1. Когда Москва перестанет есть египетскую картошку?
Как каждый кулик хвалит свое болото, так и каждый тамбовчанин радуется своей картошке. И тут нет ничего удивительного. Известно, что итальянцы всю жизнь по три раза в день едят спагетти, и они им не надоедают. Вот и для тамбовчан их клубни давно являются вторым хлебом.
Но в чем их секрет? И почему москвичи частенько (взять хотя бы минувшую зиму и весну) резали в суп не знатную тамбовскую, а польскую, израильскую и даже египетскую картошку?
У Александра Подборонова, фермера из Первомайского района Тамбовской области, 200 гектаров картофеля. Надо сказать, что на Тамбовщине 80% “второго хлеба” выращивает частный сектор — фермеры и личные подсобные хозяйства. Бывшие колхозы и совхозы переключились в основном на зерновые культуры. Во-первых, это прибыльнее, с ними не прогоришь. Во-вторых, меньше мороки. Посеял — убрал. А с картошкой надо заниматься каждый день, потом еще неизвестно, какая сложится на нее цена.
Нынче тамбовские клубни в самой области продают по… 8—10 рублей за килограмм. Причем купить их можно везде: на рынке, в магазине, вдоль автострад. По последнему адресу даже выгоднее: 50-килограммовый мешок стоит 400—500 рублей, а если в багажник загрузишь пару-тройку, то покладистый тамбовский крестьянин может скостить и эту цену.
Словом, в колхозах и совхозах нынешнюю стоимость “второго хлеба” считают чересчур маленькой и уж, во всяком случае, не соответствующей трудозатратам.
Александр Подборонов придерживается иного мнения. Его бизнес процветает, и проблем с реализацией урожая он не испытывает никаких. Прежде всего потому, что выращивает давно проверенный и районированный семенной картофель, продает его нынешней осенью аж по 20 руб. за кило.
— И что, берут? — недоверчиво спрашиваю фермера.
— А то! — отвечает он. — Летом мимо меня с южных регионов, из Астрахани, Волгограда, Краснодара, везут в Москву арбузы. Когда возвращаются обратно, я уже убираю картофель, и водители затариваются семенной картошкой. Клиентура постоянная, мои сорта дают по 400—500 центнеров с гектара.
Из дальнейшей беседы узнаю, что на продажу (для супа и гарниров) у Александра получается около 30% собранных клубней и они у него, как и в среднем по Тамбовской области, идут по 6—7 руб. за килограмм.
Смотрю на изумительные картофельные бурты отборных клубней на его поле и говорю, что неделю назад на зиму уже купил в Москве два мешка тамбовской картошки — и не по 6, а по 17 руб. за килограмм. Кстати, фермер из его родного Первомайского района. Наш двор он “окучивает” последние 7—8 лет. И все довольны такой смычкой города и деревни.
Не проще ли ему, чтоб не дешевить настоящей тамбовской картошкой, загрузить борт и двинуться с ним на Москву? Навар получится ого-го: по 10—11 руб. с каждого килограмма!
— Этим заниматься некогда, — признается фермер. — Мелкий производитель, с 1 гектаром, может собрать урожай и отвезти его в Москву. А у меня 200 га. К тому же сейчас любая картошка в крупном городе продается под маркой тамбовской. На ней же не написано, откуда она в действительности. Стану я у подъезда со своим товаром, настоящей тамбовской картошкой — и другой станет, скажет, что и у него тамбовская. И что делать? Конкуренция получается нечестная. Он скинет цену и до 5 руб., а мне что, домой ехать?
— А может рядовой неискушенный москвич отличить тамбовскую картошку от нетамбовской? — спрашиваю его.
— Может, — убежден фермер. — Тамбовская область — это чернозем, если на клубнях остатки черной земли, значит, наша, тамбовская. А если на них следы глины или песка — из какого-то другого региона. У нас в принципе нет глинистых или песчаных почв.
— А что еще можно посоветовать горожанам, чтоб не ошибиться в запасах на зиму?
— Тамбовский картофель с высоким содержанием крахмала. Он твердый, это чувствуется даже рукой, — поясняет Александр. — Разрежьте клубень ножом, затрещит, как арбуз.
Далее фермер говорит вещи вообще удивительные. Оказывается, они, тамбовские картофелеводы, давно требуют (или просят) тамбовские же власти запатентовать этот бренд — тамбовскую картошину. А почему нет? Что-то в ней действительно есть особое. Вот краснодарские фермеры покупают у Подборонова семенной картофель, выращивают его в своих краях. На урожайность и на вкус не жалуются. Но признаются, что картофель, выросший в тамбовской земле, по вкусу и лежкости все-таки лучше.
***
Тамбовская область — одна из немногих в России, где старания федеральных властей в реформах на селе воплощаются в жизнь. Исколесив по губернии не одну сотню километров, я нигде (!) не увидел клочка брошенной или заросшей бурьяном земли. Поля по осени вспаханы под яровые, озимые уже засеяны, а зябь поднята. Вдоль автострад — высокие картофельные бурты, скирды ароматного сена, стада коров… Согласитесь, такую картину сегодня можно увидеть только в кадрах советской кинохроники и времен “развитого социализма”.
