Однажды к судье пришли два человека. Один предъявил другому иск:
— Вот этот человек укусил меня за ухо.
А другой сказал:
— Это он сам себя укусил.
Судья говорит:
— Приходите завтра.
После чего он пошел домой и стал производить опыт, приговаривая:
— Поглядим, может ли человек укусить свое ухо.
Когда он тянул себя за ухо и старался его укусить, он упал и расшиб голову.
На другой день опять пришли спорщики. Истец сказал:
— Господин судья, ну будьте справедливы, ведь человек не может сам укусить себя за ухо.
— Может, — ответил судья, — он может даже упасть и расшибить себе голову.
Теперь, когда вы знаете, что в поисках виновного может произойти всякое, вам будет интересно узнать о том, что случилось в один прекрасный летний день на Кравченских прудах неподалеку от станции метро “Проспект Вернадского”.
Двадцатого июля сего года компания приятелей после футбола отправилась на пруд искупаться. Это были Павел Терфус, Дмитрий Ладонщиков, Сергей Алексеев и Валера Пасенков. Почему Валера, а не Валерий — потому что Терфус, Ладонщиков и Сергеев — молодые люди от двадцати до двадцати восьми лет, а Валере тринадцать. Разница в возрасте объясняется просто: футбол не знает возраста, на поле все равны.
К десяти часам вечера они были на берегу пруда.
Там было много народу, поскольку пора была, как все помнят, жаркая, и только к вечеру, собственно, и начиналась настоящая летняя жизнь. Наши герои расположились между двумя другими компаниями молодых людей. Слева было человека четыре, справа — человек семь. То есть довольно много, и мы это запомним, потому что позже нам это понадобится.
Павел Терфус пошел купаться, но почти сразу вернулся на берег, потому что там начиналась потасовка между теми, кто сидел справа и слева. Похоже, причиной стало исчезновение чьей-то одежды. Одного из маленькой компании стал избивать парень могучего телосложения и, как заметили наши герои, похожий на Терфуса. Главное, у обоих на руках была татуировка и оба были обриты наголо. А еще на том, кто начал драку, как и на Павле, были шорты.
Было ясно, что дело принимает серьезный оборот.
Здоровяк сначала несколько раз ударил предполагаемого вора, затем повалил его на асфальт и наступил ногой на горло. Потом он и еще кто-то схватили жертву за руки и за ноги и бросили в воду. Бедолаге удалось выбраться на берег. Видно было, что он изрядно пьян. Не разбирая дороги, он сперва направился к нашей компании, а потом уселся на трубу, которая находилась неподалеку.
Терфус, Ладонщиков, Алексеев и Пасенков слышали, что здоровяка все называют Серж. Так вот Серж подошел к тому, что сидел на трубе и ударил его так, что тот упал ничком.
Читателю стало понятно, что посторонним тут делать нечего.
Терфус, Ладонщиков, Пасенков и Алексеев собрались и пошли к метро. Уходя, они обратили внимание на завсегдатаев Кравченских прудов, компанию бомжей, среди которых была единственная женщина. Местные жители знают, что этих граждан можно увидеть тут каждый день. Было это приблизительно в 21.20.
Дошли до метро. Там ненадолго расстались: Алексеев поехал к приятелю, а остальные отправились на футбольное поле спортивной школы “Олимп”. От Кравченских прудов до поля — четверть часа неспешной ходьбы. На поле приятели встретили Анатолия Гурычева. В половине одиннадцатого Валера Пасенков ушел домой, а незадолго до полуночи стали расходиться по домам и все остальные.
Назавтра и днем позже приятели ходили на пруды купаться. Они понятия не имели о том, что после их ухода с пляжа 20 июля парень, которого на их глазах избивали, был убит.
И вот 23 июля вечером Сергеев и Терфус снова пошли на пруды. Был с ними и Толя Гурычев.
Сначала они не обратили внимания, что мимо них медленно проехала милицейская машина. Потом, сделав круг, машина снова проехала мимо приятелей. И было хорошо видно, как сидящие в машине люди разглядывают их. А еще все заметили, что в машине сидит женщина — всей округе она известна потому, что с утра до вечера стоит около винного магазина.
И вот машина остановилась. Трем приятелям предложили проехать в отделение милиции, чтобы кое-что уточнить.
Несовершеннолетний Гурычев просил сообщить родственникам о том, что находится в милиции. Разумеется, никто его просьбу выполнять не стал, и всю ночь 15-летний подросток провел в камере. Опекун Толи, его бабушка Галина Михайловна Гурычева, всю ночь искала внука, но по телефону ОВД “Проспект Вернадского” ей ответили, что Анатолия Гурычева в отделении нет.
К утру все трое дали показания о том, как они убили человека на пруду. Особенно впечатляет признание Гурычева, которого в тот вечер на берегу пруда не было. Был Пасенков. Но подростки так похожи...
И меня в тот вечер на Кравченских прудах не было. Вас, читатель, тоже. Что объективно известно по этому делу? Убит некто Алексей Каширин, 22 лет, который проживал на улице Коштоянца. Терфус, Ладонщиков и Пасенков с ним не знакомы.
В 21.47 на центральную подстанцию “Скорой помощи” поступило сообщение о том, что возле Кравченских прудов обнаружен человек с обильным кровотечением без сознания.
“Скорая” прибыла в 22.12, однако в наряде №736951 значится: “безрезультативный выезд”. Человека на месте не оказалось. Позже труп обнаружили неподалеку, возле бойлерной. Но как это может быть, чтобы прокуратура даже не попыталась найти человека, который звонил на “Скорую”? Понятно ведь, что этот человек может оказаться как случайным прохожим, так и свидетелем убийства.
Между тем многие из тех, кто в тот вечер был на пруду (помните, мы обращали внимание на то, что людей было немало), — местные жители. Однако главным свидетелем обвинения, похоже, является дама, которая сидела в милицейской машине. Это она “опознала” убийц. Свидетель надежный. Когда несешь круглосуточную вахту у винного магазина, не стоит ссориться с милицией.
В убийстве Каширина обвиняется Павел Терфус. Терфусу 26 лет, и у него богатое криминальное прошлое. В 1997 году он был осужден за кражу 4 тысяч рублей из собственного дома. Мать Павла не так давно вышла замуж, и у сына не сложились отношения с отчимом. Дело доходило до того, что он ночевал на улице. Сергей Алексеев долгое время выходил его будить, чтобы Павел не опоздал на работу. Татуировка и голова, обритая наголо, у трезвых с утра свидетелей прочно соединилась с образом убийцы.
Буквально через час после приезда в ОВД “Проспект Вернадского” Терфус дал признательные показания. И повторил их при выезде на место происшествия. И только на допросе в прокуратуре, когда стало ясно, что с сотрудниками ОВД он дела иметь уже не будет, он отказался от показаний и рассказал, что его били. Медицинского обследования не было. А без него все рассказы Терфуса о “физическом воздействии”, естественно, объясняются желанием избежать наказания.
Тупик? Тупик.
Сергей Алексеев дал показания о том, что видел, как Терфус убил человека. Он утверждает, что сделал это после того, как был избит исполняющим обязанности начальника ОВД “Проспект Вернадского” С.Савченко. Через несколько дней выпущенный на свободу “свидетель” Алексеев обратился с заявлением в Никулинскую межрайонную прокуратуру.
В заявлении он рассказал, как были получены его свидетельские показания. Алексеев плохо видит. Ему пообещали, что сделают так, что он совсем перестанет видеть. Медицинского освидетельствования он не проходил. Выходит, и его показания о “физическом воздействии” можно толковать как попытку уйти от ответственности. Какой? Быть свидетелем.
Тупик? Тупик.
Что же касается Анатолия Гурычева (похожего на Пасенкова), “признательные показания” он дал в отсутствии законного представителя несовершеннолетнего и только после этого был отпущен домой.
25 июля подросток с матерью и бабушкой были в ОВД и прокуратуре и везде оставили заявления о случившемся, о том, что в тот вечер, когда произошло убийство, его не было на берегу пруда, и это могут подтвердить Антон Хазов и Валерий Пасенков.
Но подтвердить можно только в одном случае: если тебе зададут вопрос. А Пасенкова никто ни о чем не спрашивал, несмотря на то что родители Пасенкова обращались с такой просьбой в прокуратуру. Случай редкий, мало кто хочет быть свидетелем. Одних свидетелей приковывают к стульям, чтобы не уклонялись от участия в беседе, а другие сами просятся на беседу — им отказ. А ведь Пасенков видел всех участников драки. Может, поэтому его никуда и не приглашают.
Тупик? Тупик.
А что же Дмитрий Ладонщиков? Он, как и Павел Терфус, под стражей, ему предъявлено обвинение в соучастии в убийстве.
Признательных показаний он так и не дал, но 26 июля, после предъявления обвинения, он был допрошен заместителем прокурора Никулинской межрайонной прокуратуры Цыгановым. На этом допросе Ладонщиков сообщил, что в ОВД “Проспект Вернадского” его били. 1 августа Ладонщиков был обследован в бюро телесных повреждений, и в деле имеется заключение №12509/10832 о том, что у него обнаружены повреждения в области стоп, голеностопов и половых органов. Дмитрий пояснил, что его били обоями по голове, металлическим прутом по ногам и ногами в промежность. Месяц он не мог надеть туфли, распухшие ноги влезали только в кроссовки. Но обвинение все равно предъявлено.
Опять тупик.
