете дивный ананас.
Вот и буду всю ночь, как последняя гламурная дура, есть ананасы в шампанском. Мой единственный на сегодня подарок — диск с железнодорожными песнями от РЖД — лежал на столике.
В вагоне было натоплено. Под стук колес качалась развешанная всюду праздничная мишура.
И кроме меня — ни души…
Видно, недаром большинство так и не решается воплотить этот сценарий — Новый год в дороге — в жизнь. Хотелось салата оливье, мерцания голубого экрана и взрывов петард за окнами.
Хотелось стабильности.
Но поздно — бойтесь, когда исполняются мечты!
0.10. За окном ни огонечка, даже снег вдруг перестал падать, как будто бы я провалилась во вневременную и внепространственную петлю. Сотовый вырубился. Радио замолчало.
Если переживу ночь, найду и побью авторов глянцевых журналов, расписавших, как круто встречать НГ в экстремальных обстоятельствах. В застрявшем лифте, в аэропорту, когда задержка рейса, на Северном полюсе…
От рекомендованного ими меню (“купите для праздника в одиночестве все, на что для гостей денег обычно жалко”), ананаса в шампанском, ужасно щипало губы. Тем более что шампанское как-то слишком быстро закончилось. Остался один невыносимо кислый ананас.
— Дяденьки, заберите меня отсюда, — я бросилась навстречу милицейскому патрулю, проходившему по моему вагону.
— Глянь-ка, пассажирка! А ты как тут очутилась? — искренне удивился младший из них, как будто встретил меня где-нибудь на верхушке сосны в тайге. — У нас на весь поезд сегодня и десятка людей не наберется.
— То ли дело раньше, при прежней власти, — ностальгически выдохнул старший. — Компаниями в поездах праздник отмечали. На каждом полустанке выскакивали наружу в масках и прохожих пугали. Помню, году эдак в 1998-м я даже не помню, где утром проснулся… Ну пойдем, горемыка. Поедешь, значит, с багажными…
Тесное багажное отделение ломилось от яств. Были курица-гриль и грубо вскрытая ножом банка со шпротами. Вместо скатерти столик накрыли “МК” — как раз одной из моих статей. Поэтому я предпочла не раскрывать инкогнито.
В углу не двигалась темная тень в камуфляжной куртке. “Заяц!” — констатировали милиционеры, по очереди потрогав тень. “Напился уже”. Стражи порядка сдали меня на поруки двум проводникам, а сами пошли патрулировать дальше.
— Он — Олег, — сказал высокий проводник, кивнув на стоящего рядом друга.
— А он — Саша, — кивнул в ответ на напарника низенький.
— Садитесь кушать, пожалуйста, стол накрыт! — галантно позвал на импровизированный банкет Олег, смахнув рукой импровизированную же пыль с нижней полки.
“Мы — поэты!” — “И проводники”. — “Причем, заметьте, поэты больше, чем проводники — и к тому же неженатые”. — “Да, в дороге мы всегда неженатые”. — “Потому что только неженатых поэтов можно заставить работать в праздники”.
— Я из Липецка, — сказал Саша.
— А я из Орла, — вздохнул Олег.
— А из Москвы у вас проводники есть?
— Из Москвы у нас даже машиниста нет, на такую зарплату весь экипаж набирают в провинции. Мы привыкаем жить в поезде, становимся прям наркоманами от дороги и готовы ездить туда-сюда даже забесплатно, лишь бы нас возили. Как думаешь, может, нам в чай чего для этого добавляют?
— Ага, — добавил Саша. — Типа брома. Как солдатам в армии. Я когда сменяюсь, только сутки дома спокойно могу проспать, на вторые начинается бессонница. Ворочаюсь, глаз не сомкну. Ну не хватает мне, блин, стука колес и этого, как его… пейзажа за окном. Жена пилит: иди лечись, зараза, или работу меняй. А кому я нужен?
“Опять напьешься, зараза, как на прошлый День железнодорожника, а мне убирай!” — мимо проплыл необъятный женский зад, из-под которого виднелась рука с веником.
— Это ваша жена? — ужаснулась я.
— Это больше, чем жена, — загрустил Саша. — Это наша проводница Галя.
“Сволочи, житья от вас нет ни в будни, ни в праздники”, — мела Галя со словарным запасом Сашиной жены проход дальше.
“Не обращайте внимания, она такая не со зла, просто у нее личные обстоятельства — дочка в Ельце на девятом месяце. Галя зарабатывает на приданое внуку”.
“Мы — целый мир внутри мира./И пусть всё труднее. (Ведь возраст свое берет.)/И для кого-то вагон — вторая квартира./По вам Россия в завтра идет…” *
Вторая бутылка шла хуже первой, но лучше третьей. Мой ананас никого не вдохновил. Курицы оказалось мало.
Олег достал из кармана тонюсенькую книжечку в дерматиновой обложке. “А сейчас — культурная часть программы, я буду вам читать свои стихи”.
Его прервал Саша.
— Вот ты думаешь — что такое дорога? — спросил он меня и сам же ответил: — Дорога, брат, это судьба. Это лекарство и от одиночества, и от плохой компании. Дорога — это цель и смысл, и средство к достижению цели. Если не знаешь, что делать дальше и как жить, — покупай билет на поезд, занимай место согласно тарифу и расслабляйся. Сколько часов в пути — столько часов думать не надо. Пусть другие за тебя думают. Ты наверняка считаешь — не повезло тебе, значит, в жизни, раз в такую ночь ты осталась одна...