— Вы наш чернозем попробуйте, — часто предлагали мне собеседники. — Как? Чувствуете?
Ничего особо не смысля в черноземе, из уважения к крестьянам я брал в руки черную, как уголь, землю, многозначительно разминал ее пальцами и восторженно восклицал: “Чувствую!”
Но я наверняка чувствовал совсем не то, что зарубежные сельские делегации, наезжающие в область за передовым опытом. Они по-настоящему балдеют от местных почв, утверждают, что они особенные, даже к сапогам липнут как-то по-другому.
Позже, в Мичуринске, мне расскажут, что великого русского селекционера Ивана Мичурина не раз приглашали на ПМЖ в Штаты и обещали для него насыпать в штате Мичиган тамбовской земли столько, сколько потребует ученый. (Сегодня Мичуринск в Тамбове в шутку называют Мичуганом.)
В общем, где еще и развиться отечественному селу, как ни на Тамбовщине?
Похоже, столь ответственную историческую миссию местные власти сознают и дают крестьянам “добро” по всем направлениям. Ведь кроме “особого” чернозема да людей, тут ничего нет: ни нефти, ни газа, ни сталелитейного или алюминиевого проката.
Региональный инвестиционный проект “Первая очередь развития АПК Тамбовской области” предусматривает увеличение к 2015 г. производства зерновых в 2,7 раза, сахара-песка в 2,5 раза. В прошлом и текущем годах тут построено и введено в строй шесть элеваторов общей мощностью 1,5 млн. тонн зерна. Недавно заложен еще один элеватор с комбикормовым заводом в Кирсановском районе. Получено решение на кредитование строительства Мордовского сахарного завода мощностью 12 тыс. тонн в сутки — крупнейшего в России.
Отдельная история — тамбовская картошка. Увеличение ее плантаций (и, соответственно, уход России от импорта “второго хлеба” в неурожайные годы) сдерживает дефицит хранилищ и предприятий переработки. С приходом в Москву мэра Собянина активизировались т.н. ярмарки выходного дня, где крестьянам предоставляют закрепленные торговые места и где они сами назначают цену — без всяких посредников. В таких мероприятиях участвуют и тамбовские фермеры. Хотя по большому счету, считают специалисты, это бывает невыгодно ни производителю, ни региональному бюджету.
Необходима надежная связь тамбовского крестьянина с сетевой столичной торговлей, тогда мы не будем есть египетскую картошку. А для этого нужно перерабатывать ее на месте: мыть, сушить, красиво упаковывать. Чтобы поставить такой бесперебойный конвейер — от поля до прилавка, — в области следует развивать логистические центры. Уже в ближайшие годы здесь появятся 6 крупных хранилищ по 20 тыс. тонн каждое. Наверняка свои плантации увеличат и крупные товаропроизводители, ведь в колхозах и совхозах сегодня картофель идет по остаточному принципу — площади, как правило, они используют под выращивание зерновых.
***
Но вернемся к нашему фермеру. Со своих полей Александр собирает до 300 центнеров семенного картофеля с гектара. Рассказывает, что урожайность может легко повысить до 500 и даже до 700 центнеров. Но специально не поднимает, ведь тогда картофелины будут больших размеров, а для семян это не есть хорошо.
Наоборот, чтобы клубни не пошли в рост, еще в июле, за пару недель до уборки (у фермера 3 комбайна, 2 копалки, и к страде он привлекает 30—35 сезонных рабочих!) Александр удаляет ботву с грядок. Уже на сортировке собранный урожай делится на две фракции: та, что покрупнее, идет на продажу по 6—7 руб. за килограмм, а та, что помельче, — на семена, по 20 рэ. Соотношение, как мы уже сказали, 30 к 70 процентам.
Все же я сомневаюсь, что выращенные им в нынешнем году 7 тыс. тонн картофеля удастся реализовать за сезон. Такой объем не по силам даже крупному столичному супермаркету…
Тут у Подборонова тоже есть одно преимущество, скорее приятное, чем неприятное. Он — один из немногих товаропроизводителей на Тамбовщине, кто не просто “раскрутился” на знатной картошке, но даже успел построить два крупных хранилища по 4 тыс. тонн каждое. Мечта любого крупного колхоза, не говоря о фермерах. И хранилища эти не примитивные бетонные погреба, какие сегодня можно встретить даже в некоторых московских ОРПО. Они оборудованы системой вентиляции, оснащены климат-контролем, датчиками по влажности и температуре. До весны, т.е. до очередной посевной кампании, картошка там лежит как новенькая.
Смотрю на молодое лицо моего собеседника и его натруженные руки… Никак он не мог все успеть в одиночку — построить современное картофелехранилище даже для областного бюджета требует отдельной строки в финансировании. Ведь один в тамбовском поле — не воин. Что-то он наверняка не договаривает.
