Я никогда не был монархистом. И даже не предполагал, что когда-либо буду заниматься этой непростой проблемой. Я вырос в простой советской семье. Отец был летчиком, участововал в Великой Отечественной войне, его самолет был сбит, но он сумел выжить, хотя был ранен. Войну окончил в чине капитана. Мать не сумела закончить педагогическое образование, поскольку перед войной Сталин сделал высшее образование платным. Коммунистическая идеология в нашей семье не занимала сколь нибудь заметного места. Отец искренне ненавидел коммунистов, ограбивших его после войны, когда Сталин провел денежную реформу и все его сбережения сгорели. В то же время я не представлял, что может быть иной государственный строй, кроме того, при котором я родился и вырос. И только перебравшись в Москву в конце 60-х годов и познакомившись с отцом Александром Менем и его прихожанами, я понял, в каких ненормальных условиях нам приходится жить.
В начале 70-х годов с друзьями поэтами – Вадимом Перельмутером и Евгением Витковским мы начали издавать эмигрантских поэтов в придуманной нами серии Библиотека для поэта. Сокращенно – БДП. Нам удалось собрать и издать в самиздате собрание стихов Георгия Иванова в двух томиках. Они до сих хранятся у меня на полке. Его стихи, которые он сам назвал «секретными» и не опубликовал при жизни были близки мне:
Слава, императорские троны,
Вы, о них грустящие тайком,
Задаетесь вы на макароны,
Говоря вульгарным языком.
Что мечтать то? Отшумели годы,
Сны исчезли, сгнили мертвецы.
Но, пожалуй, рыцари свободы,
Те еще отчаянней глупцы.
Чтобы снова головы бараньи
Ожидали бы наверняка
В новом Учредительном собраньи
Плети нового Железняка.
Тем не менее мне было суждено стать поборником не только погребения последней царской семьи, но и подлинности обнаруженных Рябовым и Авдониным останков. На протяжении 14 лет я неоднократно обращался к этой теме. Меня поражают нынешние правители России, которые до сих пор не могут похоронить последних Романовых, а также растлителя страны и их убийцу – Владимира Ульянова-Ленина. Каким-то непостижимым образом эти покойники мистически связаны друг с другом. Мне кажется, что только их совместное захоронение вкупе со всенародным покаянием может исцелить Россию. Странно, что этому процессу противится высший епископат РПЦ. Впрочем, подробнее об этом – в моих воспоминаниях.
“Николай II был не только олицетворением варвара-помещика, этого невежды, тупицы и кровожадного дикаря. В нем текла и “благородная” кровь английских королей и германских императоров. С двух сторон он был связан с империализмом разбойничьих государств Европы. Там будут плакать о нем. У русских рабочих и крестьян возникнет только одно желание: вбить хороший осиновый кол в эту проклятую людьми могилу.”
Из передовицы газеты “Правда” от 19 июля 1918 года.
Автора передовицы в “Правде” пророком не назовешь. Именно могила, в которой были погребены изуродованные останки царской семьи, таинственно исчезла. Даже если бы русские рабочие и крестяьне захотели вбить в нее осиновый кол, то вряд ли бы они смогли исполнить свое желание. Могилу сразу же засекретили, да так надежно, что колчаковский следователь Н.А.Соколов, в течение года искавший ее, не смог найти и только спустя 70 лет, в 1979 году два российских исследователя – Александр Авдонин и Гелий Рябов на своей страх и риск сумели найти и вскрыть ее посреди старой Коптяковской дороги под Екатеринбургом. Но извлеченные ими черепа не удалось исследовать, так как малейшая утечка информации привела бы к аресту исследователей и в лучшем случае тюремному сроку. В худшем им грозило бы пожизненное заключение в психиатрической спецбольнице. Не то, чтобы местонахождение могилы царской семьи совсем не было никому не известно. Яков Юровский, комендант Дома особого назначения, руководивший расстрелом и погребением последних Романовых и их слуг, оставил перед войной две Записки. Одну с его слов записал марксистский историк М.Н.Покровский. Другая – стенограмма его выступления перед старыми большевиками Екатеринбурга. Сохранились воспоминания и других расстрельщиков. Но они были собраны лишь в середине 60-х годов по указанию тогдашнего члена ЦК КПСС Александра Яковлева, к которому с письмом обратился сын одного из расстрельщиков, огорченный тем, что подвиг его отца забыт и никому не известен.
В начале 90-х годов Гелий Рябов и Александр Авдонин обратились к новому российскому правительству с просьбой вскрыть найденное ими захоронение и провести необходимые исторические и генетические исследования, которые могли бы подтвердить или опровергнуть подлинность царских останков. В 1993 году была создана Правительственная комиссия, в которую вошли наряду с учеными и историками представители российской интеллигенции и даже Русской Церкви. На протяжении второй половины 1997 года, когда все исследования близились к завершению, я вел тему погребения останков последней императорской семьи в “МК”. Подружился с прокурором Владимиром Соловьевым, который, не будучи членом Правительственной комиссии, вел экспертные исследования. А весной 1998 года познакомился с директором Государственного архива РФ, членом Правительственной комиссии Сергеем Мироненко. И был чрезвычайно удивлен, что он читает мои статьи в “МК” и ценит их. Мы познакомились на презентации его книги “Николай и Александра. Любовь и жизнь.”, которую он написал совместно с Андреем Мейлунасом. Презентация проходила в здании ИТАР-ТАСС. Я получил в подарок роскошно изданный экземпляр книги и предложение более тесного сотрудничества. Работа Правительственной комиссии приближалась к завершению. Мироненко помог мне получить доступ к воспоминаниям расстрельщиков царской семьи. Когда я показал материалы и фотографии расстрельщиков главному редактору, Гусев настолько увлекся, что велел срочно готовить публикацию.
