Вернуть свою кровь

Я намеренно не стану приводить доводы противников Зязикова. Какими бы они ни были, приговор оглашен.

Публикация в Интернете — тьфу, не более чем мессидж, оповещение. А вот результаты расследования — это действительно серьезно. И дело даже не в том, верны эти результаты или подтасованы. К этому расследованию нет смысла подходить с журналистскими мерками. Это не расследование Следственного комитета — это расследование кровников. По результатам таких расследований не возбуждаются уголовные дела, не происходят кадровые перестановки. По их результатам просто убивают. Либо тех, кого назвали виновниками, либо, если виновники недоступны, их прямых родственников по отцу.

И прокуратура здесь бессильна. Ну что она может? Арестовать редактора сайта? И что? Это не остановит кровную месть.
Закрыть сайт как экстремистский? Ради бога! Это не остановит кровную месть.

Выявить тех, кто объявил кровную месть, и посадить их за угрозу убийством? Но и арест ничего не остановит. Потому что у тех, кто эту месть объявил, есть другие родственники, всех не пересажаешь. А если даже пересажаешь всех близких, найдутся дальние. А еще есть те, которые и не родились пока, но уже несут на себе обязательство исполнить кровную месть. Потом, в будущем, когда либо жертва, либо дети жертв, либо их внуки и правнуки окажутся достаточно беззащитными для того, чтобы их убить.

Воевать с кровной местью — все равно что воевать с народом, даже еще труднее, потому что народ можно при желании истребить, а его дух, как всякую нематериальную субстанцию, попробуй поймай.

И даже если среди родственников убитого Евлоева не останется ни одного человека, кто бы искренне желал смерти своим врагам, вайнахское общество вынудит этих людей исполнить свой долг, или, как говорят в тех краях, “вернуть свою кровь”. А если не вернут, то это же общество покроет их позором.

Прокуратура бессильна, но у власти есть шанс. Власть обязана применить все средства для того, чтобы помирить кровников. Использовать любые традиции, любые рычаги, привлечь всех авторитетных людей, каких только возможно, чтобы погасить конфликт. Не силой. Сила здесь бесполезна. Но мудростью.

Мы не будем вдаваться в подробности этого конфликта. Просто потому, что любое неосторожное слово в этой ситуации чревато кровью. Мы просто попытаемся описать обычай кровной мести. Чтоб те, кто еще может что-то исправить, знали (хотя бы примерно), в каком направлении им работать. И не допустили прецедента, когда с главой субъекта Федерации расправляются не по российскому закону, а по какому-то иному кодексу, неведомому, а потому страшному. Если их не помирить сейчас, то в будущем прольется много крови. И виноватых, и безвинных.

Да и в политическом смысле прецедент опасный. Зязиков на Северном Кавказе не единственный президент, ходящий по лезвию кинжала.

А теперь займемся-ка этнографией.

Древний вайнахский анекдот

Дело было в аду. Попадает туда очередной вайнах. На входе спрос:

— Как ты такое мог сотворить, что к нам попал?

— Шайтан попутал, — отвечает вайнах.

— Ну и мерзавцы же вы, вайнахи! — сокрушается присутствующий тут же Сатана. — То, что вы сами творите, мне и в голову не придет.

Процедура примирения кровников всегда заканчивается одинаково. Старейшина, осуществлявший примирение, говорит последние слова, вбивая их в сознание присутствующих, как гвозди:

— Тот, кто в будущем обмолвится о вражде, которая прекратилась сегодня, и своим неосторожным словом вновь посеет эту вражду, и прольется кровь, должен знать, что кара кровной мести падет на его голову.
Поэтому все имена в этой статье вымышлены, названия населенных пунктов не указываются. Единственное, что мы можем сказать, — все нижеописанное происходило на земле вайнахов. То есть либо в Чечне, либо в Ингушетии.

Дамоклов кинжал

Как всякий неписаный закон, закон кровной мести лучше всего разъяснять на конкретных примерах. Потому как в каждом конкретном случае этот гибкий закон применяется с учетом многочисленных субъективных факторов. Значение имеет все — обстоятельства происшедшего, личность убитого и убийцы, преднамеренным было убийство или неосторожным. Также учитывается поведение второстепенных участников. Характерно, что на процесс кровной мести практически никак не влияет мера наказания, которую убийца понес от государства, за исключением, разумеется, тех случаев, когда его приговаривали к смертной казни.

Эта история произошла зимой 1960 года. 25-летний Алхазур пришел в пионерский лагерь навестить старшего брата Ахмеда, который работал там сторожем. У ворот он встретил односельчанина и ровесника Магомеда, работавшего в том же лагере шофером. Сейчас уже толком никто и не помнит, из-за чего подрались Магомед и Алхазур. Причина, скорее всего, была ничтожной — неосторожное слово, необъяснимая логикой взаимная неприязнь… Это и не столь важно по сравнению с наступившими последствиями. Короче, Алхазур в драке проиграл, что, впрочем, неудивительно. Магомед был не только хорошим водителем, но и отменным боксером. Ничего катастрофического в таком исходе поединка не было. Нормальная драка один на один, без оружия, проиграл Алхазур достойно, не убежал, не скулил, все бы так и закончилось, не окажись поблизости старший брат Алхазура, 32-летний Ахмед. Уставшие противники уже разошлись по углам, когда рассвирепевший от слабости младшего брата Ахмед подскочил к Алхазуру и — какой шайтан его попутал — вложил в его руки кинжал. Не нож, а именно традиционный кинжал, который вайнахи хотя уже и не носили тогда открыто на поясе, но все-таки старались держать под рукой. Вот и у Ахмеда лежал такой в сторожке.

— Что же ты за мужчина, если уйдешь побитым?! — сказал Ахмед Алхазуру.

И тот, по горячке повинуясь чувству стыда перед старшим, воткнул этот кинжал в правый бок Магомеда. В правый — потому что Магомед стоял к нему уже почти спиной: наклонился за сбитой в драке шапкой. Магомед умер на месте.
Алхазура судили обычным судом. Дали 12 лет за умышленное убийство из хулиганских побуждений. Сидел в Западной Сибири. Вернулся оттуда по звонку с безвозвратно подорванным здоровьем.

История этим, естественно, не исчерпывается. Все эти годы двоюродные братья убитого Магомеда (родных братьев у него не было) лелеяли месть, дожидаясь освобождения Алхазура. Но то ли срок у Алхазура оказался достаточно долгим, для того чтобы кровники успели осмыслить произошедшее, то ли на них подействовал жалкий вид вернувшегося зэка, однако к концу его заключения ненависть родственников Магомеда уже почти полностью переключилась на Ахмеда — старшего брата Алхазура, вложившего ему в руки кинжал.

Все это время родственники Алхазура пытались найти пути к примирению, но родственники убитого и слышать ничего не хотели, видимо, потому, что смерть Магомеда, не успевшего даже оставить после себя наследника, выглядела особенно непоправимо.

Итак, Алхазур вернулся. Но родственники Магомеда к тому времени уже рассуждали так: представится случай — убьем Алхазура, но главная наша цель — Ахмед, вложивший кинжал в руку младшего брата. Это только со стороны кровная месть выглядит диким атавизмом. На самом деле это очень тонкий и точный инструмент, больше похожий не на кинжал, а на скальпель.

В родное село Алхазур из Сибири так и не вернулся. Поселился вместе со своей семьей и семьей старшего брата как можно дальше от родных мест, за пределами земли вайнахов. Так они и прожили под этим дамокловым кинжалом всю свою жизнь и живут до сих пор: семья Алхазура, в которой появился еще один мужчина — единственный сын Саид, и семья Ахмеда — жена и трое сыновей. А вот сам Ахмед, вложивший в далеком 60-м кинжал в руки младшего брата, до нынешних дней не дожил. Пал от руки кровника в 1993-м, в полукилометре от того места, где он еще совсем молодым и совершил свою роковую ошибку. 33 года длилась эта история. Но никому она не казалась бесконечной. Ни тем, кто убил. Ни тем, у кого убили.

Осенью 1993 года Ахмед вместе со своим племянником, 33-летним Саидом, сыном Алхазура, решил навестить родственников в своем родном селе. Ехали на “Волге”, за рулем сидел Саид.

Темнело. На мостике, не доезжая до того самого пионерлагеря, который уже давно никаким пионерлагерем не был, Ахмед попросил Саида остановить машину.

— Мне намаз совершить надо, — сказал Ахмед племяннику. — Обожди меня здесь.