А не договаривает, по сути, главное в современном сельхозпроизводстве: об отношении власти к частнику. Одним из соучредителей его фермерского хозяйства является знаменитый подмосковный (теперь уже тамбовский) фермер Владимир Акатьев, мой старый друг и знакомый. Мир тесен: “МК” о нем писал еще в советские времена, когда Владимир Николаевич возглавлял один из лучших совхозов в Подмосковье. Потом мы к нему ездили в фермерское хозяйство — он одновременно руководил и областным крестьянским союзом. Но все это уже в прошлом.
Фермерствовал Акатьев в Раменском районе Московской области, земли которого, по убеждению тамошних властей, не предназначены для села, они должны сплошь и рядом застраиваться дворцами и особняками “новых русских”.
В последний раз с ним я встречался лет пять назад, он тогда сказал, что “переезжает” на Тамбовщину, в Подмосковье ему развернуться не дают.
— В столичном регионе село почему-то считают “черной дырой”, от которой надо избавляться, продавать пашню под застройку, — итожит результаты своего “подмосковного периода” Акатьев. — Хотя там под боком крупнейший мегаполис, рынок сбыта. В Тамбовской области отношение к производителю совсем другое: часть земли под расширение районная администрация мне передает в аренду, еще часть я выкупаю у пайщиков, которым наделы не нужны. Все прозрачно, по рыночному…
Если львиную долю картофеля (напомним — 80%) стабильно выращивает частник и не срывает поставок — значит, такому бизнесу можно и нужно доверять.
Чего в принципе не наблюдается на просторах России — от тайги и до Британских морей. В обществе чиновники на местах навязывают идеи о том, что собственник ради наживы мать родную не пожалеет, что полагаться на него — значит, остаться голодным и холодным.
Как видим, тамбовский крестьянин в этот образ ну никак не вписывается. Наоборот, он вырастит урожай, соберет, привезет куда нужно — да еще и на 5-й этаж поднимет. Неудивительно, что при таком доверии властей сюда едут фермеры из других регионов. А в малом и среднем бизнесе Тамбовской губернии сегодня работает почти 30% местного населения.
Судя по скромным успехам сельхозпроизводства в России, чиновники в других регионах на сей счет упорно сохраняют особое мнение… Мораль такая: продавать пашню под коттеджи им куда выгоднее, чем оформлять ее под ту же картошку.
2. Вокруг да около тамбовского окорока
Розовенький, с корочкой и обязательной “слезой” (желатинообразный сгусток вытекает, когда мясо разрезаешь при температуре 6-8оС), в советские времена тамбовский окорок был жутким дефицитом: для его производства требовалось постное мясо, а страна разводила только сальных свиней, да и их катастрофически не хватало.
Каковы перспективы у знаменитого тамбовского бренда сегодня? И есть ли они?
Светлые перспективы есть и вполне реальные. А вот самого деликатеса… нет. В специализированных мясных магазинах Тамбова “МК” нашел окорок только через неделю!
Свинокомплекс в ООО “Золотая нива” Знаменского района раскинулся на площади 11 гектар, хотя хозяйство занимает свыше 10 тыс. га — и все они так или иначе работают на выращивание и откорм поросят. Тут все очень строго, и посторонним сюда вход строго запрещен. На территории 16 видеокамер, которые фиксируют любое телодвижение. Как говорится, шаг вправо — шаг влево…
Невинную просьбу “МК” посетить цеха гендиректор хозяйства Андрей Грициенко долго не мог понять. Мол, как это так: взять и пройти на свинарник? Это же категорически запрещено!
— Но это же не Оружейная палата и не Алмазный фонд! — возмущались мы. — Что в этом такого?!
Лишь спустя несколько минут препирательств на повышенных тонах мы выяснили, что буквально пару месяцев назад свинокомлекс в “Золотой ниве” получил кампортамент 4-й степени. В международном европейском праве это означает, что предприятие абсолютно отрезано от внешнего мира и сюда не допускаются никакие экскурсии или посещения.
— У нас есть гостиница, если вам уж так невтерпеж, хотите все увидеть собственными глазами, трое суток там должны пожить, пройти карантин, — пояснил гендиректор. — Ну а потом, так и быть, осмотрите предприятие. Но перед входом в цех вы должны принять душ, переодеться в стерильную форму и обувь, а затем снова принять душ — уже на выходе…
В общем, современное свиноводство в Тамбовской области не имеет ничего общего со свинарниками советской эпохи, куда заходили все кому не лень и даже воровали оттуда поросят.
— Мы даже своего шефа-инвестора не пускаем на свинокомплекс, если он, допустим, уезжал в командировку в Москву или в Тамбов, — завершил свой рассказ Андрей Грициенко. — Сначала три дня в местной гостинице, адаптация, потом душ, стерильная одежда, обувь и пр. Мы должны быть уверены, что посторонний человек накануне не контактировал с другими животными и не занесет никакой инфекции.
— Это все неплохо, — под напором такой логики соглашаюсь я. — Но как же общественный контроль, глас народа? Вдруг у вас что-то не так?