Однако дело об убийстве Каширина считается, видно, раскрытым. В тюрьму к Терфусу и Ладонщикову приходят только адвокаты. Следователи за три месяца ни разу их не побеспокоили. Прокуратура завалена жалобами. За все это время произошло лишь одно значительное событие. Возбудили дело по статье 105 — то есть по обвинению в умышленном убийстве. Спустя время перешли на статью 111 — теперь Ладонщиков и Терфус обвиняются в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. Зачем нам об этом знать?
А затем, что в первом случае дело должно было слушаться в Московском городском суде. Надо полагать, знающие люди подсказали кому надо, что в таком виде дело в Мосгорсуде развалится со всей неизбежностью. Раз есть такая опасность, целесообразней перейти на 111-ю статью, поскольку по подследственности дело попадет в районный суд. А с районным судом можно договориться.
Спрашивается, что делать Павлу Терфусу, Дмитрию Ладонщикову и людям, назначенным свидетелями по делу? Существует ли возможность добраться до истины без риска для жизни? Для того чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно постараться понять, могут ли сотрудники милиции и прокуратуры по-настоящему расследовать это дело?
Оставим на время в стороне разговор о предвзятости правоохранительных органов. В нашем случае речь не идет о людях, которых любой ценой нужно упечь за решетку. Тут проще: не надо втискивать в узкие рамки не помещающегося туда человека или несколько человек, надо просто искать тех, кто совершил убийство. А вы уверены в том, что сегодня в милиции и прокуратуре есть специалисты, которые умеют это делать?
Мы дожили до того, что под корень извели всех специалистов, которые шли в милицию и прокуратуру потому, что чувствовали призвание. Процесс исхода специалистов розыска и следствия завершен. Они просто физически не в состоянии работать в таких условиях, когда над всеми реет галочка, галка, большая хищная птица, в угоду которой необходимо грести всех, кто не успел убраться с дороги.
На музыканта надо учиться. На хлебопека — тоже. Чтобы научить торговать, разбираться в ценных бумагах (а самые ценные бумаги — деньги), нужно выдержать конкурс. Раньше бились за право стать артистами, теперь — финансистами. А вот на следователя и опера учиться особо не надо. Московская милиция — давно не московская: из какой бы дырки на глобусе ни прибыл желающий “пополнить ряды”, он их пополнит, потому что кто мог уйти — тот ушел. А кто же будет работать с галками?
Расследования дел об убийствах ведут студенты старших курсов. Это в лучшем случае. А в худшем — действует связка: милиция—прокуратура—суд. Мы-то думаем, что это разные организации, а на деле получается, что это одна контора, и лучше туда не попадать.
Несколько лет назад в маленьком крымском городе исчез мальчик Павлик Корнев. Вышел на улицу выбросить мусор в тапочках на босу ногу — и след простыл. Советский Союз еще не развалился, и такие дела были в диковинку. Следователь дал задание обойти все — буквально — близлежащие дома и допросить людей, которые в это время стояли на ближайшей остановке автобуса, гуляли возле дома или смотрели в окно.
Это была колоссальная работа, но ее сделали и установили, что в это время на улице, с которой исчез мальчик, видели машину. А в ней — мужчину с ребенком. Свидетели — поскольку они были допрошены по горячим следам — назвали и марку, и цвет машины. Потом — очень быстро — провели и другую трудоемкую операцию: допросили более сотни водителей. И вышли на подозреваемого.
Вы думаете, это просто — изо дня в день разговаривать с людьми, которые, возможно, не имеют никакого отношения к происшествию? Вы думаете, поисковый механизм устроен проще, чем гильотина? Это чудовищно трудоемкая работа. А бить в промежность легко, и главное — это действительно очень больно. Проще пару раз ударить в пах, чем ходить по домам и задавать вопросы.
А после первой крови человек входит во вкус. И не забудьте про яд всемогущества. Когда перед тобой человек, прикованный к батарее, когда ты понимаешь, что он в твоей власти, уже не нужно никаких денег. Тем более что принесут, стоит только намекнуть. А не принесут — не надо, свидетелей издевательств нет, и показатели раскрываемости радуют глаз. Это наркотик. С него просто так не спрыгнешь.
Еще пять лет назад был смысл говорить о маленьких зарплатах милиционеров и следователей, они помнили, чему их учили, и запах крови их еще не опьянил. Время ушло. Этим, которые специалисты по промежностям, сколько ни дай — они уже ничего делать все равно не будут. Не умеют.
Как доказать, что ты никого не убивал? Как доказать, что тебя пытали? И скольких еще убьет подлинный убийца, окрыленный тем, что ему все сошло с рук? Безысходность? Не думаю.
Ходят слухи, что свидетель обвинения знает, кто убил Каширина. Свидетели есть. Свидетели всегда есть. Просто нужно сделать так, чтобы они понадобились.
