Севастьянов и Гроссмейстерская комната
В Центральном шахматном клубе на Гоголевском бульваре в прошлом веке особо выделялась роскошная комната, которая называлась Гроссмейстерской. В ней стояла старинная мебель, покрытая бархатом, оставшаяся, возможно, еще от графини фон Мекк, когда-то владевшей этим особняком. Комната открывалась только по случаю появления в клубе выдающихся гроссмейстеров или важных зарубежных гостей. Здесь, в частности, доигрывались партии матчей за шахматную корону.
Происходили в Гроссмейстерской и секретные переговоры с президентом Максом Эйве о матче на первенство мира Фишер – Карпов. В тот вечер гостренер сборной СССР среди мужчин (была такая бюрократическая должность) вечно подшофе Владимир Антошин, который сидел вместе с собравшимися VIP-ми, вдруг встрепенулся, хлопнул себя по лбу и с криком «что я наделал, забыл прослушку включить» стремглав бросился исправлять жуткую промашку…
Об этих тайнах Гроссмейстерской, напичканной микрофонами, Гулько вспомнил в 1981 году, когда обдумывал что бы еще предпринять, как помочь семье покинуть неисторическую родину, которая никак не хотела отпускать их на свободу. Он рискнул позвонить президенту шахматной федерации СССР космонавту Виталию Севастьянову и попросил об аудиенции. Тот назначил встречу в клубе, само собой, в Гроссмейстерской. Когда они зашли в комнату, Севастьянов внимательно оглядывал стены, выбирая в сторону какого микрофона говорить. Это его умелая ориентировка в пространстве, единственное, что запомнилось Борису. А все слова, которые произносил Севастьянов, беспокоящийся в основном о качестве тайной записи, не имели никакого смысла, мало чем отличались от выступления на каком-нибудь партийном собрании.
Загадки КГБ
В 70-80-е годы прошлого века в шахматном мире безраздельно царствовал Анатолий Карпов, любимый сын коммунистической партии. При этом в своей шахматной борьбе он охотно использовал политические методы. Об этом Гулько подробно рассказал в сборнике «КГБ играет в шахматы», вышедшем в Москве и переведенным на английский и немецкий языки. Обсуждая эту книгу, журнал «Огонек» сообщил, что в КГБ тогда была создана группа, оснащенная специальной техникой, для помощи Карпову в матчах на первенство мира. Этим и объясняется недоумение его соперников – каким образом результаты их подготовки, а также анализ отложенных партий, становились известны Карпову. Так, в журнале раскрывалось, как во время матча в Мерано-1981 Карпов - Корчной этой группе поддержки чемпиона удалось установить в резиденции претендента Корчного их новейшее техническое оборудование.
Как один хулиганский ход к бойкоту привел
Как шахматист Карпов заметно превосходил элиту тех лет. Единственный великий игрок, сохранивший мощь с предыдущей эпохи, – Виктор Корчной - в турниры с участием чемпиона мира не допускался. «Имею право выбирать, с кем хочу играть и с кем не хочу», - заявил Карпов в одном из своих давних интервью. Кстати, в черный список бойкотируемых им в начале его доминации он включил и других иностранцев, например, бразильского вундеркинда Энрико Мекинга и, после одной из проигранных партий, англичанина Тони Майлса (в ответ на 1. е2-е4 в этой партии тот сделал хулиганский ход крайней пешкой и уверенно взял верх).
Тогдашние турниры отличались еще и тем, что в них участвовали тренеры Карпова, неизменно ему проигрывающие. Это напоминало Гулько «побеги с поросенком», описанные Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ», когда заключенные, бежавшие из лагеря, уговаривали присоединиться к ним какого-нибудь толстяка, которого по дороге в тундре или тайге благополучно съедали.
Как мы уже писали, Гулько особенно запомнилась партия, которой он был свидетель, она состоялась прямо на его глазах. В чемпионате СССР 1976 года в Москве тренер чемпиона мира Юрий Балашов в отложенной партии в абсолютно равной позиции на первом же ходу после возобновления игры подставил Карпову ферзя. В итоге в таблице Карпова и Балашова разделяло одно очко. А завершись та встреча вничью, они стояли бы наравне, что, конечно, не слишком престижно для чемпиона мира.