— Свинину мы отправляем на забой ежедневно, — отвечает гендиректор, — на мясокомбинате качество проверяется очень строго. Ежеквартально кровь поросят сдаем на анализы в специальные лаборатории в Воронеж и Тамбов. Если “что-то не так” производство мгновенно останавливается. Вот почему, чем меньше посторонних, тем меньше риска, что случится “что-то не так”…
***
Прямо скажем: свинокомплекс на 10 тыс. голов удивит городского и даже сельского обывателя. Тут все на уровне лучших мировых стандартов: шпиг у свиней не толще 3 см; срок их откорма до 100 кг — 156 дней; выход поросят от свиноматки — 11,56. Ну и, конечно, порода животных. Это вам не большая сальная свинья, любимица Хрущева и всего СССР, а ландрас, дюрок и белая. Трехпородное скрещивание позволяет хозяйству выращивать мясную беконную свинину.
Кстати, с реализацией продукции у “Золотой нивы” трудностей не возникает. 50% из 16 тыс. тонн мяса в год хозяйство поставляет на тамбовский рынок, а оставшуюся половину в соседние регионы — в Рязанскую и Пензенскую области. В нынешнем году предприятие сдает продукцию по 98 руб. за килограмм живого веса и имеет неплохую прибыль. Хотя, конечно, хотело бы получать и больше. Ведь в розничной торговле кило свинины идет от 220 до 300 руб.
В прошлом году, в засуху, приходилось тяжко. Закупочные цены на мясо были почти теми же, но комбикорм, основная еда поросят, из-за неурожая зерновых стоил в 2 раза дороже, чем сегодня. Тем не менее “Золотая нива” выстояла и даже укрепилась.
Во многом благодаря тому, что на 10 тыс. гектарах выращивают зерновые культуры — пшеницу, рожь, кукурузу, рапс — и практически весь урожай перерабатывается на собственном комбикормовом заводе. Замкнутый цикл выручает местных свиноводов. Органику дают поросята. Ее вносят на поля и получают высокие урожаи пшеницы, ржи и вики. Всё это идет на комбикорм, животные быстро прибавляют в весе, у них высокий выход органики — и цикл раз за разом повторяется снова.
Интересен режим работы предприятия. Свинокомплекс с 10 тыс. поросят работает с 8 утра до 3 часов дня. Затем свинарники запираются на ключ, опечатываются пломбами — и до 8 утра следующего дня на дежурстве остается один-единственный электрик.
А как же кормление и поение питомцев? За ними ведь нужен глаз да глаз! Все делает автоматика! В любое время суток в кормушках достаточно корма, в поилках — воды. Вот он, научно-технический прогресс, который и позволяет тамбовским крестьянам выживать в эти нелегкие времена! На свинокомплексе — по нынешним тамбовским меркам весьма небольшом — работают всего 35 человек. Вместе с уборщицами, бухгалтерами и аппаратом управления.
***
Прежде чем войти в диспетчерскую, откуда в автоматическом режиме идет управление комплексом, минуем длинный коридор с разными раздевалками, душевыми и двумя входами и выходами. Это для того, поясняют сопровождающие, чтобы рабочие разных цехов не пересекались друг с другом. Такой разнобой в маршрутах заметно снижает вероятность передачи какой-нибудь бациллы.
В диспетчерской видим большой монитор с видеоизображением всех подразделений: цеха с молочными поросятами; доращивания; осеменения; супоросных свиноматок — внимание: с УЗИ-сканером по проверке беременности! Наверное, не в каждой городской поликлинике имеется такая аппаратура.
Легким движением “мышки” любой из цехов можно развернуть на весь экран и заглянуть в каждый уголок. Вот цех доращивания: поросята крутятся у кормушек, кто-то спит. Никаких людей. Время около 17.00 и помещения давно закрыты, жизнедеятельность комплекса обеспечивает автоматика.
Однако такая оптимизация сельхозпроизводства не успокаивает, а скорее даже добавляет дополнительной головной боли чиновникам. Дело в том, что на месте нынешней “Золотой нивы” в советские времена был свиносовхоз, где работало 300 человек. А при деле и зарплате сегодня только 35. Как быть с остальными 270? Оказывается, легче взять многомиллионный кредит и закупить импортное оборудование, сделать упор на выращивание мясных (а не сальных!) свиней, чем трудоустроить целую армию безработных крестьян!
В регионе начинают развитие семейные фермы молочно-животноводческого направления. В качестве эксперимента такие фермы (сегодня их 20 штук) уже “обкатываются” в Бондарском районе, где специально для мелкого сельхозпредпринимательства построен сыроваренный завод.
По заключенному договору власть гарантирует семейным фермам закупку молока по фиксированным ценам, оно не скисает от невостребованности. И что за сыры получаются в Бондарском районе?! Вкуснотища! На натуральном молоке, без каких-либо химических добавок. “Вы посмотрите, — говорят тамбовские аграрии, — на современные крупные перерабатывающие предприятия. Там молоко даже не скисает, как положено, оно гниет. А у нас оно прямо из-под коровы!”
К 2015 г. в разных районах области будет создано не меньше 100 семейных ферм, и процесс этот будет продолжаться. Так в регионе планируют бороться с сельской безработицей — параллельно создавая высокотехнологичные производства.