С марта 1998 года я все глубже вникал в проблему захоронения царских останков. Многое тогда для меня оставалось тайной – я никак не мог понять, почему Русская Церковь занимает столь странную позицию. Правительственная комиссия работала в течение 5 лет. В ее состав входил постоянный член Священного Синода митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков). Правда, Юрий Яров, с 1992 по 1996 годы бывший заместителем председателя правительства России и по совместительству в это время возглавлявший комиссию, относился к владыке с пренебрежением. Старый аппаратчик, он, видимо, хорошо знал подноготную митрополита, постоянно менявшего свои взгляды и мнения. Поэтому на заседаниях комиссии он обращался к нему формально, только по фамилии: “А что об этом думает товарищ Поярков?” И товарищ Поярков послушно поднимался и докладывал свое мнение.
В 1997 году Ярова на посту председателя правительственной комиссии сменил первый вице-премьер, молодой и энергичный Борис Немцов. Его советник – Виктор Аксючиц активно взялся за работу. Оказалось, что к началу 1998 года Правительственная комиссия завершила основные работы по идентификации останков царской семьи. Сомнений больше не оставалось – под Екатеринбургом на самом деле были обнаружены останки последних Романовых. Инициативу проявил президент Борис Ельцин – он позвонил патриарху Алексию II и попросил принять членов Правительственной комиссии. 28 января эта встреча состоялась в резиденции патриарха в Чистом переулке. К патриарху прибыли четыре человека – председатель Правительственной комиссии, вице-премьер правительства России Борис Немцов, его советник Виктор Аксючиц, помощник Аксючица Александр Шубин и старший советник юстиции, прокурор-криминалист Генеральной прокуратуры Владимир Соловьев. Он был единственным из гостей патриарха, кто не входил в состав Правительственной комиссии, желая сохранить полную независимость в проводимых криминалистических экспертизах. Позже я услышал два рассказа о прошедшей встрече от двух ее участников – Виктора Аксючица и Владимира Соловьева. Соловьев передал Патриарху официальный ответ Генеральной прокуратуры на десять вопросов, которые поставил перед Правительственной комиссией Священный Синод в 1995 году. Патриарх, как это свойственно ему, принялся дотошно расспрашивать гостей о результатах многочисленных экспертиз. На самом деле он искренне хотел докопаться до истины.
На Архиерейском Соборе в феврале 1997 года, митрополит Ювеналий, глава Синодальной комиссии по канонизации, вынес на обсуждение Собора проблему причисления к лику святых императорской семьи, доктора Боткина, а также слуг, которые были расстреляны вместе с ними. Мнения на Соборе разделились, что явилось полной неожиданностью для митрополита Ювеналия. Против канонизации вполне аргументировано выступил митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай (Кутепов), с мнением которого считались не только епископы, но и патриарх. Владыку Николая поддержала часть епископата. Аргументация митрополита Николая сводилась к тому, что император Николай II притеснял Русскую Церковь, не сдержал данного обещания в 1905 году созвать Поместный Собор, находился под сильным влиянием Григория Распутина и отрекся от престола в самый тяжелый для России момент, ввергнув страну в пучину бедствий. Инициатива митрополита Ювеналия на этот раз не нашла поддержки среди членов Собора. Было принято решение, что вопрос о причислении к лику святых императорской семьи должен решаться Поместным Собором, который рассчитывали созвать летом 2000 года.
Именно поэтому патриарх столь дотошно расспрашивал своих гостей об экспертизах, о найденных записках расстрельщиков. Основная тяжесть расспросов патриарха легла на плечи Соловьева – он оказался наиболее подготовленным ко всем вопросам патриарха. Немало ему помогали Борис Немцов и Виктор Аксючиц. Расспросы длились около двух часов. Наконец патриарх прервал вопросы и сказал, положив руку на записку Генеральной прокуратуры,: “Достаточно. Вы меня убедили. Останки на самом деле подлинные – это императорская семья. С этим вопросом все ясно. Остается решить – когда и где необходимо произвести захоронение.” Немцов предложил, чтобы церемония состоялась в 80-ю годовщину расстрела царской семьи, то есть 18 июля 1998 года. Патриарх сначала предложил: “Захоронение необходимо провести в первую неделю поста, чтобы члены Синода не успели вмешаться”. Очевидно, он знал о настроении среди постоянных членов Синода, где верховодил митрополит Ювеналий. Великий пост начинался в 1998 году в начале марта. Затем был согласован именно тот вариант, который был осуществлен впоследствии. “Но у меня есть одно условие, - добавил он, обращаясь к Немцову. “Я знаю, что президент положительно относится к визиту в Россиию папы Римского. Мы считаем его преждевременным. Я просил бы передать нашу позицию президенту». Немцов не задумываясь, пообещал патриарху сделать все возможное, чтобы переубедить Ельцина.
