- Даша, так получилось, что первый старт в этом сезоне вы прошли на турнире Знаменских, причем сразу после перелета из Америки, второй, спустя неделю, – в Ерино. Что успели понять?
- Поняла – и рада, – что начала сезон! И это главное. Потому что очень переживала – практики соревновательной нет, не понимаешь, на что способен. За две недели до приезда в Жуковский на тренировке я делала пару прыжков с полного разбега – и, честно, нервничала так, как ни на одном международном старте. Даже на чемпионате мира такого не было. Я думала – приеду в Россию, у меня сердце из груди выпрыгнет. Организм, наверное, был в ужасе от происходящего. Пришлось прямо в секторе что-то менять, додумывать и проводить первые соревнования в качестве очень хорошей технической тренировки. Скорость высокая есть, но я ее где-то даже боюсь пока.
Конечно, ошибок налепила, хорошо, что на первых стартах. Если нет практики – ни для тела, ни для головы, это не может не сказаться. Я говорила в Жуковском, что от прыжков на 6,40 - плакать хотелось, это не мой результат. Только в одной попытке что-то «проклюнулось».
- Ну, справедливости ради, была очень плохая для старта погода – словно дождь специально дожидался дня соревнований, и все же в итоге вы показали 6,73.
- Я люблю дождь, это не проблема. Плохо, когда холодно – тело остывает. Не хватало соревновательных эмоций – я уже забыла, что такое чувствовать себя свежей, чтобы ноги сами бежали. Потому что все эти восемь месяцев была «под нагрузкой» и реально забыла – что такое бежать на свободе, что такое высоко толкаться. Но, несмотря на то, что я накануне десять часов летела из Америки, физически чувствовала себя хорошо. Даже тренер сказал: ну все, начали работу, можно изучать записи, разбирать ошибки. И, главное, на следующих стартах уже меньше думать, а больше делать.
- Что и получилось в Ерино, результат был уже 6,80.
- Пока нормальный результат. Могу прыгать лучше. Жаль, что до чемпионата России уже нет ни одного старта, неплохо было бы. Но – что делать? Надо приспосабливаться к ситуации. Остается уже совсем немного до чемпионата в Чебоксарах. Эти дни вместе с тренером Лореном Сигрейвом будем готовиться в Риме.
- Сегодня под подозрением оказались все спортсмены России. А вы тренируетесь в интернациональной группе. Говорите, что все вам сочувствуют, никто косо не смотрит. Неужели ни разу не столкнулись с косым взглядом?
- Нет, ни разу. Потому что об общей вине могут говорить только люди вокруг, со стороны. А если спросите любого спортсмена – ни один не обвинит всю сборную «оптом». Могут знать про конкретного человека, могут сказать - да, он виноват. Но не будут смотреть на меня с прищуром из-за других. Спортсмены все же рассматривают каждый случай индивидуально. Как и хотелось бы, чтобы сверху нас рассматривали – каждого по отдельности. Всех под одну линию нельзя подводить. В моей предыдущей группе, когда я тренировалась в Москве с Ольгой Шемигон, у нас также не было никаких проблем. Все спали спокойно. И у меня нет давления с этой стороны. Допинг-офицеры приходят ко мне домой уже, как к себе домой. И я, пожалуйста, сдаю и сдам все тесты в любой момент. И в пуле - уже больше восьми лет, каждый год отчитываюсь, где и когда нахожусь.
- Поплакали хоть раз, ведь угроза пропуска и этих Игр вполне реальна?
- Да нет, ни разу. В группе мне реально сочувствуют, у нас очень интернациональная бригада, всего два американца, а остальные спортсмены – из разных точек мира. Русская – только я. Конечно, ребята знают ситуацию, и говорят, что даже не представляют, как я справляюсь с тем, что сижу и не выступаю. Все ведь с апреля уже находятся в активных стартах, бывали такие дни, когда я одна оставалась на стадионе с тренером, потому что все разъезжались. Приезжали с эмоциями, которым я завидовала, радовались – кто-то установил личный рекорд или просто хорошо пробежал… Сидела, слушала. Что еще оставалось делать?
Конечно, смотреть те же старты «Бриллиантовой лиги» со стороны, мягко говоря, неприятно. Девочки, с которыми бок о боку, выступала все годы, прыгают, и очень хочется быть в этой компании. Да, это трудно – в такой момент сидеть ровно на одном месте, душа уже рвется в желании выйти на старт, закончить с этой рутиной на тренировках. Ведь в Америке мы не ездим с места на место, у нас все есть, можно круглый год тренироваться на улице. Так и жила с октября до приезда в Жуковский: потренировалась – домой, потренировалась – домой.
- Семнадцатого июня российским спортсменам или продлят наказание или помилуют…
- Знаете, мы тренируемся и живем ради того чтобы выступать, в моей ситуации – это больше половины жизни. Конечно, можно сказать, что любая ситуация делает нас сильнее. И это правда. Но все же допинг - это глобальная проблема. Да, сегодня больше давления на Россию. Но все же нужно бороться с общей проблемой. Есть нарушители, а есть те, кто никогда ничего не нарушил. Впереди – Олимпийские игры. И многие находятся в лучшей форме в своей жизни и рассчитывают поехать в Рио. Отнять у них эту возможность? Или справедливее все-таки оценивать каждого «по заслугам»?
- Вы верите, что эта справедливость возможна?
- А как иначе? Каждый из нас верит. Не хочу думать, что нас не допустят к Играм. И уверена, что любой человек из сборной России будет надеяться до последнего. Я была в Америке, но с ребятами созванивалась, сотовый телефон никто не отменял, и все друг друга поддерживают: столько проделано работы, нельзя сдаваться на финишной прямой.
- Пройдут Олимпийские игры, будем надеяться, что все сложится удачно – и у сборной и у вас лично, что потом?
- Вернусь в Америку, мой тренер там, группа там, буду тренироваться. До следующей Олимпиады – точно.