Тем не менее, при явных успехах в развитии свинокомплексов как составной части производства деликатесов, губерния не балует жителей знаменитым окороком. Более того, даже колбасные изделия во многие города и веси Тамбовщины завозятся из Рязани, Воронежа, Липецка. Почему и откуда такие перекосы?
— С 2008 г. у нас идет активное строительство крупных свинокомплексов, — рассказывает советник губернатора по экономическим вопросам Любовь Федорова. — Вступили в строй 100-тысячники в Гавриловском и Бондарском районах, 50-тысячник — в Никифоровском районе. “Золотая нива” — их точная копия, только уменьшенная в 5—10 раз. Но в регионе на сегодняшний день нет крупного убойного цеха. По большому счету мы не имеем своей переработки. Получается, что, поднимая с нуля сельхозпроизводство, мы становимся сырьевым придатком других областей, куда отправляем продукцию на конечную переработку. И теряем на этом добавленную стоимость, валовый региональный продукт.
Действительно, по “Комплексному проекту развития АПК Тамбовской области до 2015 г.” предусмотрен бурный рост сельхозпроизводства по многим показателям. Так, уже через четыре года Тамбовщина должна увеличить производство свинины аж в 6,9 раза. Заметьте, не к уровню допотопного 1913 года, а в сравнении с 2007 годом. Если тогда область выдавала на-гора около 80 тыс. тонн мяса, то в 2015 году должно поставить 600 тыс. тонн.
За последние 5 лет импорт мяса в Тамбовскую область сократился с 80 до 20% — да и это сырье, как правило, не заморозка из НАТОвских запасников, а мраморное мясо с прожилками жира, без которого не сделаешь дорогую эксклюзивную продукцию. В России разведение мясных пород КРС находится на нулевом уровне.
Но, как мы уже сказали, собственного убойного производства в области нет. Отправляя поросят в соседние регионы, Тамбов оттуда часто получает уже готовый продукт. Программой предусмотрено строительство в Знаменском районе к 2015 г. крупнейшей в России бойни и цехов глубокой переработки сырья.
От грядущих успехов голова может закружиться у любого. Многие аграрии, как истинные патриоты тамбовской земли, считают, что тамбовский окорок тоже необходимо запатентовать. Ведь где-то на стороне (не в их, конечно, области!) его делают так, что смотреть стыдно, только имидж губернии позорят. Между тем, заверяют специалисты, в мировой практике такие примеры встречаются — когда только определенные провинции в Италии или, скажем, во Франции изготавливают “свои” продукты.
Впрочем, у подобного рода идеи находятся и немало скептиков. Может, где-нибудь в Италии и так. Но в России патентовать имеют право только коммерческие структуры. Зарегистрирует, допустим, один мясокомбинат тот же окорок, все мясокомбинаты (а их в скором времени здесь будет очень много) станут платить ему за использование торговой марки. Уж лучше пускай все остается, как есть!
Тем более что оный окорок даже в Тамбове встречается нечасто.
— С ним не хочется заморачиваться, — признается главный технолог тамбовского мясокомбината “Максимовский” Валентина Дегтярева. — Производители останавливаются на том, что быстрее дает прибыль. Еще 15 лет назад наш окорок готовился 21 сутки: заднюю свиную ногу на кости долго выдерживали в соляном растворе, потом варили, коптили… Современное оборудование сокращает процесс до 6 суток. Но все равно это время, значит, деньги. Ведь колбаса изготавливается за 3—4 часа. А все должно быть строго по ГОСТу 18255-85: коптить только на дыму от ольховой щепы, причем определенной консистенции. Следим, чтоб температура внутри кипящего мяса составляла не меньше 68°С. Да и не все покупатели готовы себе позволить такую роскошь. Согласитесь, окорок — не продукт массового потребления.
Словом, невзирая на успехи в развитии свиноводства, тамбовский окорок для дорогих россиян так и останется деликатесом, по праздникам и только тоненькими ломтиками. Может, оно и к лучшему. Ведь предвкушение праздника — лучше, чем сам праздник.
3. Мичуринские яблоки бессмертны
Одно съеденное яблоко, по утверждению ученых, продлевает нашу жизнь на целый день. Вот только на богатом в плане выбора рынке сегодня нечасто встречаются отечественные фрукты. В основном — Китай, США, Европа...
Обидно получается. Ведь путь к промышленному садоводству всему миру указал наш (их, тамбовский) выдающийся соплеменник, Иван Владимирович Мичурин. Из школьной ботаники у многих из нас до сих пор застряли в памяти мичуринские яблоки, прививки, выведение новых сортов…
Как живут-могут мичуринские продолжатели и оставляют ли они нам надежду на светлое будущее?
Пытаясь разгадать тайну знаменитых мичуринских яблок, отправляюсь в г. Мичуринск Тамбовской области. И в замешательстве узнаю, что в этом старинном русском городе (прежде Козлове) сразу три НИИ и все… имени Мичурина.
Какой из них главный, самый, так сказать, мичуринский? Естественно, везде отвечают: наш.