На том и расстались. Члены Правительственной комиссии уходили вполне удовлетворенными – патриарх обещал содействие. Оставалось срочно готовить церемонию погребения. Накануне Великого поста состоялось очередное заседание Священного Синода, который вынес решение о том, что Русская Церковь сомневается в подлинности “екатеринбургских останков”. Решение Синода стало результатом тонко проведенной интриги митрополита Ювеналия. Его не пригласили на встречу к патриарху. Владыка Ювеналий, человек крайне честолюбивый и мстительный, решил отыграться и показать кто в доме хозяин. В течение 5 лет он заседал в Правительственной комиссии, будучи ее полноправным членом, а его даже не пригласили на встречу, на которой решалась судьба останков. Он прекрасно знал слабые стороны патриарха, его нерешительность и неспособность отстоять свою точку зрения. Столь же хорошо он изучил психологию так называемого “болота”: постоянных членов Священного Синода – митрополитов Владимира (Котлярова), Владимира (Сабодана), Филарета (Вахромеева). Знал, что они никогда не захотят рисковать, привыкнув перекладывать ответственность на чужие плечи. Митрополит Кирилл всегда безоговорочно поддерживал митрополита Ювеналия. Митрополит Сергий (Фомин), тогда самый молодой из постоянных членов Синода, в одиночку не выступил бы против мнения большинства. Таким образом митрополит Ювеналий протащил это пагубное решение через Синод. Оно стало шоком не только для Немцова и Аксючица, но и для всех, кто внимательно следил за развитием событий.
Очередное заседание Священного Синода Русской Православной Церкви прошло накануне годовщины расстрела царской семьи. На нем вторично обсуждался вопрос об участии Московского патриархата в церемонии погребения останков императорской семьи Романовых расстрелянных в ночь с 17 на 18 июля 1918 года. На заседании “митрополитбюро” было принято “соломоново” решение – ни патриарх, ни митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир (Котляров) не примут участия в погребении императорской семьи. Но патриарх в этот день в Троице-Сергиевой лавре вместе с великой княгиней Леонидой Георгиевной и ее отпрысками будет молиться об упокоении душ убиенных Романовых. Страсти, вызванные решением Правительственной комиссии 28 января о захоронении останков царской семьи, продолжали бушевать. Особенно после того, как президент Ельцин утвердил решение Правительственной комиссии. Но не утихли истошные вопли московских и зарубежных крикунов, которые сочли себя обиженными и обойденными. Можно было бы не обращать внимания на их вопли, если бы не одно обстоятельство - их поддерживал постоянный член Священного Синода митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, председатель Синодальной комиссии по канонизации и полноправный член Правительственной комиссии. Тот самый, который и теперь продолжает утверждать, что под Екатеринбургом были найдены "символические останки" неизвестной императорской семьи.
Крикуны, более известные как члены Союза православных братств, утверждали, что Александр Авдонин и Гелий Рябов, в 1979 году первыми обнаружившие могилу Романовых – агенты КГБ. Рискуя жизнью, эти два человека вскрыли часть могилы, извлекли три черепа и попытались в те страшные времена провести самостоятельное исследование. Когда же поняли, что не в состоянии этого сделать, вновь захоронили там же, у знаменитого мостика у старой Коптяковской дороги, в деревянных коробках найденные черепа. Находке Рябова и Авдонина предшествовала долгая кропотливая работа - ими были опрошены оставшиеся в живых участники расстрела, подняты архивные документы. Рябов встречался с детьми Якова Юровского, организатора расстрела. От них Рябов получил копию "Записки Юровского", в которой тот подробно описывал как проходил расстрел.
Крикуны, которые в страшные советские годы боялись даже шепотом обсуждать проблему расстрела царской семьи, теперь обвиняли Рябова и Авдонина, что те действовали по указке КГБ, который решил ввести в заблуждение не только православных патриотов, но и честных зарубежных исследователей. К честным зарубежным исследователям они относили в первую очередь ныне покойного митрополита Виталия (Устинова), которому тогда исполнилось около 90 лет, главу Русской Православной Церкви за рубежом. Он был одним из инициаторов причисления к лику святых в 1981 году императорской семьи, а также всех российских новомучеников. Он утверждал, что прав был колчаковский следователь Н. А. Соколов, которому не удалось обнаружить останки Романовых. Будто бы Соколов предполагал, что трупы были сожжены большевиками, а головы императора и его жены были заспиртованы и увезены в Кремль для тайных радений жидо-масонов Ленина и Свердлова, которые умело конспирировались под большевиков. Соколов якобы вывез за рубеж некий таинственный ларец, в котором, по утверждению престарелого митрополита, содержались останки земли смешанной с пеплом сожженных Романовых. Митрополит Виталий был единственным, кто утверждал, что таинственный ларец был замурован в стену православного храма во имя праведного Иова в Брюсселе, который был заложен в 1936 году. Это утверждение выглядит весьма странно, если учесть, что на Руси никогда не было столь странных захоронений (если не считать Кремлевской стены, которую большевики превратили в братскую могилу своих коллег). Мучеников или их останки хоронили не в алтарных стенах, а под престолом! Этот обычай был унаследован от первых христиан.
Митрополит Ювеналий был убежден, что убийство царской семьи носило ритуальный характер. Жидомасоны якобы уничтожили всех Романовых и даже их дальних родственников. Причем действовали они не из прагматических соображений (вдруг кто-то останется в живых и его провозгласят царем), а совершали некий танственный ритуал. Сначала выпустили кровь, затем отчленили головы, потом отвезли их в Кремль и так далее. Поэтому останки царской семьи по версии митрополита Ювеналия и его присных следовало искать не где-то около Екатеринбурга, а в кремлевских коридорах.
