Имя “России”

Николай Сванидзе: “Нулевые годы для российской журналистики характеризуются потерей собственного достоинства”

Николай Сванидзе: “Нулевые годы для российской журналистики характеризуются потерей собственного достоинства”
Николай Сванидзе пришел на ТВ в революционном 91-м и сразу запомнился. Не лицом, но голосом, который звучал за “картинкой”. Вернее, тем, о чем говорил этот голос. Потом много чего было в его телеобозревательской жизни: “Зеркало”, “Подробности”, руководство государственным холдингом… Сванидзе, как Жадов из “Доходного места”, порой спотыкался, но никогда не падал. Это показывает, что человек и журналист, так или иначе сотрудничающий с Кремлем, может остаться приличным человеком. Сванидзе все-таки исключение из правил. С чем мы его и поздравляем. А еще — с 55-летием!

— Вы написали книгу про Дмитрия Медведева. Считаете ли себя, таким образом, “особой, приближенной к императору”?  

— Может, кто-то так и считал, особенно в первое время после выхода книжки. Кто-то и кремлевским лизоблюдом считал. Но я, честно говоря, не думаю, что подобных людей много. Те, кто меня регулярно смотрит или слушает, думаю, от такой точки зрения достаточно далеки.  

— Несколько лет назад, по-моему, вы были очень расстроены, когда вашу программу “Зеркало” задвинули в ночь. Тогда казалось, что вас вытолкнули на обочину и вы уже не в обойме. Сейчас вы довольны, что опять вышли на широкую дорогу?  

— Грусти по поводу того, что я не в обойме, у меня в тот момент не было. Нет ее и сейчас. Дело в том, что само политическое течение изменилось довольно значительно. Честно говоря, в нынешнем мейнстриме мне было бы, наверное, не вполне комфортно.  

— Понятно, что члену Общественной палаты и обозревателю ВГТРК быть абсолютно свободным от власти трудно, но тем не менее у вас есть стремление быть на максимально длинном поводке от нее?  

— Конечно, такое желание у меня есть. Но “Исторические хроники”, которые я выпускаю на канале “Россия-1”, идут вообще без цензуры. Не исключаю, что это беспрецедентно на всем пространстве нашего сегодняшнего телевидения. У меня есть один цензор — гендиректор ВГТРК Олег Добродеев, просматривающий мои программы уже в эфире, и мы обмениваемся с ним впечатлениями по поводу показанного только после того, как это увидела вся страна. Другая моя передача — “Красный угол” на канале “Россия-24”, выходящая по четвергам и пятницам с двумя постоянными собеседниками, Максимом Соколовым и Александром Цыпко, тоже идет в чистом прямом эфире. Так что мне как-то удается сохранять длину поводка, как вы выразились.  

— И вы никогда не хотели бы вести “Вести недели”?  

— Думаю, что в настоящий момент я бы с этой задачей не справился.  

— Вы считаете себя интеллигентом?  

— Это очень сложный вопрос. Я не уверен, что сейчас вообще в России есть интеллигенция. Мне кажется, что это понятие уже стало вполне историческим и относится к определенному, достаточно длительному и очень важному, но уже прошедшему периоду в нашей истории.  

— Тогда немножко по-другому: вы считаете себя интеллигентным человеком?  

— Это все равно, как если бы вы спросили, считаю ли я себя порядочным человеком.  

— Вы такой скромный?  

— Нет, не скромный. Скромность не относится к числу моих достоинств.  

— В таком случае вы можете похвалиться какими-то своими достижениями в этой жизни?  

— Хвалиться — это глупо, нелепо и инфантильно. Но, когда не я хвастаюсь, а меня хвалят и, как мне кажется, делают это не случайно, а за дело, то, конечно, это приятно. Правда, если хвалят люди, мнение которых для меня важно.  

— На данный момент вы счастливы?  

— Счастье — эмоция очень сильная. Наверное, все-таки его человек испытывает не в какие-то месяцы, годы, а скорее в мгновения. Это секундное, очень мощное ощущение. Мне сейчас комфортно.  

— Тем не менее вы можете вспомнить тот момент, когда вы в последний раз испытывали такое состояние? Если это не слишком интимно, конечно.  

— Это достаточно интимно. (Смеется.) Я бы сказал, ощущение счастья вообще очень интимно.  

— Сейчас некоторые, и также очень неглупые товарищи, говорят, что поколение так называемой элиты не выдержало испытания достатком. Вы согласны?  

— Это интересное утверждение. Конечно, есть ряд испытаний, которые новое поколение элиты действительно не выдержало. Может быть, одно из них — испытание достатком. Но оно не выдержало еще и испытания свободой. Многие еще не выдержали и испытания достатком соседа.  

— Вам лично знакомо такое чувство, как зависть?  

— Наверное, по мелочам что-то бывает, но по сути я совершенно независтливый человек. Я для этого слишком большой разгильдяй.  

— Что для вас значит достаток?  

— Деньги нужны для уверенности в себе. Когда молодой человек не может из-за их отсутствия ухаживать за девушкой, которая ему нравится, а мужчина нормально жить и кормить свою семью, это не годится. Если бы я был много беднее, чем сейчас, мне бы хватало. Если был бы много богаче, мне бы тоже хватало. В отношении к быту я человек достаточно нетребовательный, хотя, конечно, против улучшения бытовых условий ничего не имею. Когда в молодые годы я ездил постоянно в археологические экспедиции и спал там на чем придется, ел что придется, то не испытывал никакого дискомфорта. Если бы сейчас пришлось вернуться в то состояние, наверное, мне бы это было неудобно и не хотелось бы, но быстро бы привык. Это не составляет главного в моей жизни.  

