Последний опрос «Левада-центра» по поводу количества православных верующих в России принес следующие результаты. «68% назвали себя православными. (…) Однако, когда дело доходит до практики, положение выглядит иначе. Религиозные службы раз в неделю, как того требует устав, чаще или немного реже посещают всего 8% опрошенных. Еще 6% ходят в храмы примерно раз в месяц, 17% – несколько раз в год, и почти столько же (16%) – один раз в год. 13% в храм захаживают не каждый год, а 35% не ходят вообще».
Не собираюсь анализировать эти цифры, а лишь замечу, что вхожу в число 6-ти процентов православных людей, которые ходят в храм раз в месяц. Кроме того, соблюдаю все православные посты в части воздержания в еде. Другие ограничения – духовного характера – даются с большим трудом. Как среднестатистический верующий обладаю определенным минимумом знаний о религии вообще и о православной в частности. Вера не требует доказательств. Она или есть, или нет. В то же время отдаю себе отчет, что при определенных обстоятельствах мог быть католиком. Например, если бы вырос в Польше, Литве или меня, как Адама Козлевича из «Золотого теленка», попытались охмурить ксендзы. Но случилось так, как случилось, все – промысел Божий.
В последние годы все чаще задаюсь вопросом: что же такого непреодолимого имеется между православием и католицизмом, из-за чего, несмотря на взаимные реверансы, церкви по сути продолжают противостоять друг другу? Не могут же в самом деле обрядовые и организационные различия быть причинами такой непримиримости. Какая разница, как креститься – справа налево или слева направо. В каком возрасте крестить – младенческом или подростковом. Каким хлебом причащаться – квасным или пресным. От кого исходит Святой Дух – только от Бога-отца или еще и от Бога-сына. Какое это все имеет значение для рядового православного или католического обывателя, если мы, согласно общим догматам, верим в искупительную жертву Христа, в прощение грехов, в бессмертие души и загробную жизнь; наконец, все мы – божьи дети.
Эти вопросы я задавал знакомым батюшкам. Кто-то категорически не соглашался со мной, кто-то считал, что обрядовые различия не принципиальны, а принципиально другое: у католиков Бог – судья, у православных – всепрощающий Отец. Теологически, возможно, и так. Но на «земном» уровне самые разные священнослужители обещают нам самые разные кары небесные за связь с либералами и госдепом, за участие в уличных акциях против «власти от Бога» и много за что еще. Говоря иначе, есть формы, за которыми теряется содержание. Как заметил наш современник схиархимандрит Иоаким, говоря о священнослужителях: «Когда же Церковь живет комфортабельной жизнью (…), мы начинаем нападать друг на друга. Мы перестаем искать Бога, мы начинаем искать благотворителей. Это безумие».
Принципиальная невозможность объединения заключается не в теологических разногласиях. При гипотетическом объединении кому-то – или Папе или Патриарху – придется стать вторым. Что по определению невозможно, ведь церковь – не только место встречи с Богом, но и арена борьбы за политическое влияние. Ничто человеческое не чуждо и иерархам, а желание обладать властью – очень даже человеческое желание. Опять же, поиск благотворителей, которыми никто не будет делиться: РПЦ нашла главного из них в лице государства.
На мой взгляд, объединение крупнейших христианских церквей в обозримом будущем невозможно. Хотя примеры частичного объединения православия и католицизма имеются – униатские церкви в Белоруссии и на Украине, в которых православные обряды сосуществуют с католическими догматами. Но это все-таки исключения: крупная церковь сопротивляется любым изменениям, даже в вещах менее принципиальных.
В нашей большой семье православных традиций придерживаемся только мы с супругой. Молодежь с пониманием относится к нашим ограничениям во время постов, но в то же время желает, чтобы и мы с пониманием относились к их взглядам на жизнь. Пока получается – что особенно заметно в рождественский пост. Мы с женой уже много лет относимся к Новому году как к очередной дате календаря, не более. Для взрослых и малых детей – это большой праздник.
Тем не менее, как мы внутри семьи ни стараемся, очевидно, что празднование Рождества в нашей стране всякий раз вступает в противоречие и с окружющей действительностью, и с устоявшимися привычками людей. Сначала наступает Новый год и только потом мы празднуем рождение Христа – хотя по христианской логике все должно быть наоборот. К тому же надо понимать, что человек по своей природе слаб перед искушениями. А празднование Нового года во время рождественского поста является искушением, причем очень сильным.
Понимаю, что в России есть сотни тысяч людей, которые смогут избежать соблазнов. Но речь идет о тех без малого 68-ми процентах, которые считают себя верующими и из года в год оказываются в двусмысленной ситуации. Между тем, и сама дата рождения Христа очень условна, и ситуация с празднованием Рождества очень не однозначна. Тут нет четких «границ» даже между православными и католиками.
Например, Константинопольская (кроме Афона), Антиохийская, Александрийская, Кипрская, Болгарская, Румынская, Элладская и ряд других православных церквей празднуют Рождество вместе с католиками и большинством протестантов – 25 декабря по григорианскому календарю. В то же время восточнокатолические церкви встречают Рождество с нами, 25 января по юлианскому (7 января по григорианскому) календарю. А древневосточные церкви, в частности, наиболее близкая нам Армянская, встречают Рождество 6 января по григорианскому календарю.
О предложении изменить дату празднования Рождества в России в последнее время немало писали и говорили. В частности, православный публицист и протодиакон Андрей Кураев год назад предложил: «Пусть Рождество будет 1 января. Канонов, которые запрещали бы православным сдвигать празднование Рождества, нет (каноны говорят лишь о времени празднования Пасхи). Однажды Церковь эту дату уже волевым образом меняла – в середине IV века». Но даже такое мягкое предложение пока не находит понимания. А о том, чтобы праздновать Рождество 25 декабря, и вовсе речь не идет: ведь это могут расценить как уступку католикам. (Думаю, кстати, что это одно из тех «эпатажных» предложений Кураева, которого по совокупности «эпатажных» предложений в итоге выгнали из профессоров Московской духовной академии.)
Есть у противников гармонизации рождественского поста и новогодних торжеств, а по сути – религиозной и общественной жизни в России еще и такие аргументы. Во-первых, юлианское летоисчисление старше григорианского. (Не поспоришь: потому оно и астрономически неточное, из-за чего человечество перешло на григорианское.) Во-вторых григорианское летоисчисление является еретическим, «поскольку в нем нарушается решение Первого Никейского собора о пасхалии. Без малого 17 веков назад было установлено правило, не допускающее одновременное празднование пасхи христианами и евреями. По юлианскому же календарю такое совпадение никогда не может случиться». (Опустим древнюю антисемитскую подоплеку, совершенно неактуальную в наши дни.) Но в таком случае выходит, что весь год мы, россияне, живем в ереси – все, в том числе верующие и священнослужители – за исключением одного дня.
Конечно, подобные вопросы не решаются, да и не должны решаться быстро. Но это не значит, что их не надо спокойно и аргументированно обсуждать. Ведь в итоге всего вышеописанного, на мой взгляд, происходит грустное, в том числе для церкви: смысл ожидания и празднования Рождества вместо таинства веры переносится на разовое соблюдение обряда.
В заключение хочу еще раз процитировать схиархимандрита Иоакима: «Бог есть простота, а человек – существо сложное… Когда в мир привносится сложность, тогда вещи становятся сложными». Мне кажется, Рождество – и есть та божественная простота, к которой всем нам надо стремиться. И я верю, что когда-нибудь оно для всех христиан станет единым.