Поэтому в 1995 году он представил в Правительственную комиссию 10 вопросов, среди которых версия жидомасонского заговора занимала важное место. Владыку Пояркова поддержали некоторые российские ученые. Питерский патологоанатом Попов и екатеринбургский академик Алексеев заодно с московским трупоопознавателем Беляевым (не путать с археологом, подлинным ученым Леонидом Беляевым), который на глаз, без каких-либо дополнительных исследований мгновенно распознал мощи оптинского старца Амвросия и преподобного Серафима Саровского, усумнились в подлинности найденных под Екатеринбургом останков. ( в ссылку - До сих пор Беляев держит свои секреты в тайне. Почти 10 лет верующие поклонялись в Оптиной якобы подлинным останкам старца Амвросия, пока монахи не выяснили, что Беляев провел исследования наспех и ошибся.)
Лучшие генетики Англии, России и США трудились несколько лет, применяя новейшие технологии, и доказали, что под Екатеринбургом найдены останки Романовых. А вот русский "ученый" Беляев посмотрел на кости и без всяких сомнений уверил - "Не Романовы!" И простодушный митрополит Ювеналий поверил. И не только поверил сам, но сумел убедить в этом весь Священный Синод! И те второпях отшили правительство, которое почему-то решило, что последних Романовых будут погребать по православному обычаю! Нет! Не будут! Не заслужили!
Прошло два месяца. Президент утвердил решение правительства. Во все концы вселенной полетели приглашения потомкам Романовых и царствующим особам - их ждали на церемониал погребения несчастной царской семьи. А как же Русская Церковь? Неужели она откажет царственным страдальцам в последней чести, как каким-нибудь отверженным самоубийцам? Решение Синода большинству россиян казалось головоломной загадкой. Захоронение царских останков в Петропавловском соборе сразу же бы разрушило досужие домыслы, что останки находятся в Брюсселе, вмурованные в стену храма.
Во вторую очередь оно ударило бы по митрополиту Ювеналию, который, как ни странно еще в 1997 году на Архиерейском Соборе пытался причислить к лику святых всех Романовых. Архиерейский Собор в феврале 1997 года не счел доводы митрополита достаточными для канонизации. Но год спустя митрополит Ювеналий изменил позицию, назвав останки семьи последних Романовых загадочно “екатеринбургскими останками”. Он то прекрасно понимал, что когда останки Романовых после долгих и бессмысленных страданий все же будут захоронены в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга, никто потом не позволит вскрывать склепы и переносить их. Поэтому он предлагал Правительственной комиссии захоронить останки в какой-нибудь “символической могиле”, чтобы потом их можно было извлечь и захоронить где угодно.
Священный Синод благодаря митрополиту Ювеналию сам себя загнал в тупик. Любой епископ, не принадлежащий Русской Церкви, почел бы за честь отпеть императорскую семью. Это мог бы сделать и любой священник. Но в этом случае получилось бы, что священноначалие Русской Церкви противопоставило себя не только власти и лично президенту, но и желанию народа."МК" накануне захоронения провел опрос, который доказал - большинство россиян в 1998 году решительно высказались за то, чтобы политическая пляска вокруг костей завершилась раз и навсегда!
19 мая 1998 года поздно вечером закончилось очередное и, по-видимому, последнее заседание Правительственной комиссии, посвященное погребению останков последней императорской семьи. На нем рассматривалась процедура, разработанная Государственной герольдией при Президенте Российской Федерации. Ее глава - Георгий Виллинбахов, на основе погребальных процедур российских императоров, предоставил на рассмотрение комиссии тщательно разработанный церемониал. Знакомясь с его текстом, я вспомнил последние строки "Гамлета" рисующие погребальную процедуру. О ней говорит Фортинбрас, заставший бойню в Эльсиноре:
"Пусть Гамлета поднимут на помост,
Как воина, четыре капитана,
Будь призван он, пример бы он явил
Высокоцарственный, и в час отхода
Пусть музыка и бранные обряды
Гремят о нем..."
Со времен средневековья ритуал погребения царственных особ изменился незначительно. Поэтому Государственная герольдия остановилась на изучении обстоятельств последнего погребения в России, когда в 1894 году из Ливадии в Санкт-Петербург везли гроб с останками императора Александра III. Накануне погребения заранеее приготовленые гробы из 1998 года в 14.00 останки каждого из расстрелянных в присутствии членов Правительственной комисии по идентификации останков, сотрудников Генпрокуратуры РФ и Свердловской области, а также траурной службы были наконец помещены в гробы. Они были опломбированы и после этого все члены комиссии подписали протокол, в котором было указано место, время и окончание процедуры.
После этого гробы и протокол были переданы специально уполномоченному лицу траурной службы - церемониймейстеру, который должен сопровождать останки из Екатеринбурга в Санкт-Петербург. Затем сотрудники траурной службы первым из Бюро судебной экспертизы, где в течение 5 лет находились все останки, вынесли гроб с останками лакея Труппа и передали его офицерам, которые водрузили его на катафалк. Последними из Бюро вынесли гробы с останками императора и императрицы. При выносе гробов с останками императрицы Александры Федоровны и императора Николая II офицеры почетного караула накрыли их императорскими штандартами, которые находились на гробах до момента погребения. Прекрасно помню этот момент – из скромного здания Бюро судебной экспертизы выносят гробы, как вдруг разражается гроза и на головы всех обрушивается мощный ливень. Журналисты и гости прижались к стенам Бюро. Раскаты грома и ливень всеми воспринимались как небесное знамение – природа скорбит вместе с россиянами.
Промчалась гроза и траурный кортеж направился ко храму Вознесения на Комсомольской площади Екатеринбурга. Во главе колоны находились катафалки с останками слуг - лакея Труппа, повара Харитонова, горничной Демидовой. Потом княжон - Анастасии, Татьяны, Ольги. Завершали погребальную колонну катафалки с останками императрицы и императора. Процессию встретили колокольным звоном. В тот момент, коггда процессия остановилась перед собором, небо вновь почернело и вновь хлынул проливной дождь. В этот день прибыли многие члены Правительственной комиссии и Н.Н. Романов, почитающийся старшим среди потомков царского дома. Среди них видна была представительная фигура министра культуры Натальи Дементьевой и не менее представительная директора Государственного архива Российской Федерации Сергея Мироненко. Ливень промчался так же внезапно, как и первый. Гробы внесли в собор и установили их на специально подготовленные постаменты. Дома, стоящие по маршруту следования погребальной процессии были украшены государственными флагами Российской федерации с траурными лентами. Все увеселительные и развлекательные программы радио, телевидения, во всех театрах и концертных залах Екатеринбурга с 15 по 17 июля были прекращены.
Я приехал в Екатеринбург за несколько дней до начала церемонии, чтобы неспешно разобраться во всех хитросплетениях, о которых я знал понаслышке. Мне хотелось узнать о позиции губернатора Свердловской области Эдуарда Росселя, который не хотел, чтобы останки царской семьи покидали Екатеринбург. Успел побывать в Бюро судебной экспертизы, где следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Владимир Соловьев в последний раз перед тем, как останки были уложены в гробы, еще раз отснял их на фотопленку. Я также сделал несколько снимков в Бюро. Тщетно пытался дозвониться до епископа Екатеринбургского и Верхотурского Никона (Миронова), которого хорошо знал еще по Воронежу, где он был секретарем митрополита Воронежского и Липецкого Мефодия (Немцова). Мне хотелось знать – примет ли он участие в отпевании императорской семьи. Но всякий раз на мой очередной звонок мне объясняли, что владыки нет в городе и неизвестно, когда он вернется. Мне стало ясно, что митрополит Ювеналий предупредил епископа Никона, что тот ни в коем случае не должен принимать участия в отпевании. Владыка Никон не осмелился перечить начальству и счел за благо уехать на это время из города.
15 июля в 17.00 в соборе началась заупокойная всенощная. Все было пронизано зловещей символикой – напротив собора когда-то располагался дом Ипатьева, в котором томилась последние месяцы императорская семья и в подвале которого она была расстреляна. После того, как был снесен дом Ипатьева, там был пустырь. А в описываемое мною время высилась рубленная часовня, обнесенная забором, и стоял памятный камень. Служил всенощную даже не настоятель храма, а второй священник. После нее все гости и сопровождающие лица покинули храм. Парные караулы стояли у дверей собора до утра 16 июля. В 11.00 16 июля прозвучали три оружейных выстрела. Духовенство начало служение панихиды. После окончания панихиды гробы в том же порядке, как они были внесены, были вынесены из храма и водружены на катафалки. Траурная процессия направилась в аэропорт. На подъезде к аэропорту вновь разразилась, уже в третий раз, небывалая гроза. Думаю, что даже закоренелых скептиков такое совпадение поколебало. Трижды гроза накрывала траурную процессию. Словно высшие силы подтверждали правоту и глубинный смысл происходящего.
Глава компании “Аэрофлот” Валерий Окулов выделил два самолета – один пассажирский для гостей, другой – Ил-76, грузовой, для останков. “Важняк” Соловьев решил лететь в Санкт-Петербург вместе с останками на грузовом самолете. Когда вместе с немногочисленными гостями (еще не было ясно, прибудет ли на погребение президент, но уже было понятно, что патриарха не будет) я поднимался по трапу, раздался звонок из редакции. Тогда еще мобильные телефоны были редкостью, но, к счастью, накануне поездки в Екатеринбург я обзавелся им. Звонил мой заведующий Вадим Поэгли. Он сообщил, что президент России Борис Ельцин принял решение принять участие в погребении последних Романовых. Я поделился этой последней новостью, которая вызвала всеобщий восторг, с гостями. Самолет с останками первым в 14.00 вылетел в Санкт-Петербург. Вслед за ним во втором самолете из Екатеринбурга вылетели гости и журналисты. Как только мы набрали высоту, очаровательные стюардессы начали обслуживать нас. Подняли бокалы с шампанским. Как-то неожиданно участие в последних событиях сроднило нас. Из кабины вышел командир корабля и признался, что был ошеломлен. Оказалось, что в момент взлета он увидел огромную черную тучу, которая перегородила нам путь. Он понимал, что миновать ее никак не удастся. И вдруг, по мере приближения самолета, она стала уходить в сторону, освобождая путь. Воцарилась радостная атмосфера – обычно она воцаряется после удачно завершенного дела. Словно был прорван некий черный заколдованный круг и теперь можно было вздохнуть свободно, полной грудью. Эта атмосфера проникла и в кабину пилотов. Они раскрыли двери и мы могли входить в кабину и видеть бегущий навстречу горизонт.