— Какой вы видите журналистику сегодня? Может, многие журналисты дискредитировали себя, тоже не выдержав испытания большими деньгами?  

— Российская журналистика новейшего времени после 91-го года прошла несколько этапов в своем развитии. Нулевые годы характеризуются потерей профессиональной гордости, уверенности в себе, возвращением сервильности. Это чувствует общество, поэтому статус журналистской профессии теперь очень сильно понижен по сравнению с тем, что было десяток лет назад.  

— Для вас есть сегодня “нерукопожатные” люди?  

— Несомненно, и я никогда ни при каких обстоятельствах не подам им руки. Но это бывает в том случае, если я считаю, что человек — скотина, что он поступает подло, предательски и делает это сознательно. Но для меня он становится нерукопожатным, если поступает так не один раз. У меня есть внутреннее правило, которое иногда вводит людей в заблуждение: если мне наступают на ногу, то скорее всего я извинюсь, потому что сочту, что я не туда ногу поставил и поэтому виноват. Но если кто-то воспримет это как проявление слабости и наступит мне на ногу еще раз, вот тогда, наверное, он получит по морде сразу же и без предупреждения.  

— Вам приходилось когда-нибудь защищать честь женщины?  

— Приходилось, но это было в юношеском возрасте. Однажды я так защитил честь, что еле ноги унес. Мне тогда было лет двадцать. Я возвращался домой. Вдруг неподалеку мужик стал хлестать женщину по лицу. Оба были хорошо одеты. Проходя мимо, я автоматически даже не ударил, а очень сильно толкнул мужчину, он упал в сугроб. А женщина неожиданно кинулась на меня, стала мне лицо царапать и звать на помощь. Я просто убежал от нее сломя голову, и с тех пор каждый раз крепко задумываюсь в таких ситуациях, нужно мне вступаться или нет. А за честь жены, слава богу, вступаться не приходилось. Мы из-за нее однажды подрались с одним моим приятелем, сейчас очень известным и, кстати, очень хорошим человеком, только это было не вступление за честь, а скорее схватка двух мужчин из-за женщины. Но тогда мы женаты не были, это произошло в период ухаживания.  

— Сколько лет уже вашему браку с Мариной?

— 26 лет. Она закончила тот же исторический факультет МГУ, что и я, только двумя годами позже. Сын закончил юрфак МГУ, он юрист. Женат, работает. Внуков пока нет. Жена сына — его однокурсница.  

— Но у вас еще есть замечательные мама и папа.  

— Моя мама — яркий, талантливый человек. Она тоже историк, они тоже однокурсники с моим отцом. Познакомились, когда отец уже успел пройти всю войну, он несколькими годами старше. Мама всегда занималась средними веками, это настоящая классическая история. Отец всю жизнь работал в крупном издательстве. Войну он вспоминать не любит, как многие люди, у которых жизнь после войны сложилась.  

— Ваши родители до сих пор вас считают ребенком? Мама не говорит: Коля, надень сегодня теплую куртку, холодно?  

— Мама мне именно так и говорит: “Коля, холодно” или “в городе пробки”, или “сейчас эпидемия гриппа, будь осторожен”. Мама есть мама. Отец тоже волнуется, но, как правило, молчит. Не то что они меня по-прежнему считают ребенком, но беспокоятся как о ребенке.  

— Маму слушаетесь?  

— Не всегда, конечно. Поступаю по-своему, но стараюсь не спорить. Говорю в спешке: “Мам, ну ладно, я тебя прошу…”. Потом самому немножко стыдновато бывает, потому что с мамой нужно по-другому разговаривать, конечно.  

— Как вы, давний болельщик “Торпедо”, следите за нашим футболом, где уже нет этой команды?  

— Мало слежу. Сейчас стал болеть за лондонский “Арсенал”. Я начал болеть за “Торпедо” с 60-го года, с пяти лет, когда это была команда-звезда. Но все-таки английский футбол наблюдать интереснее, чем наш.  

— Может, стоит выбрать новый русский клуб, ведь сколько их, хороших: “Динамо”, “Спартак”, ЦСКА…  

— Нет, выбрать невозможно. Это все равно что прийти в компанию, где несколько женщин, и подумать: в кого бы мне из них влюбиться? Влюблюсь, пожалуй, в эту. Но так же не получается, правда?  

— В связи с недавними трагическими событиями хотел бы спросить: когда вы в последний раз ездили в метро?  

— Давно. Была дикая пробка, я опаздывал на эфир и понял, что могу сорвать передачу, чего никогда в жизни не допускал. Тогда я просто бросил машину, помчался в метро и успел. Никогда не думал, что машина дает большую безопасность, чем метро, никогда не воспринимал авто как какую-то крепость. Конечно, сейчас у людей не может быть ощущения полной безопасности, но не хотелось бы ходить и оглядываться по сторонам. Не собираюсь кидаться на всех людей, внешность которых покажется мне подозрительной. Надеюсь, что и подавляющее большинство москвичей тоже. Это было бы самое страшное, что могли бы вызвать эти взрывы.  

— А на вас милиционеры никогда не смотрели подозрительно?  

— Несмотря на мою неславянскую внешность, такого не было. По-видимому, мое лицо в силу возраста стало давно уже достаточно респектабельным. Ну, седой человек, в очках. В глазах милиции, даже если они меня не узнают, я, наверное, вряд ли тяну на террориста.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру