Что теперь изменится для отечественного правосудия, “МК” выяснил у судьи Верховного суда РФ Александра ЧЕРВОТКИНА, который является одним из разработчиков новых документов.
— Сегодня в российских изоляторах томятся около миллиона человек. Значит, многих из них теперь выпустят?
— Сразу скажу: мы не рассчитываем, что все в одночасье изменится. Дадим судьям какое-то время перестроиться. Но потом станем строго следить, чтобы служители Фемиды следовали постановлению пленума. Готовя его, мы преследовали главную задачу — до минимума сократить число лиц, содержащихся под стражей до суда. И до минимума сократить время пребывания под стражей в случаях, когда без этой меры не обойтись. Всем ведь известно, что условия содержания в изоляторах в регионах, мягко говоря, не слишком хорошие. Людям там спать приходится по очереди. Да и вообще, пока человек не признан виновным судом, ограничивать его свободу можно лишь в крайних случаях. Мы подробно прописали, в каких именно: если существует большая вероятность, что человек может скрыться, что он помешает ходу следствия, создаст угрозу жизни и здоровью свидетелей и потерпевших по делу. И каждый раз, принимая решение о заключении под стражу, судья должен будет его мотивировать.
— Плюс судей обязали учитывать семейные обстоятельства человека?
— Да. А то ведь бывало так: судья принимал решение о заключении под стражу человека, а тот или болен, или единственный кормилец в семье. Теперь мы требуем, чтобы судья все это учитывал в обязательном порядке. И если есть хотя бы малейший повод избежать заключения под стражу, использовал его. Особенно это касается несовершеннолетних. А ведь их арестовывать за мелкие и средние преступления по закону не должны. И вообще любого человека независимо от возраста и пола брать под стражу за подозрения в совершении преступлений, которые караются сроком до 2 лет, нельзя.
— А что с длительностью заключения? Установили максимальный предел?
— Его установил законодатель. ВС обратил внимание судей на то, чтобы они не шли на поводу у следователей. И если дела несложные, не нужно заключать человека на максимальный срок — полгода. Пусть лучше обвинение поторопится со сбором доказательств. И вообще мы в своем постановлении настоятельно рекомендовали прописывать в каждом случае конкретный срок заключения, а то ведь часто судьи этого не делают. Другой момент касается продления заключения. Бывает — судьи оставляют меру пресечения без изменения автоматически, даже не приглашая обвиняемого в зал заседания. Пленум постановил эту порочную практику прекратить. Кроме того, следствие должно предоставить веские доводы необходимости продления содержания под стражей. И чем больше времени человек находится под стражей, тем более вескими для этого должны быть основания. А то ведь у нас иногда люди под стражей проводят по 4—5 лет (суд выносит решение, потом его отменяют, дело возвращается прокурору и т.д.). А в конце еще человека могут оправдать. Потому мы рекомендуем применять другие меры пресечения. К примеру, отпускать под залог или брать под домашний арест.
— Под залог сегодня часто отпускают?
— Будем говорить откровенно, залог у нас не широко распространен, потому что население не особенно богато. Однако количество отпущенных судами под залог потихоньку растет. В прошлом году 901 случай по всей стране. Но было несколько процедурных моментов, которые вызывали затруднение у людей в мантиях. Вот, к примеру, судья принимает решение человека отпустить под залог в такой-то сумме. А деньги никто не несет ни сегодня, ни завтра, ни через два месяца. Как быть с обвиняемым? Отпускать? Решения ведь по нему нет. Пленум этот вопрос разъяснил. Теперь в своем определении о залоге судья должен будет написать, что в случае невнесения денег в такой-то срок заключенному время пребывания под стражей продлевается на столько-то дней или месяцев.
— А почему домашний арест применяют крайне редко?
— Механизм этой меры пресечения законодатели не прописали. И судьи зачастую не знают, как им быть. Мы объяснили, что нужно четко определить пределы свободы обвиняемого. Ему ведь нужно и на работу ходить, и в магазин. Однако проблема контроля за такими лицами осталась. Для этого ведь могут использовать не только электронные браслеты, эксперименты с которыми сегодня проводятся в стране.
— Европейский суд по правам человека считает, что в России недостаточно разработано понятие обоснованного подозрения.
— Этот пробел пленум тоже восполнил. Теперь при избрании меры пресечения судья обязан затребовать у обвинения данные о том, что человек вообще имеет какое-то отношение к преступлению. До сих пор закон об этом умалчивал. А это, на мой взгляд, самое главное. Ведь можно так любого прохожего остановить и на том основании, что у него нет документов при себе, а значит, он может скрыться, закрыть его в изоляторе.
Отныне судьи на первоначальном этапе будут требовать сведений от следствия. А их может быть всего несколько — человека застали на месте преступления, на него указали свидетели и потерпевшие, на нем следы крови, при нем или в его доме обнаружили оружие. Европейские судьи на это обращают особое внимание. Вот в деле “Гусинский против России” (хоть мы его в целом и проиграли) они согласились с нами, что основания подозревать Гусинского у нас все-таки были.
Еще в постановлении впервые прописали предельные сроки пребывания человека под стражей в случае принятия решения о его экстрадиции — 12 месяцев по тяжким и 18 месяцев по особо тяжким преступлениям. Дольше держать человека нельзя. Уж будьте добры, компетентные органы, за этот срок решите все вопросы с экстрадицией.
— Другое постановление пленума касается тех, кого уже признали виновными по суду. Что здесь изменилось?
— Мы уточнили, как быть в случае, если человек осужден к отбыванию срока в колонии-поселении. Судья обязан прописать в приговоре, будет ли он сам добираться до места отбывания наказания, в какой срок он должен туда явиться. Кстати, время в пути засчитывается в срок. Если он не прибыл, то не суд должен объявлять его в розыск, а следственные органы. А то ведь от людей в мантиях иногда этого требовали.
— Альтернативные виды наказания будут теперь чаще применяться?
— По крайней мере мы на это очень надеемся. Сегодня многие виды альтернативных наказаний в законе есть, но их введение отложено. Или конкретному преступнику нельзя назначить какой-то вид наказания в силу его возраста, других факторов. Потому судья зачастую стоит перед узким выбором — или условный дать срок преступнику, или реальный. То есть всегда есть уклон — либо чересчур мягкий приговор, либо, наоборот, слишком жесткий. И за это нас критикуют. В России почти 50% осужденных приговариваются именно к условным срокам. Бывает, 5—6 раз суды приговаривают к условному сроку, потому что им назначить больше нечего. А потом журналисты пишут: мол, за мешок картошки человеку целых три года! И умалчивают, что у него уже столько условных сроков накопилось. А получается, что суды такие нехорошие.
— И как же здесь быть?
— Мы прописали, что судьи в таких случаях должны руководствоваться “лестницей” (в дореволюционной России так называли систему наказания от штрафа до смертной казни).
— Так в ней же, по вашим словам, не хватаем ступенек…
— Надо прыгать. Если нет ступеньки, то судья должен посмотреть, какая стоит следующая, но не выше, а ниже. То есть в сторону смягчения наказания. И это важный момент! Как только у судьи возникают сомнения в выборе вида наказания, он обязан остановиться на том, что мягче, а не жестче. Ну, например, если к конкретному человеку не применимы исправительные работы, то можно дать ему штраф. Отдельное слово о несовершеннолетних. Для них многое не подходит, а лишать свободы за нетяжкие преступления их нельзя. Если просто дать подростку условный срок, он наверняка расценит это как прощение и на следующий день совершит новое преступление. А надо, чтоб он вынес урок. И тут мы советуем судьям посмотреть на всю “лестницу” — хоть что-то да и подойдет провинившемуся подростку из всей системы наказания. Еще в постановлении ориентируем на максимальное использование принудительных мер воспитательного характера. И напоминаем — сажать за решетку несовершеннолетних только в самых крайних случаях.
— Краткосрочный уголовный арест как вид наказания будут применять?
— Пока этот вид наказания тоже отложен. Хотя, на мой взгляд, он мог быть для кого-то очень эффективным. Иному достаточно пару месяцев в камере посидеть, чтобы он понял и дальше уже не преступал закон.
— Правда, что рецидивистами даже прожженных преступников считать не будут?
— Само слово “рецидивист” для людей в мантиях кануло в Лету. Но осталось такое понятие в правосудии, как рецидив — возврат или повтор. И мы в постановлении внятно разъяснили, что является рецидивом, а что нет. Преступления по неосторожности, к примеру, рецидива не образуют. Да и вообще рецидив — это что-то очень серьезное. Как случай с известным карманником Шурой Балагановым, который в трамвае ехал с 10 тысячами рублей в пиджаке, а все равно пятак по привычке из кошелька бабушки стащил. К сведению, для несовершеннолетнего вообще слово “рецидив” применяться не должно.
— Верно, что скоро исправительные работы будут назначать чаще?
— Сейчас их назначают только безработным. Верховный суд поддержал инициативу, чтобы можно было применять эту меру ко всем. Более того, мы предложили, чтобы у осужденного была возможность отрабатывать не где-нибудь, а на своем прежнем месте работы. Просто зарплата будет удерживаться.
— А в исправительные центры судьи будут направлять преступников?
— Это хорошая идея, и ее не раз проговаривали законодатели. При советской власти ведь была “химия” — когда приговоренный человек жил в общежитии, работал на стройке. И получить “химию” куда позорнее, чем условный срок. Исправительные центры тоже могли дать такой же эффект. Но нет денег на их строительство. Можно было бы их скрестить с колониями-поселениями, но и тут все равно требуется громадное финансирование. В условиях кризиса это почти нереально.
ЗА КАКИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ НЕЛЬЗЯ БРАТЬ ПОД СТРАЖУ ДО ПРИГОВОРА (ЛИШЕНИЕ СВОБОДЫ НА СРОК МЕНЕЕ ДВУХ ЛЕТ)
