На днях мне отказал в интервью руководитель следственной группы по делу Дмитрия Холодова Леонид Коновалов. Причем отказал не сразу. Вначале мы условились, что я приеду в тихий субботний день, нам никто не помешает и мы спокойно поговорим о том, как обстоят дела.
Однако накануне Генеральный прокурор России, выступая в Улан-Удэ, порадовал своих слушателей сообщением о том, что дело об убийстве Холодова "по основной композиции считается раскрытым", то есть налицо все основания считать, что к осени обвиняемые начнут знакомиться с материалами дела.
Иначе говоря, одно из самых громких уголовных дел уверенно движется в направлении суда. "МК" позволил себе криво усмехнуться (см. крошечную заметку под названием "Генеральный соловей"). И в субботу вместо интервью состоялся у нас с Леонидом Константиновичем Коноваловым разговор на повышенных тонах.
— Что означают слова "по основной композиции", — спросила я у Коновалова.
— А что означает дурацкая заметка в вашей газете, — спросил меня Коновалов.
Ответы были взаимно неудовлетворительны. Единственное, что Леонид Константинович сказал без обиняков — что он, как и я, тоже не знает, что такое композиционное завершение дела. Условились, что через несколько дней вернемся к этому разговору. Ну — пусть. Прошло три с половиной года, еще несколько дней можно подождать.
Однако в эти самые дни убили Ларису Юдину, редактора единственной в Калмыкии оппозиционной газеты. И ведь все у нас знают, что если в первом акте пьесы на стене висит ружье, в последнем оно непременно выстрелит. Ружье нужно было снять со стены и разрядить, не дожидаясь окончания первого акта. Через несколько дней Леонид Константинович сказал: нет, интервью не будет. И тогда я стала думать, что же все это может означать?
Осень не так чтобы за горами. А если точнее, месяца через четыре дело должно быть подшито, то есть следственная группа свою работу завершает. Из этих четырех, ну пусть пяти месяцев большая часть времени уйдет на бумажную работу. Что же остается? Да практически ничего. Выходит, слова о завершении предварительного следствия следует понимать буквально. Значит, следствию известны имена организатора и исполнителей убийства. Это хорошо.
Организатор, надо полагать, полковник Павел Поповских. Известно, что в деле имеется его чистосердечное признание на имя Генерального прокурора России (последнее запомните, чуть погодя мы еще к этому вернемся). Поповских — человек немолодой, бывалый, и значит, догадывается, что если его роль как организатора убийства Холодова в суде будет доказана, он до конца жизни будет сидеть в тюрьме.
Неужели ему больше нечем заняться? И главное: за что? Что Холодов сделал Поповских? Обидел? Обманул? Оскорбил? Ведь должно было произойти нечто экстраординарное, чтобы начальник разведуправления Главного штаба воздушно-десантных войск принял решение организовать операцию по устранению Холодова. Может, Холодов опубликовал материал, обливший Поповских грязью? Такого материала не было. Может, была статья, публикация которой нанесла сокрушительный удар по карьере полковника? Не было такой статьи.
Вся работа Холодова проанализирована следствием и журналистами, обо всех его публикациях шла речь не однажды. А суду необходимо будет выяснить мотив преступления. Если же дело не в Холодове, кто же был носителем такого сокрушительного импульса, который подвиг полковника на совершение тяжкого преступления?
Вспомнив о том, что Поповских — человек военный, есть основания предположить, что это старший по званию. То есть человек, который мог ему приказать. Или высказать пожелание, не оставляющее сомнений. Таким человеком был для Поповских Павел Грачев, некогда командующий ВДВ, а с мая 1992 года министр обороны России. А Грачева Дмитрий Холодов в покое не оставлял никогда.
Известно, что при записи передачи Владимира Познера "Мы" Грачев назвал Холодова личным врагом. В эфир это не попало, зато попало в материалы дела. Известно также, что Грачев сказал, что "с этим журналистом надо разобраться". Ходили слухи о том, что один из сыновей Грачева из забайкальского, забытого богом местечка Могочи как-то незаметно переместился на другое место воинской службы, в Западную группу войск. Журналисты это обсуждали. Не могло это пройти и мимо Холодова.
Грачев публично гневался: вот, добрались и до сына. Любой отец зальется краской до корней волос, когда его уличат в таких проделках: на бумаге сын служит в одном месте, а на самом деле — в другом, очень хлебном. А тут хлебное место оказалось у всех на слуху, в том числе не без участия Дмитрия Холодова. По делу Холодова Грачева допрашивали несколько раз. Если бы речь шла о пустой формальности, хватило бы и одного. Не такое это простое дело — допрос министра обороны.
Тут в самый раз вспомнить, что и Павел Поповских в поле зрения прокуратуры попал не за день до ареста. Значит, Грачев интересовал Генеральную прокуратуру не только как человек, пострадавший от наветов журналиста, убитого при загадочных обстоятельствах. Вспомнить можно и о весенней атаке Генеральной прокуратуры, широко обсуждавшейся в печати. Генеральный прокурор России, говорили нам, будет встречаться с президентом. И назовет ему имена тех, кто виновен в убийстве Холодова.
Не приходится сомневаться в том, что назвать простых смертных капитанов, майоров и полковников Юрий Скуратов мог бы не робея, и незачем было возвещать об этом намерении во всеуслышание. А коли понадобилась предварительная артподготовка, было очевидно: речь пойдет о "больших". И что же? Скуратов встречался с Ельциным. Но что-то больше мы об этой встрече ничего не слышали.
Остается только предполагать, что фамилии генералов — или одного из них — вызвали у президента недовольство, если не аллергию. Не стоит забывать и о том, что взятые под стражу Поповских и Морозов, по словам их сослуживцев — мы это знаем из многочисленных телевизионных сюжетов, — люди, чрезвычайно преданные интересам армии. И не исключено, что их представления о преданности делу своей жизни включали фанатическое неприятие критики в адрес армии. Пусть даже и справедливой.
Да, сейчас российская армия переживает не лучшие времена. Но кто позволил мальчишке совать свой нос в дела, которые его не касаются? Быть может, устранение Холодова виделось Поповских, как и Морозову, делом не только не преступным, но даже и героическим. Такие случаи известны. Я спросила Леонида Коновалова, есть ли в материалах дела показания на Грачева?
Коновалов ответил, что в протоколах допросов ничего подобного нет и никогда не было. В протоколах, может, и не было. Но кроме протоколов допросов существуют и другие источники информации — например, материалы ОРД, оперативно-розыскного дела. Помните, я упоминала о том, что чистосердечное признание Поповских написано на имя Генерального прокурора России Ю.Скуратова. А отчего не на имя Леонида Коновалова, который руководит расследованием?
Дело это не простое. И раз уж сам Президент России заявил, что берет его под личный контроль, чистосердечное признание — на имя Генерального. И можно предположить, что каждое слово будет записываться не только на бумагу, но и на видеопленку. Леонид Константинович не раз говорил, что кассет по делу Холодова записано очень много. Верю. Но никогда не поверю в то, что в материалах ОРД видеозаписей нет. Приобщены ли они к делу? Не приходится сомневаться, что там и звучит фамилия Грачева. И тогда все становится на свои места.
С Павлом Сергеевичем Грачевым как раз в ту пору, когда Генеральный прокурор готовился к встрече с президентом, случилась странная история. Он попал в автомобильную катастрофу. ДТП — дело на наших дорогах обычное. Однако когда в "МК" поступила информация об этом, ни один человек — мы звонили самым большим начальникам — ничего не знал. Прямо-таки ничего. Ни в ГАИ, ни в Генеральной прокуратуре, нигде.
Когда по телевидению прошел наконец первый сюжет, возникло впечатление, что рассказывают не очень остроумный анекдот. Едет по своим делам бывший министр обороны, его неприметную машину останавливает сотрудник ГАИ и, не узнав в лицо Грачева, просит подбросить одинокую даму легкого поведения. Так и было сказано — женщину легкого поведения.
И вот незадача: эту веселую женщину сажают на переднее пассажирское сиденье, и считанные минуты спустя происходит столкновение. Кто на кого налетел, кто где стоял, кто кому на дороге помешал — этого из официальных сообщений понять не представилось возможным. И все. Тишина. А ведь Грачева, как сказали нам в Генеральной прокуратуре буквально накануне, в очередной раз вызывают на допрос. Допросили или не успели? Может ли быть, что Грачев отдал письменный приказ радикально разобраться с Холодовым? Не может.
Возможно другое: в тесном дружеском кругу, у камелька на даче или в бане, или на охотничьем привале генерал говорит полковнику о том, что ему бы очень, очень хотелось, чтобы Холодов замолчал. Надоел так, что нет больше сил терпеть. Что ж можно сделать? Взяток он не берет. Уговорить? Перевоспитать? Испугать? Вряд ли. Что остается? То, что и произошло в редакции "Московского комсомольца" 17 октября 1994 года. Если все так и было, кем же является Грачев? Заказчиком?
В УПК такого понятия нет, но есть понятие "подстрекатель". За подстрекательство много не дают, особенно бывшим министрам обороны. А вот организатору и исполнителям убийства может перепасть так, что мало не покажется. Захочет ли Поповских всю жизнь сидеть в тюрьме, зная, что истинный виновник на свободе и ни в чем себе не отказывает? Может не захотеть. А его показания, даже если они и были зафиксированы в протоколах допросов, устранить из дела — пара пустяков.
В цивилизованных странах листы уголовного дела нумеруются так, что при утере или изъятии листов это всегда можно обнаружить, сличив цифры. У нас же листы дела нумеруются карандашиком, чтобы можно было стирать ненужный номер и ставить нужный.
Предположим, из дела изымается один документ и его место занимает другой. Можно ли определить, когда он был выполнен? Нет. Протоколы пишутся не шариковой ручкой, а печатаются на машинке. В таком случае никакой эксперт ничего не установит. Что же из всего этого следует?
Что, будучи завершено "композиционно", дело об убийстве Холодова вряд ли имеет какую-нибудь судебную перспективу. На то, чтобы ознакомиться с содержанием 80 томов уголовного дела, обвиняемым дадут не меньше года — благо бывший и.о. генерального прокурора А.Ильюшенко показал, как это нужно делать. То есть в лучшем случае знакомство с делом закончится осенью 1999 года. Это будет не только пятая годовщина со дня убийства Холодова (свидетели забудут, что было много лет назад), но и канун президентских выборов. В дело может пойти любой компромат.
Мало ли что может вспомнить в суде бывший министр обороны? Не надо суда. Так, очевидно, думают многие. Так может думать и полковник Поповских. Вот почему мне кажется, что суда не будет. Но очень хочется ошибиться.