Самолеты прибыли в Санкт-Петербург 16 июля в 14.00 в Пулковский аэропорт. Главный герольдмейстер при Президенте Российской Федерации Георгий Виллинбахов и возглавляемые им службы оказались на высоте. Церемрониал был не только продуман до мелочей, но столь же четко исполнен. К самолету был подан трап, от которого развернута тридцатиметровая ковровая дорожка. Справа от трапа встали 72 старших офицера Вооруженных сил РФ. Справа, посредине дорожки, - рота почетного караула. Слева -родственники, официальные лица, гости и журналисты. Среди приглашенных - родственники Романовых со всех концов света. Предполагалось, что их будет 91 человек. Близких родственников уже не осталось. Самые близкие - только третьей степени родства. Княгиня Леонида Георгиевна, наиболее известная в России, принадлежит лишь к 5-ой степени родства, также, как и ее дочь - княжна Мария Владимировна. Из самолета выгрузили гробы - первым лакея Труппа. Офицеры пронесли гроб к специальной автомашине. В момент вынесения гроба из самолета рота почетного караула выполнила команду "на-караул" и осталась в этом положении до момента погрузки на автокатафалк последнего гроба. Барабанщики и флейтисты оркестра в момент выноса первого гроба начали играть похоронный марш, согласно строевому уставу 1908 года. Оркестр играл без перерыва до того момента, пока не отъехал автокатафалк с гробом великой княжны Ольги и не появился на трапе самолета гроб с останками императрицы Александры.
Как только появился на трапе самолета гроб с останками императрицы, оркестр начал исполнять "Коль славен наш Господь в Сионе". Эта музыка продолжала звучать до момента отъезда автокатафалка с останками императора Николая. После этого траурный кортеж с аэродрома направился в город. Впереди торжественно шли автокатафалки с гробами, а вслед за ними в огромных экскурсионных автобусах ехали родственники и гости. Этот момент оказался самым неожиданным и трогательным. Из-за разногласий, возникших между патриархом и президентом, до самого последнего дня не было понятно, прибудет ли президент на погребение в Санкт-Петербург. Поэтому СМИ освещали происходившие в Екатеринбурге события очень сдержанно. Простые граждане питались в основном слухами. Каково же было наше потрясение, когда погребальная процессия въехала в город, и мы увидели людей с цветами и иконами, плотно стоявшими по обе стороны проспекта. Ясно было, что этих людей никто не призывал как в коммунистические времена выйти на улицы – это был единый сердечный порыв, стремление, пусть и не до конца осознанное, смыть с себя позор, которым покрыла себя Россия 80 лет назад. Многие из нас, увидевши простых петербуржцев, которые махали цветами или молча стояли с иконами, прослезились. И это мы наблюдали не только в момент, когда процессия въехала в город. На всем протяжении пути, вплоть до Петропавловской крепости нас встречали выстроившиеся вдоль траурного маршрута петербуржцы.
По мере приближения к Петропавловской крепости горожан сменили курсанты. На Адмиралтейской и Дворцовой набережных от Медного всадника до Троицкого моста в двухшереножном строю стояли слушатели военных академий и курсанты военных училищ Санкт-Петербурга в парадной форме, знаменами с траурными лентами и барабанщиками. В момент проезда процессии знамена с траурными лентами склонялись и барабанщики исполняли "Траурный марш". При въезде кортежа на Троицкую площадь начался колокольный звон на колокольне Святых Петра и Павла Петропавловской крепости. На Троицкой площади в двухшереножном строю также столи слушатели военных академий и курсанты военных училищ в парадной форме, знаменами с траурынми лентами и барабанщиками. Как только кортеж съехал с Троицкого моста, знамена с траурными лентами склонились, барабанщики исполняли "похоронный марш."
Автокатафалки остановились у Иоанновского моста, который был украшен гирляндами из кипариса и листьями иммортелей. Все ворота Петропавловской крепости были украшены Государственными флагами РФ с траурными лентами и городскими флагами Санкт-Петербурга. В этот момент доступ в Петропавловскую крепость для посторонних был закрыт. Начался вынос гробов. Рота почетного караула выстроилась на Иоанновском мосту. Офицеры в четырехшереножном строю выстроились вдоль набережной Кронверкского протока. Гробы были сняты офицерами с автокатафалков в том же порядке, начиная с гроба лакея Труппа. Траурная процессия - гробы несут офицеры на плечах - направилась к собору святых Петра и Павла. Двери собора были уже открыты и около них стояли парные часовые. В соборе приготовлены постаменты для 9 гробов. Офицеры поочередно устанавили гробы на постаменты и возле них встал почетный караул с оружием и в головных уборах. Все приглашенные вошли в собор. Правящий епископ Санкт-Петербурга, митрополит Владимир (Котляров) накануне церемонии предусмотрительно покинул город и отдал распоряжение, чтобы отпевание совершал рядовой священник. И гости, и родственники Романовых были шокированы этим проявлением церковной дипломатии. Отстранение Церкви от участия в погребении выглядело более чем странно. Хотя приподнятого настроения и ощущения, что все мы являемся участниками важного исторического события в жизни России, это не испортило. В 17.00 началась всенощная. После ее окончания все, кроме караула, покинули собор. Караул у гробов и у дверей собора остался до следующего дня, сменяясь каждый час.
Ночь мы провели в гостинице, продолжая знакомиться с прибывающими гостями. Из-за рубежа прилетел Никита Михалков, работавший над съемками очередного фильма. Когда утром следующего дня наш автобус подъехал к Петропавловской крепости, я не пошел вместе со всеми в собор. Мне хотелось побыть среди людей, собравшихся на площади перед собором и не имевших возможности проникнуть в собор во время служения литургии, поскольку доступ в него был cтрого ограничен и послушать их. Важно было почувствовать настроение людей. Передо мной открылась довольно пестрая картина. Я увидел многих моих коллег-журналистов, которые прибыли в последний момент в Санкт-Петербург. Особняком стоял в окружении нескольких людей Александр Лебедь. Я подошел и не сразу узнал его – раньше я видел его только по телевидению и воспринимал как человека рослого. Передо мной стоял невысокий, широкоплечий человек, радушно ответивший на мое рукопожатие. Я спросил его, что привело его сюда. Он как всгда резко и отрывисто ответил: “Все русские люди сегодня должны быть здесь.” В стороне, в экзотических одеяниях стоял “епископ” Богородичного центра Иоанн, а поодаль от него не менее экзотически одетый “епископ” какой-то ветви “катакомбной Церкви”. Оба скорбели оттого, что их не пустили в собор.