— Это был мой собственный выбор.
— Очень не повезло, значит, раз такой выбор сама сделала, — упрямо повторил мысль Саша. — Счастья ты своего просто не видишь, Катя. У каждой дороги есть развилки, когда стрелочник переставляет пути. А в Новый год развилка дороги и нулевое время сходятся. Только мало кто рискнет своим привычным диваном возле телика, чтобы другую жизнь начать. А ведь надо радоваться неожиданному повороту, особенно когда не знаешь, куда тебя паровоз в итоге вывезет…
…Недавно слышала по телевизору, вспомнилось мне, что в среднем около 190 тысяч наших сограждан встречают Новый год в пути.
190 тысяч — это же население небольшого областного центра.
190 тысяч неопределившихся судеб, каждая из которых ищет свою развилку. Каждая из развилок может стать судьбой.
“Ага, — подтвердил Саша. — Вот взять, к примеру, нашего зайца, — и он кивнул на неподвижную тень. — Мы его можем сейчас взять и разбудить, вы познакомитесь, пообщаетесь, полюбите друг другу, поженитесь, дети у вас народятся”.
“Не хочу я такую судьбу”. “Ладно, будить не будем”, — переписал мое будущее проводник.
Тут ты категорически не права, заяц — человек неплохой, — добавил второй. — У него просто денег на билет не было. Пропил. Неделю перед Новым годом Новый год в Москве отмечал и всю зарплату буханул за три месяца. Или потерял где. Или украли. У меня такое тоже бывало… Ну он нам объяснил ситуацию — и мы его взяли на поруки.
“Алкаш он, ненадежный, как и все мужики”, — вмешалась опять проводница Галя. Толстая тетка неопределенного возраста, похожая на зажаристую, бройлерную курицу-гриль.
“Моя дура, дочка то есть, тоже вот судьбу себе нашла. А я их всех теперь корми на проводницкую зарплату. А мне тоже, может, женского счастья хочется, и не с командировочными, и не с этими, — фыркнула в сторону Олега и Саши. — И не на одну ночь, — жирным от курицы пальцем подтерла она праздничную черную стрелку на глазу.
— Сколько же вам лет, Галина?
— Да уж сколько его, бабьего века, осталось? 36 будет в марте.
“Чего тут непонятного? “Машки” — это тепловозы М62, 2М62, 2М62У, 3М62У. “Чебурашки” — электровозы ЧС2. Ежели едешь куда-то близко от Москвы, то тебя везет “Чебурашка”, а в глухомани наш состав на “Машку” обязательно сменяют”, — умно объяснил Саша, когда тема развилок и судеб иссякла до капли.
— По просторам дороги железной/Поезда словно птицы летят,/Обдавая всех ветром и дымом,/И гудком нам сигналят: “Виват!”, — с выражением продолжал декламировать Олег.
Галя пожаловалась. “Вот зараза, мобильник вырубило. Дергаюсь, конечно. Что я — козла дочкиного не знаю, сейчас напьется и пойдет с друзьями фейерверки палить… А у нее 36 недель. Нервотрепка сплошная, а не жизнь! Вот и где она, развилка моя счастливая была — может, скорый мимо нее пролетел, на всех парах, а я и не заметила?”
Километрах в 300 от столицы, то есть часам к трем утра, я знала об этой компании почти все.
Про то, как три Олеговых жены по очереди выгнали его из дома — поэтому-то он и берет каждый раз в праздники сверхурочные.
Про то, что Сашина супруга заботливо собирает мужу в дорогу сумку с бутербродами. “Потому что она любит его, хоть и ругается”.
И почему мои багажные не встречают Новый год как нормальные люди — в штабном вагоне, узнала тоже. “На прошлое 8 Марта Олег с народом подрался. Они его стихи слушать не захотели”.
С каждым выпитым стаканом поэтическое наследие проводника приобретало все больший смысл и талант.
— И каждый сошел где-то под Таганрогом/Среди бескрайних полей./И каждый пошел своею дорогой,/А поезд пошел своей…
— Это же Андрей Макаревич, — ляпнула я.
— Правда? — удивился Олег, но, похоже, ничуть не расстроился.
В четыре утра соседний с нашим вагон пришел в движение. Мимо промчались три проводницы с ведрами и тряпками.
— Случилось что?
— “Титан” с кипятком лопнул.
Охнула Галина, убежав помогать подругам. Камуфляжный заяц бессмысленно обвел взглядом окружающее его пространство и снова улегся. Саша с Олегом покосились на пустые бутылки, перекочевавшие на ПМЖ под столик. Пора было ложиться спать.
Поезд дернуло. “Мазила стрелочник, направил состав не туда”, — сонно пошутили проводники.
“А может быть, как раз туда”, — подумала я и выключилась.
…Проснулась, когда до прибытия поезда оставалось минут 15. Зайца уже не было — видно, сошла моя несбывшаяся судьба где-то на полустаночке.
Поезд остановился. Перрон города моего детства был засыпан снегом. Меня уже встречали. Вот так едешь-едешь неизвестно куда — а приезжаешь к себе домой.
* — так как стихи Олега я тогда не успела записать, в материале использовано творчество реальных безымянных поэтов-железнодорожников.