На самом деле Ахмед сказал Саиду не все. Своим тонким чутьем старого кровника, выработанным за годы непрекращающейся угрозы возмездия, он давно учуял преследование. Ахмед и Саид ехали в родное село на поминки, и их кровники надеялись на этот приезд. И когда на хвосте появилась белая “девятка”, Ахмед точно знал, что это по их душу.

А почему — по их? При чем тут Саид, ведь вся ненависть родственников Магомеда была вроде бы направлена на Ахмеда?

Однако при таком раскладе и у Саида шансов не было. Во-первых, он бы никогда не позволил убить своего дядю, обязательно бы вступился и погиб. А во-вторых, на смену кинжалам и ружьям 60-х пришли щедрые на смерть скорострельные автоматы Калашникова, делающие непредсказуемой любую перестрелку. И Ахмед, этот виноватый во всем человек, когда-то сломавший своим глупым поступком жизнь целого рода, принял на этот раз самоотверженное и единственно верное решение. Спасти единственного племянника, приняв всю ненависть кровников на себя.

Ахмед спустился вниз по дороге метров на сто. Навстречу преследователям в белой “девятке”. Остановился и начал намаз. Кровники выдержали паузу, чтобы дать человеку закончить молитву, и срезали Ахмеда короткой очередью.

Прибежавший на выстрелы Саид увидел в сумерках только “габариты” белой “девятки”, тут же скрывшейся за скалой.

Через два дня, в пятницу, старейшины рода, к которому принадлежал убитый тридцать три года назад Магомед, объявили всем старейшинам своего села, собравшимся на пятничный коллективный намаз:

— Мы вернули свою кровь.

Вот здесь можно было бы и поставить точку в этой истории. Однако она еще и не начиналась. Все эти 15 лет, миновавших с 1993 года, Саид, племянник убитого Ахмеда, который вложил в руку кинжал своему младшему брату Алхазуру, сын Алхазура, который убил в 1960 году своего односельчанина Магомеда… Так вот, этот самый Саид, которому в день убийства Магомеда было всего-то несколько месяцев, этот Саид на всех поминках и похоронах, праздниках и свадьбах, везде, где собираются односельчане и родственники, слышит... нет, даже не слышит — о таком вслух не говорят. Не слышит, но читает по губам и по глазам:

— Посмотрите, вот он, тот самый Саид, который не смог защитить своего дядю и который до сих пор не вернул свою кровь у родственников Магомеда.

И вот тут требуется пояснение, потому что происходящее несколько выходит за рамки европейской логики. Почему Саид должен отомстить за Ахмеда, если убит тот, кто и явился главной причиной всей этой трагедии? Если кажется, что все разрешилось. И проблема решена — баш на баш.

Не все так просто. Процедуры примирения не было, а значит, и кровная месть продолжается. А почему не было процедуры примирения? Да потому что это последнее убийство все еще больше запутало. Если бы кровники убили отца Саида, то есть Алхазура, то есть того, кто непосредственно убил Магомеда, все родственники Саида предприняли бы максимальные усилия, чтобы остановить кровную вражду, официально примирив стороны. Но кровники убили не убийцу, а того, кто, по их мнению, был главным виновником, — подстрекателя. Но их мнение могут не разделять родственники убитого. Поэтому здесь у родственников со стороны Ахмеда могут оставаться вопросы.

Но главное даже не это. Если бы Саид не присутствовал на месте убийства Ахмеда, то и тогда кровная месть могла быть остановлена. Но Саид своим присутствием покрыл себя позором. Мол, на месте был, а смерть дяди не предотвратил. То есть струсил. В подробности никто вдаваться не будет. И такой позор смывается только кровью.

Тупик, бесконечный тупик ждет всякого, кто ступил на тропу кровной мести, которая может начаться с пустяка, а после никогда не закончится. Поэтому даже современные вайнахи, не в бурках и папахах, а в костюмах и галстуках, считают кровную месть не пережитком дикого прошлого, а вполне современным сдерживающим фактором. Потому что благодаря кровной мести любой вайнах знает, что убийство — это не конец всего и не решение проблем. А только самое их начало.

Окончание — в следующем номере: Неписаный кодекс кровника. Как спасти президента Зязикова.

Что в буденновке, что в папахе, что в смокинге — вайнах всегда остается вайнахом. Лезгинка по случаю провозглашения Чеченской автономной области. 15 января 1923 года. Фото ИТАР-ТАСС

Свою оппозиционную деятельность Магомед Евлоев вел в основном в Интернете.
Но погиб в самой настоящей реальности.