17 июля началось служение литургии. Церемониал, разработанный главным герольдмейстером предполагал, что в это время с амвона прозвучит проповедь о необходимости всенародного покаяния. Предполагаемое обращение Святейшего патриарха Московского и всея Руси Алексия II так и не прозвучало. А вот обращение президента РФ Б. Н. Ельцина к российскому народу никого не оставило равнодушным. Позже я узнал от одного из спичрайтеров президента Наташи Кривовой, что в администрации началась паника, когда все узнали, что Борис Ельцин все же примет участие в церемонии погребения. Вплоть до 17 июля шли тайные переговоры с патриархом, которые не увенчались успехом. После того, как к Б.Н.Ельцину обратился с письмом академик Д.С.Лихачев, в котором он призвал его не упустить исторический шанс, президент все же решил лететь в Санкт-Петербург. Требовалось срочно написать обращение. Как обычно происходит в таких случаях, коллеги указали на Наташу, которая к тому времени защитила докторскую диссертацию по изъятию церковных ценностей и была, как говорится, в теме. Наташа не уклонилась, села, сознавая важность и историчность момента, и выдала текст. Он оказался предельно кратким и емким. Когда она показала его коллегам, те тут же помчались к президенту, пытаясь выдать его за свое творение. Наташин текст был принят почти без помарок. В устах президента он прозвучал как подлинное покаяние потомков за кровавые грехи предков.
В 11 часов утра начался доступ в собор святых Петра и Павла. Возлагались цветы к постаментам, на которых столи гробы. Ровно в 12 часов прозвучали три одиночных орудийных выстрела. Началась панихида по убиенным. После панихиды гробы были перенесены в придел святой Екатерины. Офицеры сняли императорские штандарты с гробов Николая и Александры и передали их сотрудникам Гсударственного музея. Каждый гроб был поднят восемью офицерами, перенесен к приделу и передан сотрудникам траурной службы, которые опустили их в захоронение. В момент опускания гроба императора Николая II орудийной батареей был произведен салют из 19 залпов. Затем началась процедура предания земле. После этого общее захоронение было накрыто плитами. Родственники и гости после этого покинули собор. Почетный караул выстроился у дверей Петропавловского собора. В 17.00 все приглашенные, родственники, рабочая группа направились на поминальную трапезу, которая проходила в зале памяти императора Александра III в Музее этнографии народов России.
Среди гостей (как известно, по-русскому обычаю, на поминки людей не приглашают) были представители царствующих домов Европы, многие из которых являются родственниками убиенных Романовых. Во главе стола сидели Н.Н.Романов, академик Д.С.Лихачев, губернатор Санкт-Петербурга Анатолий Яковлев, вице-премьер Борис Немцов. На поминальной трапезе я в последний раз увиделся с Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, с которым меня связывало десятилетие совместных трудов в подготовке и издании древнерусских текстов, а также книг и статей мыслителей русского религиозного ренессанса. Он был очень слаб – сказывались возраст и годы пережитых им испытаний. После первого тоста поминальная трапеза утратила торжественный характер. Многие вставали, покидая свои места, чтобы неформально пообщаться с друзьями. Меня несколько шокировало панибратское отношение петербургского губернатора к Д.С.Лихачеву. На самом деле его письмо, которое он направил президенту России Б.Н.Ельцину накануне погребения, сыграло решающую роль в его приезде в Санкт-Петербург. Это был мужественный поступок, как, впрочем, и вся его жизнь. Еще в середине 90-х годов, когда шли споры о возможной канонизации Николая II, Александры Федоровны и царских детей, Д.С.Лихачев как-то в разговоре со мной заметил, что есть веками освященная традиция и чего копья ломать.
Он напомнил о причислении к лику святых князей Бориса и Глеба, которые были убиты почти в детском возрасте. Их канонизация как страстотерпцев не вызвала никаких споров. Поэтому он предложил причислить к лику святых царских детей, которые бесспорно пострадали невинно. А канонизацию императора и его супруги отложить до лучших времен, когда страсти поутихнут и можно будет спокойно и взвешенно исследовать их жизнь. ( в сноску - К сожалению, митрополит Ювеналий остался глух к мнению Д.С.Лихачева, митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая (Кутепова) и многих других иерархов, духовенства и мирян. На Архиерейском Соборе 2000 года он поставил в повестку дня Собора канонизацию императорской семьи и сумел протащить ее, несмотря на то, что Архиерейский Собор 1997 года вынес постановление, что проблема канонизации императорской семьи должна рассматриваться Поместным Собором. При этом совершенно не понятно – были ли причислены к лику святых слуги императорской семьи, добровольно пошедшие на смерть вместе с Романовыми. А если нет, то почему?)