Спрашиваю директора ВНИИ садоводства им. Мичурина профессора Юрия Трунова — что в свое время сподвигло Мичурина заняться выведением новых сортов плодово-ягодных растений? Ведь в аграрной царской России их наверняка было предостаточно и вряд ли наш рынок в ту пору стонал под натиском импорта…
— В дореволюционной стране культивировались в основном южные сорта, которые в средней полосе России практически не приживались, — отвечает Юрий Викторович. — Мичурин поставил задачу продвинуть их далеко на север. Сегодня в наших краях, в т.ч. и российском Нечерноземье, растут десятки сортов яблонь, груш, крыжовника и других культур, ничем не уступающих своим южным “сородичам”.
В Мичуринске, в этой цитадели российского садоводства, прошу показать мне настоящие мичуринские яблоки, которые выводил сам Иван Владимирович. С огорчением узнаю, что таких яблок давно уже не существует. Старые люди рассказывают, что когда они были пионерами, им в школах давали “Пепин шафран” и “Антоновские 600-граммовые” — чисто мичуринские сорта. Яблоки очень сочные, вкусные, ароматные и витаминные. Но сегодня их попросту нет. Сорта, как и люди, в результате естественной эволюции меняют генофонд и деградируют, жизнь сорта составляет не более 50—60 лет.
В общем, от теоретического и практического наследия Мичурина сегодня остались только воспоминания. Шафран совсем измельчал и стал невкусным, а “Антоновское 600-граммовое” (его “изобрел” Мичурин, а не Антонов, как можно предположить!) и вовсе кануло в Лету. В Мичуринске, как нигде в другом месте, понимают, что их знаменитый бренд растворился во времени и пространстве. И про патент на защиту прав производителя, чести своей торговой марки, как по картошке и окороку, вообще ничего не говорят. Ну, было — и не стало.
Таков вкратце печальный итог бурной деятельности Ивана Владимировича на тамбовской земле. Сам он никогда не искал легких путей в науке. Землю под свой питомник в Козлове выбирал самую что ни на есть бедную и неприхотливую. Ведь если его деревья приживутся в такой почве, значит, они сумеют выжить и в других, более суровых климатических условиях. Пыльцой южных сортов деревьев кропотливо опылял тысячи северных сортов и из них выбирал 2—3 самых стойких и перспективных. Как сказал бы поэт, в грамм добыча, в год труда. Неужели Россия, пионер в развитии садоводства, снова у разбитого корыта?
В мире и в Союзе Иван Владимирович Мичурин был широко известен, дважды его приглашали на ПМЖ в Америку: в 1908 и в 1913 гг. Во второй раз Штаты обещали ученому не только дом, высокую зарплату и лаборатории, но и личный пароход. Американцы были готовы вывезти к себе весь мичуринский питомник и даже заверяли Ивана Владимировича, что сумеют насыпать на его опытных делянках в Штатах настоящий тамбовский чернозем.
Гордый русский ученый ответил отказом. В том духе, что он знает, как тяжело приживаются живые организмы в чужих условиях. Судя по нынешнему “оттоку мозгов” из России, его патриотический пример не послужил другим нашим соотечественникам наукой…
Ценили Мичурина и в СССР. Еще при жизни в г. Козлове именем Ивана Владимировича назвали сразу три НИИ: садово-огородный; садоводства, а также генетики. В НИИ имени себя, генетики, непродолжительное время директорствовал сам Мичурин. Кроме того, в округе в начале 30-х годов появилось несколько совхозов имени Мичурина.
***
Существует расхожее мнение, что ученый экспериментировал исключительно в выведении новых сортов яблонь. Однако это далеко не так. Абрикосы в нынешнем российском Нечерноземье растут благодаря неустанным трудам Ивана Владимировича. Десятки новых сортов вишни, черешни, сливы, груш появились также благодаря заботам тамбовского селекционера.
Сегодня в развитии отечественного садоводства (а Мичурин мечтал превратить Россию в цветущий сад) большие проблемы. В Москве, например, практически нет российских яблок: мы выращиваем около 500 тыс. тонн при ежегодной потребности в 6—8 млн. тонн Зато Китай в год собирает не меньше 50 млн. тонн яблок, США — 30, по 10—15 млн. тонн выращивает каждая из европейских стран. Всю эту продукцию они гонят в Россию.
Не опасны ли их яблоки для россиянина? Этот вопрос периодически обсуждается в СМИ. Ведь в развитых странах средств на пестициды, гербициды и прочую химию не жалеют. Специалисты в мичуринском институте, а точнее, в институтах, заверяют что от импортных яблок еще никто не умирал. Но подчеркивают, что для загадочной русской души полезны яблоки, выросшие в его родной местности. Их биохимический и микроэлементный состав такой, который сформирован в организме человека с самого детства — землей, водой, воздухом. Лучший вариант, когда на 10 съеденных яблок 8 приходится российских.
Но, как мы уже сказали, в силу развала садоводства своих доморощенных фруктов в стране очень мало. По статданным, площадь садов в России снизилась с 500—700 тыс. гектар в середине 80-х годов до 150 тыс. Но это по статистике. На самом деле, по мнению агрономов, в этих 150 тыс. га телепаются те сады, которые не обрабатываются уже по 15—20 лет. А если за садом не ухаживать 3 года, на нем можно ставить жирный крест и всё начинать заново. Раскорчевывать плантации (стоимость этих работ 50 тыс. руб. на 1 га), затем в течение 5—6 лет рекультивировать землю, после этого закладывать новый сад (от 300 тыс. руб. до 1 млн. на 1 га), а уже потом 5—6 лет ждать, когда деревья станут плодоносить, т.е. давать экономический эффект.
