Сын Евгения Стеблова Сергей никогда не мечтал об актерской судьбе. В театр не ходил и всерьез думал о службе в армии. Однако театральные гены взяли свое.
После окончания Щукинского училища Сергей перепробовал много занятий: снимался в кино, в том числе у Михалкова в “Сибирском цирюльнике”, работал вторым режиссером в картинах Леонида Кулагина и Маргариты Тереховой, занимался рекламой. А недавно вместе c другом Сергей написал комедийный сценарий о приключениях солдат и теперь ждет начала съемок своего первого полнометражного фильма.
— Сережа, скажи честно, папа помог поступить в училище?
— Когда абитуриенты поступают, в приемной комиссии говорят так: “Если будут двое: один наш, другой чужой, но с одинаковыми способностями, возьмем своего”. Фамилия помогает только на уровне института, потому что, когда ты заканчиваешь вуз и выходишь на киноуровень, где средняя постановка стоит порядка 150 тысяч долларов, папа, не папа — уже не важно. Если, конечно, он не председатель Госкино.
— Фамилия помогала или мешала во время учебы?
— Помню, в школе на уроке географии учительница за то, что я с кем-то разговаривал, сказала такую фразу: “Ну, Стеблов, я твоему отцу перо вставлю”. Я так и не понял, при чем здесь мой отец. Наверное, небольшой негатив был в изречениях, но специально мне никто жизнь не портил.
— Тебя никогда не смущало, что люди могут относиться к тебе не как к самостоятельной личности, а как к сыну известного человека?
— Известная фамилия часто порождает комплекс неполноценности. Даже когда ко мне приходят друзья и застают дома папу, все их внимание переключается на него. Когда я закончил институт, понял, что просто за фамилию держать тебя никто нигде не станет. Возможно, какие-то двери перед тобой откроются — хотя бы тебя выслушают, — но люди делают выводы, не оглядываясь на фамилию.
— Кем ты себя сегодня ощущаешь: режиссером, актером, рекламщиком?
— Я считаю себя режиссером, хотя, чтобы так называться, нужно иметь отснятый багаж. Пока я снял только короткометражку. Мне кажется, что режиссура — это мое, поскольку я прошел все ступени от проводов, штативов и приобрел опыт, который мне поможет в дальнейшем.
— Твоя дебютная работа понравилась отцу?
— Папа смотрел ее два раза: сначала не понял, потом похвалил. Этот фильм — современная версия “Преступления и наказания”, о человеке, который совершает преступление во сне, а наказание получает в реальной жизни.
— Сережа, а девушки не бегали за тобой с корыстными целями — познакомиться с папой, попасть в кино?
— В силу того, что я никогда не интересовался театром и посетил его до поступления в институт максимум пять раз, и то с классом, девушки всегда решали все вопросы без посредников. У папы было много поклонниц, которые приходили на каждый спектакль с надушенными записками и букетом цветов.
— Папа не обижался, что ты игнорировал его спектакли?
— В детстве я рос в районе проспекта Мира, который считался немного “бандитским” в том смысле, что там жили ребята, у которых считалось модным курить, не носить галстук и решать все вопросы с помощью физической силы. Поэтому, если бы мой папа был Сильвестром Сталлоне, я был бы в авторитете. А так как с экрана он никогда не нес образ “быка”, я даже стеснялся, что папа актер, и говорил всем, что он милиционер. Уже потом, когда я попал в среду актерских детей, нашел отдушину.
— Тусовки дома организовывал?
— Начиная с третьего класса, когда мы играли в салки и снесли дверь с петель, я любил собирать дома большие компании. Все дни рождения были многолюдными — на первом курсе я пригласил к себе всех однокурсников (25 человек). Но сам я нетусовочный человек. Сейчас я понимаю необходимость быть им, потому что иногда в каком-то сказанном слове может решиться больше, чем в кабинете.
— Кстати, твоя жена из театральной среды?
— Нет, она пианистка, студентка третьего курса консерватории. Мы познакомились на кинофестивале, куда я поехал вместе с папой. Года два мы встречались и уже полтора года как женаты. Так что увлечение кинематографом посодействовало мне в семейной жизни.
— Какие советы и наставления по жизни дает тебе отец?
— У папы очень много правил, и все они бескомпромиссные. Несмотря на то что мне уже тридцать лет, он до сих пор может мне посоветовать, какие носки надеть утром. Обычно он говорит очень непедагогично, называя вещи своими именами. С точки зрения внутренней свободы наша семья похожа на итальянскую... (Смеется.)
— Неужели бьете посуду и выбрасываете вещи в окно?
— Решение конфликта может происходить при помощи жестов, разбитой посуды, крика — это из-за несдержанности. Что касается профессиональных советов, то папа говорит так: “Сынок, давай делай сам. Не умеешь печь пирожные — пеки черный хлеб”. Хлеба я уже напек, теперь пора браться за пирожные.
— Насколько мне известно, Никита Михалков и Евгений Стеблов большие друзья. А ты общается с детьми Михалкова?
— У них была дружба не разлей вода после фильма “Я шагаю по Москве”. А сейчас просто хорошие отношения... Поскольку я проработал у Михалкова в “Три Т” целых пять лет, а с Артемом мы два месяца жили в казармах на “Сибирском цирюльнике”, сейчас мы в хороших приятельских отношениях. А вообще мой близкий друг — это Паша Шиловский.
— Ты относишь себя к “золотой” молодежи?
— Абсолютно нет. Может, я и хотел к ней относиться, но не сложилось. У меня был другой район, не было любви к тусовкам и страсти к театру. Правда, сейчас я всей душой хочу быть “золотой” молодежью, с “золотыми” продюсерами и режиссерами. (Смеется.)
— А амбиции стать известным у тебя есть?
— Благодаря двум ролям в кино раз в два месяца меня стабильно узнают в метро или поликлинике. Когда люди подходят, мне одновременно неловко и приятно. А так как из-за папы я постоянно был на виду — мы участвовали во всевозможных семейных передачах, я привык к публичной жизни в папином отражении. Для меня самого главное — иметь возможность работать. И если я смогу писать сценарии, играть и ставить, наверное, и известность придет.