Во время трапезы я много фотографировал, понимая, что фотографии могут составить летопись этого важного в жизни современной России события. Самый животрепещущий вопрос, который задавали тогда многие - почему Правительственная комиссия не рассмотрела вопрос о погребении тела Ульянова-Ленина? Ведь он был одним из инициаторов расстрела Романовых и погребение его останков могло бы поставить точку в вековой распре "белых" и красных". А главное бы – очистило бы столицу России и саму страну от трупа, который продолжает царить как мрачный символ прошедших времен в мавзолее на Красной площади. Разъезжаясь из Санкт-Петербурга, многие из нас испытали чувство облегчения – тогда казалось, что перейден некий исторический рубеж. Ведь из уст президента России прозвучали слова покаяния не только невинно расстрелянными царскими детьми и слугами Романовых, но и перед миллионами наших отцов и дедов, погибших в сталинских лагерях. Вряд ли кто тогда представлял, что и в последующие 10 лет спекуляции вокруг императорской семьи не прекратятся. Ложь о “символической могиле” Романовых была воплощена в жизнь архиепископом Екатеринбургским и Верхотурским Викентием (Морарем). В урочище Ганина Яма вырос монастырь во имя царственных мучеников. Хотя было доказано, что в шахте близ этого урочища царские останки пробыли только одну ночь. А поскольку РПЦ так и не признала подлинность останков последних Романовых, то ни в монастыре, ни в помпезном, богато изукрашенном храме, выстроенном на месте расстрела в Екатеринбурге, нет ни частицы мощей императорской семьи. Перед храмом высится очередная скульптурная “композиция” Зураба Церетели, которую при всем желании трудно отнести к святыне.
Сегодня, спустя 14 лет после этого исторического события, можно сказать, что слова покаяния, прозвучавшие тогда в Петропавловской крепости, были лишь первой ласточкой. Эти слова не проникли в глубины народной души, не стали теми слезами всенародного покаяния, которые на самом деле могли омыть страшные преступления, совершенные нашими предками. Самое печальное – Русская Церковь до сих пор занимают ту же непонятную позицию по отношению к останкам царской семьи. Как в феврале 1917 года Святейший Синод, а вслед за ним практически поголовно весь российский епископат и духовенство поспешили забыть о царской семье, принеся присягу Временному правительству (ссылка – см. М.А.Бабкин «Духовенство Русской Православной Церкви и свержение монархии (начало ХХ в.-конец 1917 г.) М.2007, а также подготовленный им сборник документов «Российское духовенство и свержение монархии в 1917 году. Материалы и архивные документы по истории Русской Православной Церкви», выпущенный издательством «Индрик» в 2006 году, а затем, значительно дополненнный, переизданный в 2007 году. Исследования доктора исторических наук Михаила Бабкина чрезвычайно актуальны, поскольку беспристрастно свидетельствуют о том, что тогдашний епископат РПЦ с радостью воспринял отречение императора Николая II. Только несколько провинциальных епископов робко протестовали против скоропалительного решения Святейшего Синода изъять из церковного обихода моление о царе. Хотя, как справедливо отмечает историк, еще не было принято решение о том, какой путь государственного правления изберет Россия.), так и в 1998 году Священный Синод отрекся от нее.
В царской усыпальнице в Петеропавловском соборе оставлено место для двух царских детьей, останки которых не были найдены в 90-е годы – цесаревны Марии и царевича Алексея. Летом 2007 года поисковики все же нашли место неподалеку от старой Коптяковской дороги, где большевики сожгли тела цесаревны Марии и царевича Алексея. Нашли не только пожарище, но и чудом сохранившиеся немногочисленные останки, которые были бережно собраны и переданы ученым-генетикам для исследований. В течение года они были успешно завершены и идентифицированы. На самом деле найденные останки принадлежат двум царским детям. Вновь нам, россиянам, дается исторический шанс переосмыслить трагедию 1917 года, принести всенародное покаяние, чтобы все-таки начать строить новую Россию, свободную от родимых пятен коммунизма. Этот шанс дается и Русской Церкви, и ее епископату. Пока же Русская Церковь отметает всякие попытки напомнить о ее историческом грехе. Поднимет ли кто-нибудь из епископов голос в защиту расстрелянных Романовых и их слуг? Заговорит ли о необходимости всенародного покаяния? Примет ли патриарх участие в захоронении останков цесаревны Марии и царевича Алексея? Лишь в 2012 году началось некоторое движение в правительственных верхах. Все-таки принято решение изъять останки царских детей Марии и Алексея из Государственного архива РФ, куда они были переданы следователем по особо важным государственным преступлениям Следственного комитета РФ Владимиром Соловьевым, и провести торжественное захоронение в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга.
Московский обыватель Николай Окунев, узнав о расстреле царской семьи из передовицы в газете “Правда”, записал в своем дневнике 19 июля 1918 года: “А по моему простодушному мнению, на могиле Царя мученика не осина будет расти, а прекрасные цветы. И насадят их не руки человеческие, а совесть народная, которая выявит себя, если не в ближайшем будущем, то по прошествии времени, когда пройдет этот чад, угар, когда забряцают лиры и заговорят поэты. Родится и вырастет другой Пушкин, “прольет слезу над ранней урной” и возведет печальный образ несчастного Царя на благородную высоту, на которую он взлетел, свергаясь с царственной высоты в тундры сибирские… Мне думается, что я не ошибаюсь, применяя к нему Шекспировские слова: “В жизни высшее он званье человека – заслужил.” В его предках было больше “царя”, чем человека, а в нем больше “человека”, чем царя. И никто не помешает мне молиться за упокой его души… Вечная ему память и милость Божия на Суде Его Великом!”
(Окунев Н.П. “Дневник москвича. 1917-1920.” М. сс. 202-203.)