Инвесторов, которые готовы вкладываться в сады, чтобы ждать первую от них отдачу аж через 10—12 лет, в России немного. Три года назад государство начало частично компенсировать затраты под раскорчевку и закладку садов, их площадь стала увеличиваться на 10 тыс. га в год. Но в 2010 г. правительство средств под эти цели не выделило, соответственно, новых садов в стране и не прибавилось.
В Мичуринске сосредоточен весь цвет, так сказать, садово-огородный кулак страны: сильная наука под патронажем Россельхозакадемии, площади, наконец, сотни новых сортов, хороших и разных, которые позволяют развивать интенсивное садоводство, в 10 раз более плотное, чем в старые добрые времена.
Нет только средств, чтоб научная теория и смелый эксперимент стали нормой жизни. Ведь даже здесь, в главном штабе, сохранилось практически всего одно садоводческое хозяйство вместо прежних 20.
Но в тамбовской администрации уверены, что и тут страну ожидает маленькая садоводческая революция. В 2003 г. постановлением правительства Мичуринску присвоен статус единственного в России аграрного наукограда. А в декабре прошлого года федеральные власти внесли технопарк “Мичуринский” в “Комплексную программу создания в РФ технопарков в сфере высоких технологий”. Начата реализация трех крупных проектов общей стоимостью свыше 8 млрд. рублей.
Старик Мичурин порадовался бы за своих продолжателей. Все базируется на генетике, селекции, микробиологии — в общем, на том, что сегодня модно позиционировать как инновации и даже нанотехнологии в пищевой промышленности. А если перевести столь мудреные термины на простой язык, то рацион питания россиян должен пополниться реками из нектара, напитков, компотов с разными суфле- и желеберегами.
Может, еще и отведаем мы настоящих мичуринских яблочек?
Да-да, научные труды не умирают!
В учхозе “Комсомолец” (опытное хозяйство Мичуринского аграрного университета) “МК” нашел эти самые знаменитые яблоки в добром здравии, хотя в глубоко законсервированном виде. Благодаря заботам его директора, верного мичуринца Андрея Вячеславовича Седых.
— У нас сохранилась коллекция сортов, в том числе и “Китайка золотая ранняя”, и “Антоновка 600-граммовая”, — рассказывает директор. — В случае необходимости мы сможем их клонировать.
— Но ведь мичуринские сорта как бы вымерли сами собой, — не верим мы глазам своим.
— Эти деревья в нашем питомнике еще растут, — поясняет Андрей Вячеславович. — Если с какого-то взять черенок, срезать почку и заокулировать ее на подвое, получится копия того самого сорта, вырастет такое же самое дерево.
Словом, учхоз “Комсомолец”, несмотря на сегодняшний размах и достижения (сюда за опытом и саженцами едут специалисты из Германии, Франции и других стран мира), является еще в некотором роде и мавзолеем для плодовых культур времен Мичурина. Поскольку аграрная наука ушла далеко вперед, то клон может быть даже чуточку лучше своего прародителя.
В арсенале ученых десятки, если не сотни самых разных видов подвоев — корневых систем, или, как их еще называют, маточников. Они служат своеобразным фундаментом, на который можно пересадить нужный сорт и обеспечить ему стойкость и долголетие. Если брать суперкарликовый подвой, яблоня сохранит свои вкусовые свойства, но вырастет не выше 2,5—3 метров, за ней удобно ухаживать, отрезать ветки и пр.
В общем, Мичуринск-наукоград обещает удивить нас своими секретами. А то мы, признаться, уже перестали верить сказкам про молочные реки и кисельные берега. Оказывается, еще есть в России города, где работают для того, чтобы сделать сказку былью.
***
— Наши сегодняшние инвестиционные проекты не могли бы состояться, если бы в свое время мы не урегулировали земельные отношения, — комментирует увиденное мною губернатор Тамбовской области Олег Бетин, с которым я решил встретиться в конце поездки. — Мы создали областной земельный фонд, и у тех, кто хотел реализовать свои паи, выкупали их по рыночной стоимости. Это была не скупка и не рейдерский захват, а свободная продажа. Кроме того, вели оформление и межевание невостребованных муниципальных и областных участков, которые стали сдавать в аренду фермерам для работы.
Ведь инвестор не имеет людей с опытом выделения земли из общей долевой собственности, консолидации участков. Ему нужна площадка — и желательно с инфраструктурой, коммунальными сетями. Мы это делаем, созданы соответствующие структуры, которые ведут эту работу целенаправленно. За последние 3 года количество неиспользуемой пашни сократилось на две трети. Но около 6—7% сельхозземель, а это примерно 100 тыс. га пашни, пока еще используется неэффективно. Причин тут много: разные собственники, радивые и нерадивые, кто-то кому-то сдал в аренду… Движение земли постоянное, что сказывается на эффективности ее обработки.
В целом с проблемой справляемся, знаем, как и что делать, хотя процесс очень непростой. Установка у нас однозначная: в предстоящий год с небольшим залежные земли должны быть вовлечены в оборот. Федеральные решения помогают нам в этом направлении.
Однако какими бы выгодными ни были вложения в землю, они требуют постоянного к себе внимания со стороны человека. С малыми деньгами тут делать нечего, а большие капиталы так просто не придут. Нужны и контроль, и ответственность, и принятие непопулярных мер.
— Олег Иванович, я слышал тут от людей, что ваша команда к сельскому хозяйству относится не как к сельхозпроизводству — посеял и убрал, — а как к бизнесу...
— Сегодня сложно подобрать людей, которые бы занимались производством, тем более сельским. К нам такие специалисты пришли не сразу, пробовали себя в других регионах. Бизнес должен обладать доверием банков, а банки — иметь собственные средства и гарантии кредитования. Если этого не будет, никакое строительство на селе не произойдет. Сочетание этих факторов и позволило нам привлечь в область ряд крупных бизнес-структур.
Везде нужны экономический расчет, четкая организация, оптимизация издержек, схемы реализации и, конечно, умение управлять коллективами. Те, кто прошел этот путь, получил бесценный опыт. Повторюсь: главное в бизнесе не деньги и вложения, а умение правильно организовать производство.
— Я вижу в области явный прорыв по свиноводству. В связи с этим увеличивается зерновой клин под фураж скоту, но меняется общий земельный баланс. Не вытеснит ли в конечном итоге зерно знаменитую тамбовскую картошку? За годы перестройки москвичи какую только картошку не перепробовали! А вот настоящую тамбовскую…
— Одно другому не мешает, наш картофель в основном выращивают частники; фермеры и огородники. А частная собственность неприкосновенна, их площади никто не ужимает. Тамбовская картошка в Москве есть, она поступает как централизованно, так и самоходом — везет население. Но сегодня его предпочтительнее поставлять всесезонно, а не только после уборки. Нужны хранилища, переработка, соответствующие условия для фасовки. Чтоб торговать не в мешках, а в упаковке. Мы этой задачей уже занимаемся, через год-два все будет сделано.
Половина зернового урожая у нас идет на откорм скота, другая половина — товарное зерно. Но необходима переработка зерна, сегодня нам невыгодно его просто поставлять.
— Всю прибыль от продукции животноводства и растениеводства вы оставляете в соседних регионах. Если к 2015 г. создадите собственную переработку, сколько это даст дополнительных средств бюджету?
— На порядок больше, чем сегодня. Появятся новые высокооплачиваемые рабочие места, мы всячески поддерживаем это направление.
Когда объемы производства в регионе были невелики, смысла, что называется, заморачиваться с переработкой не было. Но по мере развития такая необходимость возникла. В этом году введем крупный птицекомплекс с фабрикой переработки, кроме того, много объектов в свиноводстве в стадии реализации. Через 2—3 года у нас будет и свой забой, и переработка мяса свинины. Будем забивать в год не менее 2 млн. свиней.
— Часто от крестьян разных регионов слышится, что Москва их мясо и молоко в город не пускает. Как обстоят дела с тамбовской продукцией?
— У нас проблем нет, наоборот, зовут и приглашают. Ярмарки выходного дня, сопровождение, никаких поборов. Москва для нас всегда открыта.
— А чего ждать от технопарка “Мичуринский”, в частности от нового проекта “Зеленая долина”?
— Задача промышленного садоводства теоретически решена, ее нужно запускать в широкую практику. Нужны конкретные производства, основанные на последних научных технологиях: по хранению, новым перспективным сортам, переработке с сохранением свойств. Чтоб джем, допустим, делали не с высоким содержанием сахара, а на природных сахарах.
Наша задача запустить эти проекты в жизнь на своей территории. Все это трудно, условия быстро меняются, ведь то кризис, то после кризиса…. Однако проекты в ближайшие годы будут реализованы. Сегодня потребление населением овощей, плодов и ягод в России составляет 65% от норм Российской академии медицинских наук. Использование же высокого научного потенциала Мичуринска отвечает национальным приоритетам продовольственной безопасности страны, обеспечению здорового питания населения.
Наш наукоград значительно обновил как и инженерную и инновационную структуру, так и разработки в био- и нанотехнологии. Таким образом, появились объективные предпосылки к созданию научно-технологического центра “Зеленая долина”.
Что этот проект даст стране? В случае его успешной реализации доход от него будет составлять 32 млрд. рублей в год, а налоговые отчисления за этот же период около 6 млрд. рублей. С учетом тиражирования технологий в регионы объемы производства продукции функционального назначения к 2020 г. возрастут до 43%, а органических продуктов — до 57. Планируем создать производство упаковочных материалов из биоразлагаемого полимера.
Все должно работать на отдачу. Сегодня главным критерием для нас являются экономический и социальный эффект. Важны не только производственные показатели, а социальный климат, уверенность человека в завтрашнем дне, будущее детей. На том, как говорится, и стоим.
